Аромат гибискуса (СИ) - Кутузова Елена - Страница 26

Постепенно мне приоткрывалась жизнь миллионера. И тогда стало понятно, что «богатые тоже плачут» — не шутка. И то, что кому-то жемчуг мелкий, а у кого-то суп пустой… В общем, проблем у них было не меньше, чем у «простых смертных». И одна из них сейчас шла рядом со мной по парку, приноровляясь к неспешному шагу.

— Вот слушаю тебя и думаю: а оно мне надо? Если деньги приносят такие проблему, гори они синим пламенем!

— Необязательно становиться беспринципной сволочью. Пока ты любишь своего ребенка больше, чем шелест крашеной бумаги, все в порядке.

Присутствие Виктора стало необходимо. Я привыкла к нему так же, как привыкают к уютному одеялу или любимой мягкой игрушке. И когда он уходил куда-то по делам, скучала. Бродила по квартире из угла в угол и не знала, чем себя занять. Даже любимые заказы валились из рук.

Но не задуманная коллекция!

Бонсай закончила в рекордные сроки. Ради этого отложила даже букет орхидей, которые мне экстренно заказали. В итоге доделывала его спешно, забыв про сон. Но при этом была счастлива. И, отвечая в очередной раз на письма заказчиц, поймала себя на мысли, что не хочу. Не желаю делать их колечки и ожерелья. «Воспоминания о лете» манили куда сильнее.

Разумеется, они об этом не узнали. Я просто прикрыла на время «магазин», оставив на витрине уже готовые вещи. «Ушла в творческий отпуск». Заказчицы поохали, но пожелали удачи. А неприятные комментарии я пропустила. Зачем портить себе настроение?

У Виктора глаза загорелись, когда он узнал.

— Великолепно! Мы должны успеть!

— Куда? — удивилась я.

— Думаешь, после родов у тебя будет время на творчество? Ты должна успеть закончить до появления ребенка. А сразу после — продумать другую. Ева, я не шутил, когда говорил, что придется много работать.

Это было понятно давно. Но почему-то именно этот бешеный темп мне нравился куда больше размеренной жизни. И уверенный, умеющий принимать решение Виктор притягивал, манил, как красивый цветок. И такой же ядовитый. Я не смела поддаться чувствам, помня и о его проблемах, и о своих. Кому нужен чужой ребенок? Да и вообще, разве этому мужчине кто-то нужен? Кажется, работа заменяет ему и жену, и друзей.

А еще я поняла, почему в «Раю» Виктор значился лучшим. Трудоголик. Перфекционист. Считал, что если берешься за что-то, то делать надо идеально. И от меня этого требовал. Слушать его ворчание на необязательность и отсутствие самодисциплины надоедало. Но при этом голос завораживал.

— Ева, не спи! Проверь, прислали и фотографии! Ладно, сам проверю, отдохни, совсем вымоталась.

Я отдала ему свой рабочий почтовый ящик — все равно основное общение проходило в соцсетях и ничего личного на мейл не присылали. Но из динамиков полилась знакомая музыка и я кинулась к экрану.

Над сценой, кутаясь в потоки дождя, парил Артем.

— Потрясающе! Это…

— Зачем ты открыл это письмо?

Виктор даже головы не повернул:

— Оно пришло на общую почту. Но этот парень — гений!

— Тебе не кажется, что ты слишком часто употребляешь это слово?

— Что? — Виктор оторвался от просмотра. Его бровь удивленно поползла вверх. — Ты ревнуешь? Или…

Под мощные аккорды в руках Артема распускался алый цветок. В этом мире только я знала, что он символизирует.

Виктор переводил взгляд с танцора на меня. Раз, другой… И тихо спросил:

— Это он?

— Что?

Я не ожидала вопроса, настолько увлеклась тем, что происходило на сцене. Артем умел заворожить, заставить забыть обо всем. Он умел кружить головы.

— Ты говорила, что отец ребенка — танцовщик. Это он?

— Какая разница, — чтобы улизнуть от ответа я полезла в холодильник за киви.

— Ты права. Никакой, — голос Виктора звучал глухо. А взгляд уперся мне в живот, так, что даже захотелось прикрыться. — Кто может родиться у двух таких людей? Либо величайший гений, либо настоящее чудовище!

— Ну, спасибо!

