Жрица богини Маар (СИ) - Булгакова Ольга Анатольевна - Страница 23

Как и большинство сарехов, даже не самостоятельных, а работающих на тарийцев, он не отказался от одежды своего народа. Белая сорочка с высоким воротом, выглядывающая из-под традиционного темного кафтана, подчеркивала явно сильную шею.

В его фигуре и позе сквозила уверенность в себе, в своих силах, чувствовалась воинская подготовка. И отчего-то я знала, что ему уже случалось убивать. Он знал цену жизни и не побоялся бы оборвать мою.

Объявленный приговор ни для кого не стал неожиданностью. Даркези лучились молчаливым злорадством, сарехи пытались подбодрить, утешить лекаря, говорили с послом. В суете и гуле голосов для меня имел значение только один человек. Сын лекаря Снурава. Он стоял за спиной осужденного, положив руку ему на плечо, и неотрывно смотрел на меня. Живое воплощение угрозы.

Наши взгляды встретились, все окружающее размылось, перестало оставлять след в сознании.

Я отчетливо ощущала его мысли обо мне. Они были приглушенно кровавыми и странно успокаивали этого молодого мужчину. В тот момент он казался мне отвратительно уродливым.

После суда Гарима пригласила меня к себе в кабинет и осторожно начала беседу о том, что ритуал едва ли не впервые за сотню лет проведут для чужеземца. Заговорила о лекаре, о после, подчеркнула, что сарехи почти мои соотечественники. Я попробовала улизнуть в эту тему. Она была более безопасной, чем обсуждение суда. Но Гарима не позволила сбить себя с толку.

— Я обратила внимание на молодого человека за спиной осужденного, — наблюдая за моим лицом, заметила Доверенная.

Я сглотнула, отвела глаза, сделал вид, что занята чаем.

— Он меня насторожил, — призналась сестра и продолжила будничным тоном. — Ты лучше меня чувствуешь людей. Каким он показался тебе?

— Озлобленным, — честно ответила я, надеясь, что на этом допрос закончится. Лгать Гариме не хотелось.

— Они все были озлоблены. В большей или меньшей степени, — она роняла слова медленно, паузы между ними казались невыносимыми. — Я понимаю, тебе не всегда хватает опыта, чтобы прочитать людей вне ритуала. Это придет со временем. Но я считаю, что должна указать тебе сейчас на существенное различие. Он был не только ожесточен, но и решителен. Как отчаявшийся человек. От таких следует ждать неразумных поступков. Такие люди опасны.

— Спасибо за совет. Я прислушаюсь к ощущениям и запомню их, — тихо ответила я.

Сестра улыбнулась и перевела разговор на книги для библиотеки. К будущему ритуалу, ставшему даже для меня чем-то естественным, больше не возвращались.

Заснуть в ту ночь я не могла. Ворочалась, вспоминала суд, думала об угрожавшем мне сарехе и словах Гаримы. Тихо выскользнув из комнат, вышла в сад, прошла в Храм. За такую недолгую прогулку заметила трех воинов. Двое стояли на постах и явно насторожились, увидев человека в саду так поздно. Третьего я повстречала уже рядом с киргликом. Охранник предложил проводить меня и, несмотря на вежливый отказ, следовал за мной на расстоянии нескольких шагов до самого Храма. Это было неприятно, раздражало, тревожило, хоть я и понимала воина. Он выполнял свою работу и оберегал сиятельную жрицу.

Закрыв за собой дверь в Храм, я задумалась об охранниках. Эти мужчины проходили такой же суровый отбор, что и телохранители Императора и его семьи. Верные, преданные, прекрасно обученные тарийцы свято верили в волю великих Супругов, в дары кареглазых женщин и ритуалы. Это была завидная честь — охранять жриц. Даже если никто и в мыслях не держал возможность, что этим почитаемым госпожам кто-то посмеет причинить хотя бы пустяковые неудобства. Не то что вред.

Я рассеянно потерла болезненно саднящую кисть. Там чернильной кляксой синел кровоподтек.

Как сареху удалось обойти такую серьезную охрану? Как он умудрился зайти и выйти незамеченным? Откуда он вообще знал, где находятся мои комнаты? Он именно знал, а не догадался случайно. Ведь он исхитрился войти так, чтобы не слышала Суни…

Эти вопросы меня обеспокоили всерьез, потому что ответов на них не находила.

