Заметки на полях (СИ) - Криптонов Василий - Страница 22

— Ну, в общем, ясно, — сказал я. — Главное, что я тебе сказал, и теперь между нами — доверие. Пойду в душ.

— Пообещай, что больше к ним не полезешь! — вцепилась в меня мать.

— К кому?

— К тем, кто тебя бил! Я… Я, наверное, схожу — с директором поговорю.

— Вот это дело — поговори, — одобрил я, уходя от первого, основного вопроса. — Пусть я там хоть чуток жертвой побуду, а то меня все только негодяем видят. Надо, так сказать, создать эмоциональные качели на персонажа. Вот как Северус Снейп, или Бен Лайнус, да? Так это и делается: мотаем героя от состояния «говно» до состояния «герой», и в результате получается конфетка. А я таки пойду всё же помоюсь. Тебе бритву вынести?

Остальные объяснения я приберёг до утра. Когда без двадцати восемь я сел в прихожей на скамеечку и стал зашнуровывать кроссовки, мама вылетела из кухни и уставилась на меня полными ужаса глазами.

— Побегаю, — кратко сказал я.

— Тебя ведь отстранили!

— Я и не собираюсь на занятия. Сгоняю до стадиона, побегаю. Меня не устраивает моё физическое состояние.

Тут я был предельно искренен. До этой мысли я дополз годам к двадцати пяти и взялся за «железо». Не сказать, чтоб очень уж системно занимался, но задохликом быть точно перестал. Потом, правда, запустил это дело, закурил, записался, на интернет подсел… Ну, там, в общем, сложно было всё.

Мать опять ударилась в слёзы. С её точки зрения я собирался на браконьерную войну с Рыбой.

— Слушай, — как-то быстро потерял я терпение, — не понимаю, чего ты от меня хочешь? Чтобы я дома сидел сутками? Так сообщаю новость: проблемы от этого не рассосутся.

— Семён, я беспокоюсь!

— Если не вернусь к десяти — звони в скорую, — вздохнул я и взялся за ручку двери.

— К десяти?! — ахнула мать.

— Утра. У-тра.

Знала она, что утра. Но между восемью и десятью — целых два часа, когда избитую суицидальную деточку могут жестоко насиловать все отморозки школы под сатанинский хохот наблюдающей Кати.

Я вышел в спортивном костюме, который предназначался для физкультуры, и в шапке. Прохладно, чёрт побери. Погода пока телится, выбирает между летом и зимой, но скоро определится и грянут настоящие холода. А там Новый год, всякое такое… Как у нас Новый год-то проходит? Ну, так себе. Мы с мамой, скромный столик… Нет, надо будет что-то менять. Во-первых, приглашу Катю. Да срать мне, какие у неё планы — изменит. Если у нас отношения, будем играть по-взрослому. И Гошу тоже приглашу — веселее будет. И ещё Светку — она самая красивая в классе. Попробую её с Гошей спарить — чисто приколоться. Блин, увлёкся я! Надо начинать книжки писать, а то, вон, энергия в реал плещет лютым потоком. Натворю дел, потом сам охреневать буду.

Катю я перехватил возле магазина, которым владела Гришина мать. Мы встретились под фонарём и остановились, глядя в глаза друг другу.

— Кто это тебя? — Катя разглядела мою боевую раскраску.

— Ты тему не переводи. Болт давай.

— Не дам.

Я с изумлением посмотрел на неё.

— Э-э-э… Вот так вот?

— Да, вот так. — Катя в ответ смотрела смело, с вызовом.

— Значит ли это, что твой ответ — «да»?

— Не знаю.

Мы помолчали. Потом Катя добавила:

— Но хочу узнать.

Как-то я даже не заметил этого момента — когда она взяла меня в оборот. Просто вдруг — р-р-р-раз! — и она сверху. И мой болт всё ещё у неё. Так-то, в целом, интересная позиция, но делать-то чего-то надо.

Я рискнул приблизиться к Кате, однако в этот раз она оказалась готова и ловко отстранилась. Не так отстранилась, что «отвали, между нами ничего нет», а так, что «не сейчас, Сёма, надо разобраться в отношениях».

— Окей, — усмехнулся я. — Во что играем?

— А мы не играем, — тряхнула она головой. — Я хочу узнать, кто ты такой.

— Правда хочешь? Открытие может тебя шокировать.

— Ты сделаешь мне больно?

Я вздрогнул и тут же выпалил в ответ:

— Нет! Никогда.

— Тогда давай завтра встретимся?

