Жрица богини Маар (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 33

Их настрой подчеркивали нерешительность и робость прислужниц. Они шарахались от мужчин, старались держаться к нам с сестрами как можно ближе, надеялись на наши указания. Уверенные, твердые, четкие. Из троих жриц на это была способна только Гарима. За невзрачной внешностью и десятками золотых браслетов скрывалась исключительно сильная личность, сумевшая даже в этих обстоятельствах быстро совладать с собой.

Мне хотелось походить на нее, быть стойкой, уверенной в себе, готовой разрешить любые трудности. Я старалась не плакать и хотя бы казаться спокойной. Абира не могла и этого. Она озиралась по сторонам, жалась к Гариме. Страх Передающей, леденящий, острый, нарастающий с каждой минутой, я ощущала отчетливо. Он один был ярче всей злобы собравшихся в Храме мужчин. Гарима тоже его ощущала, поэтому взяла сестру за руку, шепнула, что самое страшное уже позади.

Съярми велела женщинам пока к раненым не подходить. Мудрое решение. Даже истекая кровью, чужеземцы нападали на полумертвых противников. Стражам приходилось их растаскивать.

Во всем этом смешении людей найти господина Шиана оказалось непросто. Он переговаривался с городскими стражами, давал указания своим подчиненным. Появление в Храме стольких женщин сразу ему не понравилось.

— При всем уважении. Я прошу вас уйти. Здесь еще небезопасно, — сухо сказал он. Тон его не допускал возражений.

— Конечно, — согласилась Гарима и заверила: — Мы не задержимся надолго.

Воина это не успокоило, он стиснул зубы, настороженно глянул в сторону дернувшегося недалеко раненого.

— Вы знаете, почему это произошло? Зачем они здесь? — голос Доверенной звучал глухо и сипло, в глазах блестели еще не высохшие слезы.

Вместо воина ответил один из стражей. Его тон был чуть более почтительным, но таким же жестким. На женщин, стоящих за нашими спинами, он посмотрел с неодобрением.

— Сиятельная госпожа, в городе беспорядки. Общины воюют. Несколько поджогов, разгромленных лавок, потасовки.

— Но почему? — допытывалась Гарима. Ее голос срывался, губы дрожали.

Страж пожал плечами, бросил короткий взгляд в сторону кристалла.

— Мы пока не знаем точно. Но выясним в ближайшее время.

— Не посчитайте наглостью, — вклинился начальник охраны. Он заметно волновался и то и дело поглядывал в сторону обезвреженных погромщиков. Даркези и сарехи, растащенные стражами в разные стороны, обменивались оскорблениями. Я чувствовала, как в них кипит неизрасходованная злоба. Казалось, с минуту на минуту чужеземцы бросятся друг на друга, и связанные руки помехой не станут. — Но я вновь прошу вас вернуться в дом жриц. Вы сейчас не можете ничего сделать, только подвергаете себя опасности.

— Вы правы, — Гарима кивнула. — Мы пойдем…

Ее губы дрогнули в намеке на улыбку, господин Шиан коротко кивнул. В тот момент он казался мне хищной птицей, приглядывающейся к каждому движению.

Все еще держа Абиру за руку, Доверенная тихонько окликнула меня, повернулась к кристаллу и направилась к боковому выходу. Передающая шла медленно, озиралась по сторонам, казалась растерянной. Ее страх с каждым ударом сердца все больше напоминал отчаяние.

Когда до кристалла оставалось не больше пяти шагов, она вдруг высвободилась и метнулась в сторону. Гарима не успела ее даже окликнуть, а Абира упала на колени рядом с кем-то, сидящим у стены. Мгновением позже сестра уже обнимала стража, плача у него на плече, а он ласково гладил ее по спине одной рукой. Его пальцы оставляли на светлой ткани кровавые разводы, кровь пропитывала и рукав блузы, но Абиру это не волновало. Ее, возможно, впервые в жизни не заботило, какой ее видели другие.

В тот миг для нее существовал только этот мужчина, а тревоге и страху нашлось объяснение. Насколько они и захлестнувшее Абиру облегчение были яркими, настолько чистосердечными и сияющими казались удивление и нежность воина. Несмотря на рану и боль, он был счастлив. Наверное, поэтому даже отважился признаться.

— Я люблю тебя, — услышала я робкие слова. Меня не покидало ощущение, что страж боялся быть высмеянным, хоть Абира и проявила несвойственное ей беспокойство о ком-то кроме себя.

