Дни войны (СИ) - "Гайя-А" - Страница 72

Если это и было когда-то королевство Элдойр, то сейчас ничто не говорило, что где-то на востоке решается его судьба в кровавой войне. Здесь о войне не напоминало ничто. Повсюду царил расцвет и достаток.

И женщины; Летящий не мог отвести восхищенных взглядов от суламиток, которые так не были похожи на слегка надменных, мрачноватых асуриек, льстивых и угодливых южанок или напуганных кочевниц. Суламитки улыбались ему, когда видели, что юноша не сводит с них глаз. А он просто не мог не смотреть — хоть и пытался; обилие полупрозрачных тканей, открытых рук и нежных лиц пьянило.

И ни одна не носила кольчугу, не прихрамывала и не кашляла, задыхаясь в чахоточных хрипах. И ни на одной он не видел даже следов от ошейника. Ни одного шрама. Никаких синяков и царапин.

Видел он и холеных ровесников — и перед ними ощутил детский мучительный стыд: за свой потрепанный вид, за налитые несходящие следы побоев, за кровавые мозоли на худых руках. Одновременно с этим Летящий принялся ругать себя: воину не пристало стыдиться…

Резиденция князя, хоть и считалась формально военным лагерем, больше походила на роскошный дворец, слегка лишь недотягивающий размерами до дворцов какого-нибудь спесивого южного вождя Бану. И в то же время чувствовался безупречный вкус властителя всех этих богатств. Сопровождающие воины заняли свои места в приемном зале — в голубых оттенках, с полосами малахитовой инкрустации на стенах — напротив пустого кресла владыки сел лишь Летящий.

Князь дал время гостям освоиться, прежде чем появился.

— Мастер войны, князь Мелтагрота и Найламы, властитель Приморья, — негромко произнес его сопровождающий, открывая ажурные ворота в приемный зал, — господин Иссиэль.

Летящий поднялся с места. Вошедший легким шагом князь был чуть ниже его. Светлые его волосы были аккуратно уложены под воинским обручом, а одеяние было самое простое и без украшений. Моложавый и очевидно, никогда не забывающий тренировки, князь был в несколько раз старше Летящего — юноша почувствовал это, едва Иссиэль посмотрел мельком ему в лицо и кивнул, приветствуя, еще до того, как приступить к официальным переговорам.

Он проявил интерес к потерям и выразил сочувствие; его речь на срединной хине лилась идеально гладко, словно он читал с книги. Ни разу в его светлых, серебристо-серых глазах не мелькнуло и тени сомнений или чувства, большего, чем легкое любопытство. Перед молодым Элдар была словно непробиваемая крепость.

— Мы лояльны к Элдойру, — спокойно сообщил владыка и пожал плечами, после того, как Летящий изложил просьбу Совета о подкреплении, — никогда не пропускали срока уплаты налогов. Никогда не отказывали в смене гвардии. Но… наследник Элдар! Ты уже не мальчишка, должен понимать, что лояльность не может приводить нас к самоубийству. Мы не обезумевшие от горя вдовы, и не рабы — как бы того ни хотелось некоторым нашим братьям с востока.

— Мои отцы никогда не считали вас рабами, — учтиво попробовал остановить его Летящий, но тот лишь отмахнулся:

— Допустим, я ставлю свои сотни под начало Элдойра. Предположим… три недели, если не больше, они будут направляться в вашу сторону. Это далеко. Допустим… допустим, несколько других городов выставят войска. С чем мы останемся тогда? Загорье не знало войны уже очень давно, — он отвлекся, принимая от слуги вино, — а ты хочешь, чтобы на два-три месяца ради Элдойра мы оставили себя беззащитными. И в конце лета!

Летящий внезапно ощутил себя выпавшим из беседы. Он продолжал улыбаться, он спокойно сидел на шелковых подушках и выслушивал пространные излияния князя — перед очевидным отказом — но все же он был где-то далеко-далеко, где-то, где дули суровые степные ветры. Где-то, где был прежде его дом. «Мы прошли тысячи верст, — шептал неузнаваемый голос в его ушах, — впереди еще много-много лет пути… разве остановит нас одна буря, когда мы пережили их столь много?». Летящий задышал глубже, стараясь отогнать видение, но затем понял: это сама Сила нашептывала ему, и ее можно было только слушать.