Настроение, испорченное роликом, упало вообще ниже плинтуса. И, уходя, я хлопнула дверью так, что вставленное в неё матовое стекло едва удержалось на месте.

24

Подбодрил, называется!

Я месила «тесто», вкладывая в это всю злость. Какого черта этот гад открывает не предназначенные ему письма?

Напоминание об Артеме отозвалось сожалением. Отличный парень. Но — не срослось. И теперь ребенок будет воспитываться без отца.

Он же гений,

Как ты да я. А гений и злодейство —

Две вещи несовместные. Не правда ль?

И чего мне Пушкин вспомнился? Моцарт, Сальери… Бред какой!

Рука сама отсыпала красителя. Багрово-алый. Как удовольствие на грани боли. Пронзительный и страшный. Лепестки — тоньше папиросной бумаги. Это немного смягчило оттенок, сделало его прозрачно-дымчатым. Но прожилки остались темными. И в тон им — тяжелый зеленый для листьев.

Букет из больших — в ладонь размером — гибискусов. Вот прямо «из головы», без эскиза. Я смотрела на россыпь лепестков и видела итоговый результат.

— Ева? — осторожно постучал в дверь Виктор. — С тобой все в порядке? Уже три часа не выходишь.

— Занята, — даже разговаривать с ним не хотелось.

— Так нельзя. Иди хоть чаю попей!

Меня передернуло, стоило вспомнить запах мяты. Хотя со своей задачей — уменьшить тошноту — он справлялся на отлично.

— Не хочу.

Виктор не настаивал, но и не уходил. Я слышала его дыхание, и от этого становилось не по себе. Соски напряглись и прикосновение домашней футболки казалось нестерпимым.

Но злость еще не прошла.

— Выйди, пожалуйста!

Эмоции. Они могли сделать секс незабываемым. Острым. Чувственным. И именно поэтому мне не следовало пока оставаться с Виктором один на один. Он понял и послушно отступил.

А я продолжала лепить.

Семь цветков. Листья — сама кровь. Мое прощание с прошлым. И понимание, что любви уже не будет. Ну что же, я сберегу её для малыша…

Живот под ладонью оставался таким же плоским, как всегда. Но ребенок рос, это подтверждали все исследования. У меня даже имелись фотографии! А вот мальчик или девочка — неизвестно. Но я буду любить его независимо от пола! Гибкую красавицу с русыми локонами или шкодливого озорника. Без разницы.

— Только родись здоровым, — попросила тихо.

И отложила работу. Хороша мамаша, совсем о времени забыла. Даже не поела. А ведь надо!

Вареники с грибами и картошкой. Под каким-то невероятным соусом. Рот наполнился слюной от одного вида тарелки. А Виктор накрывал на стол, как будто и не было размолвки. Хорошо. Просто отлично. Нам еще не хватало сцен. И так живем как настоящая семья. Только… без постели. Да беременна я от другого.

— Сегодня тебя не тошнило?

Я помотала головой и осеклась. А ведь и правда! За несколько часов — ни одного приступа.

— Тогда, может, прогуляемся?

Я снова отказалась. Наелась и теперь хотелось только добраться до дивана и лежать тюленем, переваривая съеденное. Но насладиться отдыхом мне не позволили:

— Надо двигаться! Посмотри, какая погода!

Солнце уже не грело, но светило исправно. Воздух уже пропитался легкими запахами прелой листвы. Дожди все чаще поливали землю и сегодня был редкий день, когда тучи не затягивали небо серым плащом.

— Не хочу!

— Надо! Через час!

Он сдержал слово. Ровно через час заставил одеться и вывел на прогулку.

Мы тихонько брели по парку. Ветер срывал с деревьев листья и охапками бросал в прохожих. Они застревали в складках одежды, путались в волосах и приходилось доставать их, разбирая обвившиеся вокруг черешков пряди. Виктор смеялся, помогая мне это сделать. А потом просто собрал красно-желтый букет и преподнес, картинно припав на колено.

Почему-то это было смешно. И я смеялась. И тут же хотелось плакать. Сама не понимала, чего желаю. А потом учуяла запах пончиков и кофе.

Виктор с улыбкой смотрел, как я поглощаю одно припорошенное сахарной пудрой колечко за другим.

— Умиляешься?

Кивнул, не отводя взгляда. Но в глубине черных, как угли глаз, мелькнуло что-то, похожее на раскаяние.