Печать Древних (СИ) - "Johann Walcvur" - Страница 57

— Нужно идти, — бросил Ринельгер. — И поскорее. Я не могу долго поддерживать чары.

— Понял, — громко ответил Алормо. — Все, кто жив, шевелитесь, мать вашу! Верон? Верон! Где этот мальчишка?

— Ему, кажется, конец, — сказала Эсса, кивая на тёмную завесу. — Он где-то там…

— Проклятье, — выдохнул Алормо. — Проклятье!

— Быстрее! — Ринельгер повёл серпом.

Открылась дорога, полная слабого света — такого блеклого по сравнению с густой тьмой. Михаэль пошёл первым, Эсса взяла Алормо под руку и потащила за рыцарем. Ринельгер кинул последний взгляд на Орина — лицо клирика до сих пор пересекала блаженная улыбка, казалось, будто он ещё жив. В стороне от него лицом вниз лежал Эрес — кончик стрелы торчал из его затылка.

***

Вильмонд тяжело пыхтел, таща юношу, закованного в броню, и часто стал останавливаться, переводить дыхание и с глубоким вздохом идти дальше. Ширен хотел было предложить остановиться и снять сталь с мальчишки, но младший мортус даже слушать его не желал. Вильмонд всегда боялся Сумеречного леса, сколько его знал Гробовщик, и страх не покидал его даже на службе у Лицедея.

— Застрелили не всех, — бросил Ширен, нагоняя напарника, перешедшего на бег. — Троих положили, ещё четверых оставили.

— Нужно вернуться за мертвецами? — Вильмонд остановился. — Для Лицедея они будут…

— К демону Лицедея, — фыркнул Ширен. — Или хочешь побродить по проклятому лесу ещё невесть сколько?

— Ты прав, — Вильмонд набрал воздух в лёгкие. Маску он снял спустя пару десятков сажень — уж сильно она мешала ему дышать при беге — и передал на хранение Ширену. Старик знал, что вороний клюв священен для мортуса.

— Пошли, немного осталось…

Они достаточно скоро выбежали к мосту, по которому обычно проходил Лицедей, чтобы расплатиться за тела с Ширеном. Перейдя его, они свернули и, преодолев ещё сажень пятнадцать, остановились. Вильмонд сбросил с плеча Верона, словно скидывая тяжёлый мешок — небрежно, как он обычно кидал трупы из фургона.

— Осторожнее! Напоминаю, парень, он ещё жив, — произнёс Ширен, снимая с плеча лук.

Нижним крылом он стукнул несколько раз по массивному плоскому камню на самом краю поля перед Моровой пропастью. Сумеречный лес ответил треском и слабым шевелением, будто бы по ветвям деревьев защекотал лёгкий ветерок.

Ширен опустил взгляд в овраг. В ноздри ударил трупный запах. Смрад был столько же стойким, сколько и старым. В овраге лежали тела, словно брёвна, наложенные друг на друга. Некоторые смотрели стеклянными глазами в алое небо. Однако вороны обходили пропасть стороной. Дети, женщины, мужчины, растерзанные при жизни — от мала до велика, корка спёкшийся крови прикрывала их раны, кожа покрылась синими пятнами, чуть подсохла, начиная стягиваться. Люди покоились — если гниение в дыре на краю проклятого леса можно так назвать — либо в доспехах, либо во рванье, либо вовсе обнажённые. Их были сотни. И только на первом слое.

— Впечатляет, — протянул Вильмонд. — Сколько мы уже отработали, Ширен, а? Сколько лет труда и выполнения этой грязной работы?

— Мы начинали благое дело, — бросил Ширен. — А теперь… Ох, вот и дух. Пойдём, парень, выпьем чая… Могу добавить туда травяной настойки…

— Не откажусь, — Вильмонд опасливо посмотрел на лес.

Мортусы, оставив Верона одного, прогулочным шагом побрели в сторону скрипящей хижины. Ветер всё-таки поднимался. Лицедей пересёк мост, по привычке, что были свойственны даже духам, глянул в овраг и, поигрывая зелёными огнями-глазами, приблизился к Верону. Юноша открыл глаза, зашипел от ноющей боли в бедре и от ужаса вскрикнул.

— Тише, мальчик, — ласковым голосом сказал Лицедей. — Тебе ничего не угрожает.

Верон осёкся — слишком знакомым голосом говорило с ним это существо. Юноша не смел шевелиться, всем своим телом он чувствовал его силу, его демонический взгляд буравил смертное тело, проникал в каждую мысль, стремительно мелькающую в его голове.