Передающая отстранилась и посмотрела на мужчину серьезно, недоверчиво нахмурившись.

— Что? — переспросила она.

Его радость потускнела, взгляд изменился, стал более жестким, решительным.

— Я люблю тебя, Абира, — повторил воин, глядя сестре в глаза.

— Это чудесно, — в ее голосе слышалась самодовольная улыбка. — Я рада.

Он вздохнул, покачал головой и обнял Передающую. Глядя на эту пару, я от всего сердца сочувствовала воину. Любить Абиру — тяжелая ноша. Сестра наслаждалась чужой любовью, как подношением, драгоценностью, которую она заслуживала получить. Просто потому что существовала. И я пожалела, что Абира не чувствует других, не видит, как былая радость воина блекнет и увядает.

Но это видела Гарима и, судя по взгляду, тоже сочувствовала воину. Правда, долго наблюдать за парой Доверенная не стала, обратилась к Съярми, велела позвать лекарей.

— Я говорю о врачевателях для наших воинов, — холодно уточнила сестра. — Уверена, о нападавших достойно позаботятся тюремные лекари.

Старшая прислужница довольно улыбнулась и поклонилась.

— Мудрое решение, — заверила она, а в голосе слышалась ожесточенность. Уже раньше было ясно, что нападение на Храм женщина считала чудовищным преступлением. Помогать погромщикам она не стала бы по доброй воле.

Гарима велела прислужницами помочь раненому стражу добраться до комнат Абиры. Пока женщины суетились, я подошла к Ингару.

Он сидел у самого кристалла, держал на коленях убитого отца и легко покачивался взад-вперед. Как плакальщицы. Только не было стенаний, в глазах не блестели слезы, а взгляд казался пустым. Сарех не заметил меня, вздрогнул, когда моя рука легла ему на плечо.

— Ингар, — окликнула я. Он не повернул головы. — Пойдем. Не нужно тебе тут оставаться.

— А он? — едва слышно спросил Ингар.

— О нем позаботятся со всем почтением, — пообещала я. — Пойдем.

Он опустил голову, все еще прижимая к себе тело убитого, закрыл лицо другой рукой. Его плечи тряслись от беззвучных рыданий.

Я не знала, чем и как помочь. Просто была рядом, стояла рядом на коленях, обнимала Ингара и ждала, когда он успокоится.

Сарех совладал с собой довольно быстро. Всего через несколько минут Ингар выпрямился, медленно и торжественно снял тело отца с колен, положил на пол. Закрыв глаза убитому, северянин молился своим богам, просил их милостиво принять в небесном чертоге душу сына своего Снурава.

Ингар тихо называл знакомых мне с детства богов, чьи имена, как ни бесновался дядя Витор, я никогда не могла произнести. Всегда считала, что упоминать чужих богов в Храме нельзя. Это крамольно, кощунственно. Но молитва Ингара такой не казалась. Наверное, потому что он был искренен.

Молитва-прощание с отцом, казалось, отняла у Ингара последние силы. Он без сопротивления позволил взять себя за руку и вывести из Храма. Сарех брел за мной, как во сне, очнулся уже в нескольких шагах от дома жриц. Вдруг заметил, что прислужницы поддерживают раненого стража. Отстранил одну из них, поднырнул под руку мужчине и дотащил его до комнат Абиры. Бережно, осторожно, стараясь как можно меньше тревожить рану. Так же аккуратно помог воину лечь на кровать и скромно отошел, замер в углу молчаливым изваянием. Прислушиваясь к его чувствам, я ощущала горькую пустоту, заполнившую сердце Ингара, все его мысли.

— Лаисса, его нельзя оставлять одного, — шепнула мне Гарима. — Он может натворить глупостей. Я вообще поражена, что он не убил того даркези.

— Признаться, я тоже, — тихо согласилась я, обеспокоенно поглядывая на сареха. Тот стоял недалеко от двери, невидяще смотрел перед собой, положив ладонь на рукоять кинжала.

— Ты уведи его отсюда, хорошо? Ему сейчас столько людей ни к чему. Дай успокоительного. Или ракы, — сестра вздохнула и хмуро добавила. — Хотя человеку с таким характером лучше сразу и того, и другого. Жаль, охрана вся занята в Храме… Ты позови прислужниц поопытней. Они смогут тебя защитить. И не оставайся с ним одна, — строго напутствовала Гарима. — Он в гневе может быть опасным.