Дни войны (СИ) - "Гайя-А" - Страница 60

«Когда он вернется, — повторяла Мила, словно надеясь поверить, — все будет хорошо. Просто надо подождать, пока он вернется».

***

…Вид с плоскогорья открылся, и Летящего шатнуло назад. Молния поддержала своего господина под руку. Сладкое закатное солнце залило горную площадку, распахнуло зеленые просторы бескрайних равнин. Куда ни глянь — везде была зелень, и не изможденная, сухая степь большей части Черноземья. Это была свежая зеленая листва — ближе к концу лета!

Деревушка на дороге процветала. Здесь можно было купить белый, рассыпчатый пшеничный хлеб, здесь еще можно было встретить хорошую обувь на ногах слуг, и…

— Благородный господин что-то не то съел? — невинно поинтересовалась Молния.

Юноша молча скривился. Обилие благ в окружающем пространстве не смутило ее ни на секунду. Гихонка оставалась собой.

— Ты хоть понимаешь, что тут последний невольник живет лучше, чем половина наших князей? — попытался он в отчаянии вразумить свою служанку. Молния повела плечами.

— Ваши князья слишком много пьют, — беспечно ответила она, — и слишком много болтают. Кто гнет спину в поле, не бывает богат, но никогда не голодает — так у нас говорят.

— Она права, — хмыкнул Остроглазый, — некоторым из братьев не мешало бы иногда…

Летящий закрыл глаза, подставил лицо солнцу. Загорье приветствовало сына Элдар. Блестели серебристые стрелы каналов, полноводных рек, повсюду вились ароматы поспевающих плодов, а в садах пели птицы.

На горных склонах рассыпали первые плоды дикие яблони, далеко внизу змеилась серебристой тонкой ниткой речушка. Мир и покой царили вокруг. Даже представить было трудно, что в нескольких десятках верст день и ночь продолжаются грабежи и убийства. Здесь же золотом отливали стволы прямых сосен, подпирающих лазурное небо, и пахло неповторимой свежестью гор. Свежестью веяло с ледников, и на камни, нагретые солнцем, выползали крохотные зеленые ящерки, маскируясь в проплешинах лишайников и мхов. «Чужая сторона красуется», повторял внутри себя юноша, но все же не мог скрыть восхищения.

Возможно, война и пыталась переместиться на запад, но здешние эдельхины ничуть не были похожи на тех, что в восточном Предгорье десятилетиями вели борьбу с захватчиками.

Вечер друзья проводили в мирной деревушке, а на следующий день уже должны были встретиться с владыкой Циэльт — хозяином рассеянного в пространстве, но очень дружного сообщества, которое выказало желание поддержать Элдойр всем, чем возможно.

Ночью движение по дорогам не прекращалось. Может быть, дело было в том, что каменная широкая дорога вмещала всех желающих, или сказывалось расположение — но каждые пять минут даже глубокой ночью можно было видеть спешащие огоньки повозок.

Знамя Элдойра справа от дороги все было увешано тряпочками, свитками и кусочками бересты. Разбившие стоянку неподалеку от знамени и верстового столбы, Летящий и его друзья заинтересовались странными украшениями.

— Это что? — поинтересовались они у асура, присевшего рядом с ними поужинать.

— Почта, — Молния, услышав ответ, взвизгнула и принялась бегать вокруг столба, и перебирать свитки.

— Когда ты встречаешься с драконами? — поинтересовался Инарест, — ты веришь им, Летящий? Не боишься, что обманут?

— Мне тоже кажется, — вставил кто-то, кажется, Гиэль.

«Они все еще не верят в меня. Как я должен сам верить?».

— Я сказал! — повысил он голос, невольно копируя интонацию Оракула и ненавидя себя за это.

Друзья его примолкли. Их опущенные взгляды все еще наполняли юношу глубоким сомнением, когда над горами забрезжил рассвет.

Сообщество Циэльт защищало свои владения с редким единодушием: на въезде молчаливые высокие парни производили обыск поголовно всех, невзирая на стяги и звания, а на каждой версте можно было встретить угрозы на хине и нескольких других наречиях ворам, убийцам и беглым рабам.

Да, здесь еще можно было видеть настоящих рабов — тех, что носили ошейники и не имели права собственности даже на себя самих. Посмотрев на нескольких из них мельком — Летящему неприятно было видеть столь низкую судьбу у представителей своего народа — он немного воспрянул духом. Если это не самообман, конечно, то ведь все знают, что благосостояние, построенное на рабской силе, долговечным не бывает.

Молния мнение господина полностью разделяла, но богатство Загорья приписывала другим причинам.

— Может, они зарабатывают «почтой»? — живо заинтересовалась она, кивая на ближний верстовой столб, опять увешанный свитками, и, вдобавок, тремя козьими черепами.

Летящий не мог расслышать, о чем его верная подруга щебечет дальше, что ей отвечают Остроглазый и прочие спутники. Он все еще видел перед собой кроваво-красные буквы на черепах, складывающиеся в имя его семьи.

***

— Кто был до войны? — брезгливо спросил Ардэлл, один из родственников Оракула, — кем работал?

Сутулый, замучанный и уставший человек виновато поправил нелепую шапочку.

— Столяр, ваше благородие, — смущенно пробормотал он, — в руках ремесло-то надо…

Ардэлл откашлялся. Махнул рукой.

— Довольно, довольно. Умеешь обращаться с оружием?

Лицо человека расплылось в улыбке, обнажившей гнилые и желтые зубы. Он вертел в руках перо, толстые натруженные пальцы его заметно дрожали.

— А то! — радостно гаркнул он, — вчерась пьяного волка на вилы поднял!

— Без сомнения, воин, — издевательски протянул невольный чиновник, и старательно вытер платком перо, затем обмакнул его в чернильницу вновь, — назначаю тебя… стражником северных ворот. Вилы возьмешь из кузницы.

Оракул слышал весь разговор. Ардэлл немного смущенно покосился на старшего родича.

— Ничего, дитя мое, — ободрил его провидец, — уже то хорошо, что бану записываются в войска; когда такое бывало?

— Всегда нейтральные…

— Почему бы и нет, господин? — вдруг раздался за спиной Оракула голос, и уже по построению фразы, по резкому выговору Ильмар Элдар понял: это был не его сородич, но и не оборотень, не ночной вампир-кровопийца из вымирающего племени Геривайд, и уж точно не кто-то из Афсар, Ирчей или всех прочих разнообразных племен.

Перед ним стоял человек. Бану.

Ильмар Элдар выглядел теперь почти неотличимо от остальных горцев и прочих воинов, наводнивших Элдойр. Он укоротил свою длинную бороду, и теперь на его скулах открылись старые татуировки, поблекшие от времени — знаки воинской доблести, нанесенные после битв при Сааб и Ибере.

Но все же человек перед ним не мог не знать, кто он. И стоял совершенно бесстрашно, и в его позе не было ни благоговения, ни даже особого почтения. Крепкий, полнокровный, с легкой рыжиной в темно-русых волосах, с веселыми искрящимися жизнью глазами — бану смотрел, не отворачиваясь, на провидца.

— Элдойр и наш город, — добавил он к веселому взгляду, — наш дом, наша родина. Моя семья здесь живет уже три поколения.

«Три поколения… сколько? Сто, сто пятьдесят лет? Или меньше? Конечно, меньше…».

— Но у всех бану есть право уйти, — осторожно ответил Оракул. Стоявший напротив него нахмурился — и мгновение назад сияющее, его лицо вдруг стало грозным.

— Разрешение есть. Права нет.