— Да не вопрос. Я весь день свободен. Хотя нет, не весь, вру — с утра к психологу еду.

— Часов в семь?

— Конечно. За тобой зайти?

— Нет! — воскликнула Катя так же резко, как я несколькими секундами раньше. — Давай на плотине?

— Не катит, — вздохнул я. — В смысле, если ты хочешь на плотину — давай прогуляемся, но встретиться надо в посёлке. Мне как-то не по себе от мысли, что ты одна пойдёшь через лес. В семь уже довольно темно.

Освещение было так себе, но мне показалось, что Кате понравилось услышанное. Ну а почему бы нет? Я проявил надёжность, заботу. Девчонки вроде это ценят, до некоторых разумных пределов.

— Хорошо, — сказал она. — Тогда у памятника.

— Ленину?

— Да нет. Ну, эти…

— А, всё, дошло: в пять у непонятной фигни на углу посёлка. Договорились.

Я протянул ей руку, и Катя с улыбкой её пожала.

— Не придёшь — оставлю болт там, — сказала она.

— Мёртвым всё равно, — усмехнулся я и, поймав осуждающий взгляд, пояснил: — Если буду жив — точно приду. Никаких суицидов, я же обещал. Не помню уже, кому, но кому-то обещал точно. Пойдём, провожу тебя до школы.

— А ты куда?

— Побегать. Хочу посмотреть, на что способно это тело.

Идти было недалеко, и мы почему-то больше не разговаривали, однако я чувствовал крепнущую связь между нами. Чувствовал, старался поддерживать, но всё же не мог отключить поток сознания, череду сумбурных мыслей.

«И что? — голосили они. — Что дальше? Ты добьёшься её расположения, вы будете ходить за ручку, целоваться и так далее. А дальше, Сёма? Такие отношения долго не продюжат, их нужно будет развивать, подпитывать. Помнишь ведь: любовь как костёр. Может быть, ты, с твоими гениальными мозгами, протянешь год, но потом всё либо закончится, либо ты уложишь её в постель. Тринадцать, или четырнадцать лет! Ты понимаешь, как много дерьма после этого упадёт на вентилятор? И даже если после раннего первого раза вы не разбежитесь, как это часто бывает, потом вы всё равно не сможете быть вместе…»

— До завтра? — сказала Катя.

Я встрепенулся. Мы, оказывается, уже пришли.

— До завтра. Слушай, Кать… Я, конечно, подонок, но у меня к тебе просьба. Можешь сегодня присмотреть за Гошей?

— А что с ним? — Катя поправила сумку на плече.

— Просто старайся быть недалеко от него. Рыбин может ему накостылять, причём, изрядно. Но при свидетелях не рискнёт. А девчонок не трогают — кодекс чести гопаря.

— Постараюсь, — вздохнула Катя. — Так это ты с Рыбиным, что ли? — Она кивнула на моё лицо.

— И да, и нет. На одну треть — да. Фигня, разберусь, просто пока не придумал, как. Гошку жалко…

— Да присмотрю я за твоим Гошкой, — улыбнулась Катя. — Ладно. До завтра!

— В семь у фигни, — кивнул я и послал Кате воздушный поцелуй. Она покраснела и быстро убежала. Чудо такое…

Резко вдохнув и выдохнув, я заставил мысли перестроиться. Посмотрел в сторону спортплощадки, за которой чернел лес. Н-нет уж, на фиг стадион, ссыкотно. С Катей на плотину — другой разговор. Мне всегда становится пофиг, когда рядом кто-то боится, тут я и за смелого прокачу. Но в одну каску через тёмный лес — это как-то не айс. И ведь смерти-то не боюсь, и темноты… А всё же в ночном лесу что-то мистическое есть.

Ну и на фиг мне стадион, честно говоря. Есть посёлок и тротуар вокруг него. Что ещё для счастья надо?

Я вышел на тротуар и побежал. Для начала медленно, выравнивая дыхание. Добежал до поворота и посмотрел налево. Там, через дорогу, чуть утопленная в лесу, стояла статуя. Или скульптура. Или памятник — кто как называл. Изображала эта хрень гигантских парня и девушку, которые в пафосной позе поднимали над головами бетонный шар, видимо, символизирующий мир. За основу, видимо, взяли «Рабочего и колхозницу», но потом что-то пошло не так. Может, материал лишний оставался, и вместо серпа с молотом слепили шар.

— Физкультпривет, ёпта! — выдохнул я и, отдав честь парочке, под которой завтра меня будет ждать Катя, повернул направо и начал увеличивать скорость.