Жрица богини Маар (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 60

— Стражи тоже стараются, — громко и твердо добавила я. — Расследование скоро будет завершено.

Поблагодарив сареха за цветы, вернулась к себе. Клейкие стебли маков прилипли к ладони и в нескольких местах содрали кожу, но это меня не огорчило. Всегда любила маки, а еще действительно обрадовалась подарку и тому, что Ингар пришел мириться.

Я думала о сарехе весь день. Не отвлекло даже судебное слушание после полудня. Корила себя за то, что поспешно оценила поведение Ингара и его самого, осудила, а ведь я знала его недостаточно. К тому же познакомились мы в очень сложное для него и для меня время. В таком случае сделать неправильные выводы о человеке проще простого! Чем дольше размышляла, тем больше уверялась в том, что наши с ним разногласия и досадная напряженность в отношениях были всего лишь следствием недоразумений. Хорошо, что он понял это раньше меня. Даже принес цветы, хотя я заперла его на несколько дней в камере. Это мне следовало просить прощения, а не ему.

Алые маки на рабочем столе выглядели упреком моей гордыне, но я не торопилась писать Ингару письмо. Воспоминание о кровоподтеках на запястье и лице было еще слишком свежим и болезненным. Одних маков недоставало, чтобы назвать страшную ночь нашего знакомства неудачным стечением обстоятельств и все простить.

В ту ночь мне снился очень приятный сон. Будто мы с Ингаром стали любовниками, он целовал меня нежно, ласково. От былых недоразумений не осталось и следа, его чувство ко мне было искренним и ярким. Красавец сарех любил меня, дорожил мной и принимал важность моего предназначения, силу моего дара без ревности и первоначального отторжения.

Проснулась среди ночи от странного незнакомого чувства. Немного собравшись с мыслями, поняла, что я желала Ингара, как женщина может желать мужчину, хотела, чтобы сон оказался пророческим, стал правдой. В тот миг поняла, что для этого нужно сделать самую малость — поступиться ненужной в сердечных делах гордостью и пригласить сареха к себе вечером. Дать нам обоим возможность узнать друг друга лучше в спокойной обстановке.

Но оказавшись за столом, увидев алые маки, вдруг вспомнила еще один мак, который часто мне снился. Цветок с украшения на груди незнакомого мужчины. Это воспоминание охладило пыл, а потому послание для Ингара вышло очень коротким и сдержанным. Я вновь поблагодарила за цветы и выразила надежду, что наши с ним разногласия вскоре забудутся, а мы придем к взаимопониманию.

Весь день я с нетерпением ждала ответа сареха, укоряла себя за сухость написанных фраз и безмерно обрадовалась, когда Съярми вечером принесла конверт. Ингар тоже был осторожен в высказываниях, но, к моему непередаваемому воодушевлению, попросил о встрече на следующий день. К ней я готовилась тщательно. Подобрала одежду, украшения, поставила на видное место подаренный сарехом букет. Волновалась так, что впору было успокоительное пить. Даже надеялась, мне принесут какой-нибудь судебный документ или отчет стражей, чтобы хоть немного отвлечься от мыслей об Ингаре.

Сарех пришел вовремя, улыбался и поцеловал мне руку — выказал уважение по северной традиции. Даже его подарок, флакон дорогих духов, доставил меньше удовольствия, чем вежливое приветствие. Ингар в тот вечер меня вообще удивлял. Он был поразительно обходительным и ни разу не упрекнул за то, что я попросила Суни и одну прислужницу побыть в комнате во время встречи. Добровольно отдал оружие охранникам, а еще категорически отказался обсуждать какие-либо дела и расследования.

— За всеми этими проблемами я, боюсь, проглядел тебя, Лаисса, — с обворожительной улыбкой сказал Ингар. — Это непростительное упущение, — добавил он, вгоняя меня в краску.