Воспоминания о прошлой ночи помог отогнать кристалл. Его теплый и ласковый свет согревал сердце, утешал. Мне казалось, он таит улыбку и рад мне. Рядом с ним было спокойно.

Я часто приходила сюда в часы слабости, когда сомневалась в своем предназначении. Гарима научила, как с помощью кристалла чувствовать других жриц. Посвященных и будущих, женщин и девочек, чей дар уже пробудился, раскрылся во славу Маар или же оставался запечатанным с помощью мехенди. В Империи кареглазых женщин было немного, но их общая сила укрепляла меня, поддерживала в борьбе с отчаянием, неуверенностью и кошмарами.

Той ночью я, как обычно, отослала прислужницу, осталась с кристаллом наедине. Его молочно-белый свет окутал меня, стоило лишь тронуть ладонями поверхность, ласковое тепло коснулось сердца. Непередаваемое ощущение сопричастности к чему-то непостижимому, необъяснимому. В такие моменты я чувствовала себя счастливой от того, что была частью единого целого, кусочком мозаики в великолепном замысле Супругов.

Я ожидала увидеть картины далеких гор или озер в оазисах, цветы и пальмы. Ожидала услышать журчание ручьев и пение птиц. Почувствовать одновременно далеко и близко дары других жриц, увидеть, как они засияют золотом, заблестят ритуальными камнями, успокоят меня.

Но ни умиротворения, ни ощущения защищенности не было.

Холод, горечь, сожаление и страх захлестывали меня волнами. Сила кристалла билась под ладонями, будто огромное сердце. В душе поднималась тревога, дыхание стало прерывистым, как после быстрого бега. Погоня, опасность, ощущение загнанности, чувство вины и злоба.

Кошмар настиг меня наяву. Я снова проживала воспоминания убийцы. Первого человека, для которого провела ритуал.

Он был виновен. Он подпилил что-то в колеснице. Из-за этого погиб принц. Я не ошиблась, правильно истолковала волю великой Маар и забрала душу.

Но было что-то в этих воспоминаниях такое, что настораживало, царапало ошибочностью. Осознавать это было тяжело. Потому что в тех же картинах, которые я уже видела два года назад, пряталось нечто неуловимое и важное.

Там крылся ответ на вопрос «Почему?».

О причинах спрашивал меня тогда господин Мирс, но я не смогла ответить. Вновь просматривая воспоминания о преступлении, я знала, что должна заглянуть глубже. В более ранние воспоминания. Но они мне не открылись.

Рассвет я встретила в Храме. Попытки рассмотреть жизнь главного конюшего ни к чему не привели, но истощили меня так, что я с трудом шевелилась. Лежа рядом с кристаллом, даже не услышала, как пришли прислужницы, как они позвали Гариму.

— Что случилось? — встревоженный голос Доверенной ворвался в мой полусон.

Я открыла глаза, с трудом сосредоточилась на ее лице.

— Не рассчитала силы, — честно призналась я.

Она огорченно покачала головой, обернувшись через плечо, велела кому-то подойти.

— Отнесите госпожу Лаиссу к ней в спальню, пожалуйста, — сказала Гарима.

Один из воинов наклонился ко мне, бережно поднял на руки. У меня не было сил возразить. Да что там, не осталось сил даже смутиться…

Когда я проснулась, Гарима была рядом. Она сидела у окна, пила чай, смотрела в сад. Я наблюдала за сестрой, за плавными движениями полных рук. Отмечала седину в красиво уложенных волосах. Белесых проблесков было немного, и они добавляли загадочности уютной, домашней и такой родной женщине. С ней хорошо, спокойно. Рядом с ней хотелось оставаться. Вдруг вспомнился господин Тевр. Даже он, опытный воин и политик, чувствовал мягкую силу Гаримы и тянулся к ней, стремился быть рядом с Доверенной.

— Не думай, что в историю про твои синяки я поверила, — строгая Гарима заметила, что я проснулась, и хмуро смотрела на меня. — Ты знаешь, я не люблю, когда меня пытаются обмануть. Знаю, что и ты не терпишь ложь. И только поэтому подожду, когда ты будешь готова объяснить. Но жду честного рассказа о том, что случилось в Храме. Сейчас.