Осколки небес (СИ) - Колдарева Анастасия - Страница 14

Очевидно, обилие народа спугнуло наблюдателя: среди толпы не больно-то помелькаешь — бдительные бабки мигом сообщат куда следует. Или же усталость одолела, или грипп настиг: шутка ли — сутки простоять на пронизывающем ветру! А то и просто поесть захотелось — с кем не бывает? Так или иначе, чудак из поля зрения пропал. Грех было не воспользоваться моментом.

Не говоря ни слова, Андрей отправился в прихожую. Бросив свои бумажки, Варвара настигла его уже натягивающим на плечи куртку.

— Я с тобой! — заявила она твердо и полезла в гардероб за сапогами. В своей длинной широкой юбке, застиранном берете и с небрежно намотанным на шею шарфом Варя напоминала то ли уличную торговку, то ли переселенку из южной страны — тряпичных узелков и котомок не хватало.

Андрей поморщился, но поводов для возражения не нашел. Да и самому спокойнее, когда девчонка под присмотром.

Путешествовать по столице в час пик — удовольствие ниже среднего. Варя реагировала спокойно, а Андрей извелся. Вдобавок, в салонах ползущих черепашьим ходом машин ему то и дело чудилось очаровательное личико Светланы, а в пешеходах — костлявые изломы старческого тела в полупустом костюме. К тому времени, как удалось выбраться из пробок, окончательно стемнело. Зарядил унылый дождь. По ветровому стеклу, быстро леденея, поползли сотни сияющих капель.

Свернув с Проспекта Мира и миновав длинную, узкую арку старинного здания, машина окунулась в неприятный чернильный сумрак. Свет разрозненных фонарей путался и застревал в сырых от дождя кронах деревьев, стекая на мокрый асфальт мутными лужами и порождая тут и там черные, слепые впадины теней.

Андрей втиснул машину между парой внедорожников и заглушил двигатель. Фары потухли. Притихшая Варвара не шевелилась.

— Приехали, — сообщил он, отстегивая ремень, и выбрался из салона под колючую изморось.

Слева вдруг мелькнула пара фосфоресцирующих точек. Тощий и голенастый, промокший до нитки котенок деловито топтал капот соседнего джипа — как вообще умудрился взобраться на такую высоту?

— Маленький, а какой шустрый, — удивленно отметил Андрей.

— Кис-кис-кис! — позвала Варя, высунувшись из машины.

Шерсть на котенке встала дыбом, и с громким шипением тот скатился с капота и канул во мрак.

За тяжелой дверью подъезда открылся просторный вестибюль. Широкая лестница устремилась вверх тремя пролетами, огибающими огражденную решетками лифтовую шахту. Стук подметок приглушала ковровая дорожка. Резные, лакированные перила тянулись вдоль обеих сторон лестницы.

Площадка второго этажа ограничивалась двумя дверями с молочным рифленым стеклом, и здесь, на самой верхней ступеньке восседал еще один котенок. Или тот же самый. Мокрый — свалявшаяся шерсть торчала иголками. Худосочный. С бандитской мордой, на которой — можно было поклясться! — блуждала глумливая ухмылка.

Заметив его, Андрей встал как вкопанный.

— Брысь! — вырвалось само собой.

Котенок одарил его презрительным взглядом и не шелохнулся.

— Не обижай животное, — укорила Варя. — Смотри, несчастный совсем промок, оголодал и трясется от холода. Погоди, у меня где-то был кусочек хлеба.

Пока Андрей соображал, откуда на престижной жилплощади взялся этот явно бродячий мешок с костями и блохами (видать, кто-то сердобольный пожалел и впустил), Варвара порылась в сумке, зашуршала пакетиком и извлекла белый сухарик. Однако стоило лишь протянуть угощение котенку, как тот взревел благим — и совершенно не кошачьим! — матом, кубарем скатился с лестницы и скрылся в вестибюле.

— И этому ты не понравилась, — прокомментировал Андрей.

Варя смутилась и сжала хлеб в кулаке.

На третий этаж поднимались уже с опаской, однако на двух особях кошачья популяция, видимо, прервалась.

На звонок никто не среагировал.

— Подождешь в прихожей, — предупредил Андрей, отпирая дверь. — Я быстро. Заберу альбом и вернусь.

— Нехорошо вторгаться в чужой дом без разрешения, да?

— После десятой попытки дозвониться — нормально.