— Не бойся, — сказал женским голосом дух. У юноши сердце ушло в пятки — он узнал голос и тембр одной из воспитательниц приюта. — Подозреваю, что эти двое мерзких мортусов тебя напугали своим неожиданным появлением в лесу?

— Так… это ты напал на нас, — сухими губами произнёс Верон.

— Я? — Лицедей развёл руками. — Я всё время был здесь, мальчик. Не важно, каким образом тебя сюда доставили. Важно зачем…

Боль резанула бедро, Верон прикусил губу, зашипев.

— Ах да, — Лицедей присел около него, поднёс руку в чёрной длинной перчатке и резко выдернул остатки стрелы.

Верон закричал, дух махнул рукой, снимая боль.

— Теперь-то ты готов меня слушать? — голос Лицедея окреп, перерастая в мужской.

Юноша не ответил. Не моргая, он смотрел в темноту под капюшоном, стараясь не концентрировать взгляд на зелёных огоньках.

— Отлично, — протянул дух. — Ты никогда не замечал, что ты особенный, Верон? С тобой никогда не происходили странности, из ряда вон выходящие?

— Ну, — Верон почувствовал прилив уверенности, — когда горел приют в Теневале… пламя расступалось передо мной… Во снах приходили голоса…

— А ещё тебя не коснулись чары Норос-Сугура? — подхватил Лицедей голосом мягкого воспитателя. — Более того, они не тронули и твоих якобы друзей.

— Почему «якобы», господин?

— Разве ты не замечал, каков этот придира Алормо? — стальным голосом произнёс Лицедей. — Он делает из тебя рыцаря, таскается за тобой, постоянно ругает. Может показаться, что он заботится о тебе, но это ложь.

— Ложь…

— Ложь, — подхватил Лицедей задорным голосом. — От каждого слова смердит ложью… Да будет тебе известно, что рыцари Святого Воинства — безумные фанатики, ищущие лжепророков северной богини для того, чтобы казнить и принести ей кровавую жертву. И ты, полный столь невероятной Мощи, подходил этому гнусному обманщику.

— Я, — Верон сглотнул, — я не могу поверить… Почём мне знать, что вы говорите правду?

— Вспомни, кто сжёг приют, — терпеливо попросил Лицедей. — И почему его сожгли?

— Это было семь лет назад, — пробормотал неуверенно Верон, — я плохо помню…

— Приют сожгли солдаты по приказу королевы, — сказал Лицедей. — Припоминаешь — шлемы с гребешком, знамёна и их мерзкие кличи? Поток посылает в мир сильных Мощью существ, Одарённых, и ты, мальчик, один из них.

— Я? — Верон помотал головой. Он не знал, о чём говорил дух.

— Ты, — усмехнулся Лицедей. — И я собираюсь помочь тебе выполнить твою великую миссию. Ты ведь хочешь стать героем? Хочешь славы и любви?

Верон сглотнул. Дух протянул ему руку:

— Я могу тебе помочь. Заключим сделку — ты выполнишь моё небольшое поручение, а я помогу тебе стать кем-то в этом большом мире.

Верон оглянулся — никого рядом не было, а мир словно вымер — так было тихо. Лицедей терпеливо стоял над ним с протянутой рукой, его зелёные глаза поигрывали в тёмном пустом капюшоне. Юноша заскрипел зубами и потянулся к нему.

***

Эстифал оказался достаточно крупным поселением: более полусотни домов, отстроенный муниципалитет, две часовни — имперская и аромеронская, рыночная площадь. Если бы не тёмные времена, наступившие совершенно неожиданно для всех, быть может, даже для богов, поселение переросло бы в город.

В настоящие дни, всё же Эстифал был населён только наполовину; брошенные дома, разрушаемые временем, угрюмо торчали по краям, а жилая часть, по общей цинмарской практике Тёмного Века, обнесена деревянным частоколом. В отличие от Кеинлога, в покинутой цивилизацией части поселения было пусто: там не жили ни отчаянные беженцы, ни чудовища — во всяком случае, Ринельгер никого не почувствовал и не увидел.

Ополчение, стоявшее на страже Эстифала, не задавало вопросов, только хмуро и с какой-то сочувствующей печалью встретило остатки отряда, отбывшего днём двадцатью бойцами, а вернувшегося с еле живыми четырьмя.

Поселение уже проснулось, жители занимались бытом, почти не обращая внимания на прибывших охотников на демонов. Кто-то шептался, а кто-то крикнул, что будет сегодня пить за погибель чудовища из Дегановых Рубцов. Никто из группы никак на это не реагировал, они смертельно устали, а горечь потерь затмевала радость от победы.