— Мы все-таки будем ждать вас, — нажал Летящий, изо всех сил стараясь быть убедительно-спокойным. Но лорд лишь усмехнулся, и встряхнул плечами — жест, выражавший недоверие.

— Элдар… Финист Элдар, не так ли? Позволь обратиться к тебе, а не к твоему роду.

— Для вашего удовольствия.

— Выйдите, — все тем же ровным голосом обратился Иссиэль к свите Элдар. Воины переглянулись, посмотрели на Летящего. Тот кивнул.

В зале почти никого не осталось. Владыка Иссиэль поднялся с места, направился к маленькому саду, устроенному прямо внутри приемного зала.

— Дорогой мой брат, ты молод. Ты родился в Смуте и не видел дней без войны, — Иссиэль вынул маленький нож и обрезал несколько веточек у жасмина, придирчиво присмотрелся к росту облепиховых, — ты и представить не можешь, что такое — делить богатство. Бедность делить значительно проще. Знаешь, почему никто не берется за Элдойр всерьез? Никто не хочет ответственности. Посмотри на нас: мы живем вдали от волков, и вдали от южан, поклонников Лунного Диска и Мстительных Богинь. Мы в безопасности, и мы не нуждаемся в помощи с Востока. Мы охраняем свои границы и не рисуем их заново каждые три года. Я когда-то помогал Элдойру ради веры моих отцов, ради моего прадеда, присягнувшего твоему; но видит Бог, которому мы оба молимся — то был последний раз, когда мы погибали ради белого города.

— Элдойр поднимется, — возразил Летящий, но лорд отмахнулся. Оглянувшись, Летящий увидел, что, несмотря на ожидания, в покоях все еще оставались свидетели беседы. Бесшумные, они, тем не менее, слышали абсолютно все, что было произнесено.

— Дорогой мой брат. Никто не оспаривает правду твоего рода, но прими, как сказанное от меня — к тебе самому…

Лорд подался вперед и склонился почти над курящимися благовониями. Глаза его блестели.

— Ты знаешь, что нет ни одного полководца с Запада? Ни один из великих полководцев не представляет наши земли.

— Но господин Ниротиль…

— Ниротиль не из наших земель! Он родился по ту сторону гор! — тон поменялся, и в нем проскальзывали грозные нотки, — за последние годы Элдойр не оказал чести никому из суламитов, из сулов… нам платили равнодушием за нашу безупречную верность. За вечно растущие налоги. Наших дочерей и сестер увозили на Восток, почти как рабынь, чтобы «проявить уважение крови», взяв их в жены; но никто не торопился ответить нам уважением, которое обещали. Что нам толку от белого города, который от нас так далеко? Я не хочу враждовать с Элдойром. Но и дружить с ним слишком накладно.

— Ты говоришь о деньгах, господин Иссиэль. А я напоминаю о священном долге.

— Священный долг накормит моих воинов? — чуть надавил Иссиэль, и акцент его впервые за беседу прорезался в плавном говоре, — быть может, священный долг все эти десятилетия пахал и засевал нашу землю? Финист Элдар, ты здесь только потому, что неопытен и юн, и еще можешь что-либо в войне воспринимать как «священное». Но речь идет о деньгах — и тебе придется поверить.

Хотя он произнес это спокойным голосом, без крика, даже без выражения на лице, Летящий ощутил тревогу. Где-то внутри рождалось что-то — похожее на бред, конечно, — но это что-то, как комок, разросталось и разворачивалось перед внутренним взором. «Мелтагрот нам нужен, — сказал кто-то внутри, где-то глубоко, голосом, в котором Летящий с трудом узнал свой, — не дай ему ощутить пренебрежение. Подари ему…». И все схлынуло.

— Выйдите же и вы, — раздраженно бросил Иссиэль оставшимся свидетелям беседы, — давайте, не испытывайте моего терпения.