Дни войны (СИ) - "Гайя-А" - Страница 85

— И помогает? — заинтересовалась воительница. Тот вздохнул.

— Не слишком. Неделю назад взяли два десятка парней. Подозрительные ребята. Шатались без дела, но деньги были у каждого.

— Что с ними сделали? Это же всего лишь подозрение.

— Ты это нашему старшему скажи! Пятерых — особо дерзких — доедают вороны, остальных пока пробуют на зуб крысы в тюремном подвале.

Подумав, страж добавил:

— Хотя у крыс, наверное, уже нет аппетита — в подвале тесно по нынешним временам-то.

Элдойр был вторым государством Поднебесья после Айеллэ, разрешившим владеть оружием каждому, кто умеет с ним обращаться, вне зависимости от общественного положения, титула или иных богатств — стоило лишь принести присягу. И это означало для королевства вечный источник гордости: владыка княжества с точностью до единицы мог назвать количество тех, кто может встать на войну, а регулярная армия могла посвятить себя исключительно служению. Однако большую часть времени обучение и подготовка занимали бойцов, а не битвы. Хорошее владение оружием предписывалось мужчинам, будь то рогатка, нож или лук.

Но эта воля стоила дорого, и Мила хорошо могла перечислить все, чем приходилось расплачиваться.

Первое, что увидела девушка, войдя в ворота, было три полуразложившихся, исклеванных воронами трупа, висящих с высокой кривой липы. От запаха любому прохожему могло бы стать дурно.

— Со всей округи свозили насильников, — поделился новостью довольный дозорный, — вздернули, чтоб неповадно было. По сроку еще недели три висеть…

Полагая, что оказалась в предместьях какой-то каторги или каменоломни, Мила удивилась, обнаружив, что попала в деревню, знаменитую своими ручными животными из самых разных мест. Умением тренировать и подчинять себе животных кланы деревни славились очень давно. Здесь Мила увидела множество прирученных хищников разных размеров: от дикой лесной кошки и до белоснежного барса с предгория Каарон. Торговля шла не так бойко, как обычно — сказывалось военное время. Но и совершенно останавливать дела никто не собирался. Бедность и разруха соседствовали с перевозимыми трофеями и составляли с обозом разительный контраст. В одном только дворе старейшины Мила увидела пять или шесть повозок с коврами, груженных настолько тяжело, что каждая телега кренилась набок.

Особенно ее посмешили крошечные собачки — не было сомнений, это были именно собаки, но такие крошки, что девушка могла удержать резвого щенка на ладони. Правда, стоил такой щенок, как две хорошие верховые лошади, и Мила сразу же представила, как скоро новое веяние моды охватит Элдойр, и куртизанки примутся выпрашивать у покровителей подобный подарок.

Но, чем выше и западнее в Предгорье уходила Мила, тем многолюднее становилось, и тем беднее были те, что убегали от войны. Все чаще встречались и воины, уже неспособные воевать, но не имеющие денег добраться до Элдойра, не говоря о своих родных селах. Здесь же, в Предгорье, они могли рассчитывать переждать кто у родни, а кто у друзей или просто гостеприимных хозяев самые тяжелые времена. Редко кто мог заплатить чем-то, кроме обещаний.

Она почти не останавливалась, и все же путешествие в горы заняло у нее почти три дня; идти по неровной каменистой дороге, временами узкой и сильно разрушенной, было трудно, лошадь часто приходилось останавливать, и, хотя Мила пыталась не спать так долго, как это возможно, спать все же было необходимо. К середине третьего дня Мила увидела впереди крупное поселение и полуразрушенные древние сторожевые башни.

***

…солнце едва перевалило за полдень, когда с нижних ворот Духты раздался окрик: «Посланник! Посланник!». Этого слова здесь ждали все.

Гельвин не смог, как многие другие, почти бегом направиться навстречу долгожданным новостям, рассудив, что особо значимых событий произойти не могло с визита последнего посланника. Большинство раненных ждали вовсе не сведений о победах и договорах.