Замок щелкнул, открываясь. Андрей толкнул дверь и в тот же миг замер. Рифленая подошва ботинка, скрипнув, соскользнула с деревянного порога; пальцы напряженно повернули ручку в обратную сторону, придерживая, чтобы выдвинувшаяся из паза собачка не издала ни звука.

В доме кто-то находился.

Из темных недр повеяло сквозняком и прогорклой замогильной сыростью, словно прихожая сообщалась с подземельем. Страх полоснул по нервам, подстегивая убраться подобру-поздорову, но Андрей с каким-то обреченным, отчаянным упрямством шагнул в квартиру.

Из-под двери отцовской спальни пробивалась тоненькая полоска света. Не снимая обуви, он приблизился. Чувствуя гулкие, сильные удары сердца в груди и подкатившую к горлу нервную тошноту, надавил на дверь.

В первую минуту Андрей даже не сообразил, кто это грузный и неопрятный, в перепачканной клубничным джемом рубашке развалился в кресле у стола. И почему так нелепо повернута голова. И разве удобно спать в такой изломанной позе. И отчего остекленевший взгляд не меняется, на землисто-сером лице не проступает узнавание, а губы вымазаны черным и блестящим.

А затем осознание накрыло волной дурноты.

— Выйди, — Андрей грубо отпихнул Варвару, норовившую заглянуть через плечо. — Уйди. Не смотри.

Та попятилась и вдруг споткнулась о юркнувший под ногами черный клубок.

— Мяу! — разинув пасть, хамовато выдал поджарый, облепленный сырой шерстью котенок, усердно молотя хвостом. А затем совсем уж истошно рявкнул: — Цап!

В тот же миг на ноге Андрея, проколов джинсу, сомкнулись усеянные зубами-иголками челюсти: нечто бесформенное и злобное обернулось вокруг лодыжки и принялось остервенело драть ее когтями. С воплем взвившись, Андрей затопал ногами — куда там! Тварь вцепилась намертво. Тогда, поборов отвращение, он схватил ее за шкирку: пальцы сомкнулись на холодной, дряблой, волосатой шкуре — и с трудом оторвал от себя. Отшвырнул — та кубарем покатилась по полу.

— Откуда столько кошек? — в спальню заглянула обескураженная Варвара. — Кто-то разводит?

— Отродясь не держали! — Андрей обтер о куртку вспотевшую ладонь, на которую налипли клочки шерсти. — Или у меня белая горячка, или эта гадина вещала человеческим голосом.

Он ткнул пальцем в тварь, пиявкой просочившуюся вслед за Варей.

Девушка уже не слышала. На глаза ей попался отец… тот, кто еще недавно был ее отцом: безвестный, случайный, посторонний. Не значивший для нее ровным счетом ничего. Ничегошеньки! Но, глядя на этого чужого мертвеца, который слепо таращился стеклянными глазами в потолок, она простонала:

— Папа…

И зажала рот ладонью, заглушив рвущийся наружу крик. Глухо завыла.

Андрею захотелось заставить ее замолчать. Стоя над обезображенным трупом, он не испытывал ни страдания, ни скорби, ни горя. Внутри образовался бездонный вакуум — и высосал чувства, словно в насмешку сохранив лишь боль в расцарапанной ноге. Похоже, вместо сердца в его груди пульсировал черствый, окаменевший сухарь.

А Варвара выла и стенала так, будто это ей, а не ему, принадлежало моральное право оплакивать убитого! Андрей ненавидел ее за это. Ненавидел за собственное бессердечие.

Тем временем вокруг, откуда ни возьмись, появились несколько черных клубков. Котята — не котята, белки — не белки, обезьянки — не обезьянки. Юркие, верткие, необъяснимо гадкие, они грызли полки, глодали ножки стульев, а самый расторопный драл тряпичный абажур настольной лампы, подбираясь к единственному источнику освещения. Лампа замигала и покачнулась.

— Кыш! — крикнул Андрей и замахал руками.

Кот взглянул на него и — честное слово! — ухмыльнулся, продолжая раскачивать светильник.

В ярости Андрей рванулся к нему, но промахнулся: тварь исчезла и в следующий миг вонзила зубы в куртку, повиснув на локте. Андрей стряхнул ее, крепко приложив об угол стола.

— По-моему, это не кошки, — прошептала белая как мел Варя и попятилась, когда сразу трое зверей побросали свои дела и двинулись к ней, скаля зубы, утробно рыча и тихонько увеличиваясь в размерах. — Это бесы…