Он расспрашивал о моей прежней жизни, о теперешних интересах, ни разу не заговорил о ритуалах или богах. С видимым удовольствием отвечал на вопросы о себе. Открытый, спокойный сарех с каждой минутой нравился мне все больше. Все чаще приходила в голову мысль, что этот человек, знакомый и с северной культурой, и с тарийской, может понять меня значительно лучше прочих.

Приятный вечер завершился, на мой взгляд, слишком скоро. Ингар сказал, что ему утром нужно на службу, и простился со мной, поцеловав на прощание в щеку. Нескромная близость и целомудренный поцелуй разбудили во мне незнакомую прежде жажду. Хотелось большего, много большего, и я с трудом удержала себя в руках и не повисла не шее Ингара, не поцеловала его губы и не призналась в желаниях. Оставалось надеяться, что мое смятение осталось незамеченным, но по улыбке сареха видела, что он все понял правильно и хотел того же. От этого я растерялась окончательно, сердце трепетало в груди, а щеки жгло огнем смущения.

Следующая неделя пролетела в одно мгновение. Я виделась со своим сарехом почти каждый день. Мы встречались по вечерам, и каждое свидание с ним уменьшало мои тревоги и страхи.

Гарима все еще не приходила в себя, а золотое сияние вокруг нее не ослабевало. Абиру я за эти дни видела дважды и то случайно. Передающая меня избегала, хотя, как мне показалось, была в хорошем настроении. Возможно, именно потому, что мало общалась со мной.

Охраняющие посольство стражи докладывали о трех десятках сарехов, попытавшихся пробиться к господину Далибору. Спустя неделю после ареста посольства община начала подозревать неладное. Еще мутил воду и подстегивал людей к действиям местный священник, и стражам пришлось во время службы при всей общине сделать ему внушение. Воины сказали, что после погрома Император не потерпит волнений в столице и что в его власти выслать сарехов не только из Ратави, но и вообще из страны. Эти слова были встречены возмущенным гулом, который быстро затих, стоило стражам напомнить о вире и городских тюрьмах.

Пока я не опасалась новых погромов, хотя обстановка в столице день ото дня становилась все напряженней. И это тревожило не только меня, но и Императора, и господина Нагорта.

Господин Квиринг передал Повелителю гневное послание от своих соотечественников. Вельможи даркези выражали недовольство тем, что наместник Императора, принц Торонк, в последний миг отменил назначенную встречу, а после отказался принимать гостей у себя. Сановники требовали объяснений и обещали пожаловаться королю на неподобающее поведение наместника. Я присутствовала при встрече, чувствовала, как эта новость разозлила Правителя, и восхищалась его самообладанием. Только он мог с таким спокойствием выслушивать возмущение несостоявшихся убийц, вызванное тем, что жертву вовремя предупредили.

В течение недели меня несколько раз навещал Ферас. Среди прочего он рассказал, что принц Ясуф с несколькими приближенными, в числе которых был и господин Тевр, выехал в столицу еще до того, как получил приглашение Императора. Чем было вызвано желание принца побывать в Ратави, наместник, отвечавший Правителю, не знал.

Рассказывая мне дворцовые новости, Ферас обронил пару слов и о принцессе Теллими. Он сам, как и его отец, особенного значения этому происшествию не придал, но я отчего-то насторожилась. Принцесса спрашивала господина Мирса о сарехском посольстве и обмолвилась, что давно уже не встречалась со своей знакомой, женой посла. Ничего особенного в вопросе не было, равно как и в дружбе двух влиятельных женщин. И все же интерес принцессы к сарехам меня обеспокоил.

Не знаю, как пережила бы эту неделю без Ингара. Временами казалось очень странным и неправдоподобным то, что мое отношение к нему так резко изменилось. Хотя это был всего лишь ответ на произошедшие с ним перемены. Ингар не бросался на меня по поводу и без, вел себя вежливо и предупредительно, ни разу не пришел без дорогого подарка и интересовался мной, моим мнением. И, что мне особенно нравилось, он не лгал. Хотя, вспоминая днем вечерние беседы, я отмечала, что поводов врать у него не было. Отвечать нечестно на вопросы о музыке или любимых книжных героях нет нужды.