Фиорен, также уцелевший в плену, и даже вышедший из него значительно более здоровым, чем его капитан, ждал новостей о родной деревне. Молодой воин Саим ломал пальцы, дрожа от нетерпения — его родина располагалась чуть восточнее Лунолесья. Разговоры и смешки утихли, теперь никто не притворялся равнодушным. Все вытягивали шеи, пытаясь рассмотреть посланника.

— Господи, а ну как они прошли Суготу? — не выдержал Фиорен, глядя на Гельвина, — может такое быть?

— Все может, — откликнулся незнакомый асур сзади, — они взяли Катлию. Катлия в три раза больше Суготы.

— Нижняя или Верхняя?

— А их две? — спросил кто-то.

— Идиот! — разозлился житель Предгорья, — не знаешь, помалкивай!

— Братья, братья! Смотрите по сторонам, — попросил Хмель, сжимая зубы: кто-то наступил ему на ногу. Зазвучали негромкие извинения.

— Ну как, устоял? — улыбнулся Хмелю Фиорен, — ты — самый везучий во всех пяти войсках! Клянусь Богом, никто, кроме тебя, на ноги уже бы не поднялся.

Гельвин вымученно улыбнулся, пытаясь незаметно стереть брызнувшие от невыносимой боли слезы.

— Там у нижних ворот… — начал было он, но ответ на его вопрос прозвучал вместе с воем горской трембиты:

— Посланница старшего полководца Элдойра, воительница Мила из Кельхи!

Гельвин подавился воздухом, замолчал. Фиорен улыбнулся, и поддержал друга под руку. Возможно, он что-то говорил, но Хмель уже не слышал никого и ничего. На караковой нарядной кобылке по извилистым улочкам заставы к нему поднималась Мила.

Теперь их молчание уже никого не могло бы обмануть. Воины тихо переговаривалсь, хихикали, переглядывались, улыбаясь, девушки, кивали друг другу с многозначительными жестами.

Посланница должна была сообщить всем, что подмога идет, что западные союзники, наконец, изволили вспомнить о своем долге вассалов. Много должна была сказать и сделать Мила, как дочь полководца, но, стоило ее ногам коснуться земли — и она, забыв обо всем, метнулась навстречу Гельвину, и прильнула к его губам поцелуем.

И никакая сила в мире не могла остановить поцелуи, которые не имели ничего общего с любовью или лаской, с признанием или обещанием; это было необходимо, как воздух, вода, еда, это были знаки жизни, которая почти покинула обоих.

Мгновения, растянувшиеся в вечность; ее веселое лицо под его ладонями, искусанные вспухшие губы, пронзительно-изумрудные глаза; знакомый пьянящий запах волос…

— На нас смотрят, — выдохнул Гельвин в поцелуй. Мила лишь покачала головой, прижимаясь горевшей щекой к его груди:

— Отвернутся…

— Ну что, надежда, значит, есть? — нетерпеливо крикнул кто-то из раненных ревиарцев, — помирать рано собрались?

— Скажи нам, посланница!

— Что в Элдойре? Отпусти его, он все равно хромой и далеко не убежит; скажи же!

Покраснев, но не отпуская руки Наставника, Мила оглядела сияющими глазами собрание. Ее поразило, что даже многие тяжелораненые кое-как выбрались послушать вести из Элдойра.

— Мы ждем подкрепления в ближайшие дни с Запада, — поспешно начала она, — полководцы шлют сердечный привет и низкие поклоны тем, кто проливал кровь и терпел раны и плен, защищая королевство Элдойр. Тех, кто может разнести эти новости, прошу…

— Я же говорил! Мелтагрот не мог остаться в стороне!

— Боже, дай долгие годы принесшей новости…

— Вито! Вито! Слышал?

На разных языках, с разными акцентами и непременно с нетерпением звучали восторженные слова.

— Сестра, скажи, пятая сотня Сальбов — ты слышала о них? Что с ними? Они вернулись в город?