Паук (СИ) - "Asti Brams" - Страница 60

«…Сегодня я спою тебе

Песню о прекрасном сне,

Где небо ярко-голубое

И все вокруг твое родное.

А море шепчет свой рассказ.

Природы лик радует глаз.

И счастье совсем рядом где-то,

Закрыв глаза, узнаешь это…»

Я не смела, открывать глаза. Мне казалось, я умерла, даже когда тело заскользило по паркету и какая-то сила подняла меня вверх. Я увидела Демида, его лицо было в какой-то саже, грязных разводах и взгляд черный, как у демона. Он говорил со мной, встряхивал, а я не реагировала и не слышала.

Все это сон. Помутнение разума или смерть…

Я примечала, что мой любимый весь заляпан кровью, даже на лице кровь, но все равно как будто спала — ничего не трогало душу, даже когда я увидела Кирилла, что в полусогнутом состоянии стоял совсем рядом. Он держался за стену и сжимал в руках пистолет. В его глазах застыло негодование и тяжелый шок. Он тоже был весь в крови, как будто плечом к плечу проходил ад рядом с Демидом.

По щекам потекли слезы… Сильно-сильно…

— Тише-тише, вернись ко мне, — вдруг услышала бархатный, ласкающий голос. — Все закончилось, Катя.

Демид подхватил меня на руки и понес прочь из этого страшного места. И ничто бы не трогало мое безмятежье, если бы я вдруг не поняла, что не вижу отца…

Растерянный взгляд начал метаться туда-сюда, а без толку.

— Папа?.. — услышала я свой голос и испугалась, как будто он стал чужим.

— Он жив, не переживай.

На улице заходило солнце, символичный красный закат, забирающий души. Демид пытался укрыть меня от лишнего зрелища, но я все равно увидела трупы.

Территория напоминала арену после боя — вся в крови. Кто-то сдался и сидел у забора. А кто-то делал контрольные выстрелы… Кто? Кто все эти люди?

Последнее, что я запомнила — урчание мотора и мягкое сидение. Никакого ощущения страха больше не было. Только горький осадок терзал душу. И я еще долго не могла понять почему…

Эпилог

— Президиум областного суда постановил: кассационную жалобу осужденного Тереева Михаила Константиновича удовлетворить. Приговор обвинения, вынесенный ранее, считать недействительным, и на основании принятых доказательств рассматривать совершенное преступление как непреднамеренное убийство, предусмотренное частью первой статьи 109 УК РФ. Тереева Михаила Константиновича признать виновным по данной статье и назначить ему наказание в виде лишения свободы сроком на два года. Зачесть в срок отбывания период нахождения осужденного в исправительной колонии и определить для отбывания наказания в виде ограничения свободы — пять месяцев, семнадцать дней…

Во время вынесения приговора сердце гулко билось в груди и по телу проходил озноб, хотя я стояла в теплой вязаной тунике. В таком состоянии осознать, что с профессиональной скоростью наговорил раскосый судья, оказалось не просто. И только увидев лица родителей, я получила однозначный ответ и позволила себе улыбнуться, выдохнуть, наконец, с облегчением.

Димка незаметно подкрался сзади и приобнял нас с мамой за плечи. Он весь сиял от радости, я даже ощутила, как дрожат его руки.

У нас получилось.

Ничего не было зря! Мы получили свое вознаграждение — наконец-то добились справедливости. Дело Миши рассматривали под другой статьей, и теперь вместо пяти лет ему осталось до свободы всего пять месяцев!

Точно в унисон своим мыслям я уловила, как брат вдохнул полной грудью и будто освободился от стальных оков страха. Хотя я выглядела крайне спокойной и уверенной, меня всю пробрало от макушки до пяток. Очень хотелось получить от Миши хоть какой-то отклик, чтобы понять все, что он испытывает. Чтобы понять. что он справился со своей болью, примирился с моим выбором и перешагнул свои обиды.

Однако ни разу за все время заседания Миша даже не взглянул на меня. Это причиняло боль. В груди стояла свинцовая тяжесть, но я решила, что приму для себя приговор брата. Внутри меня ничего не измениться по отношению к нему. Я его так же буду любить, так же сильно молиться и радоваться издалека за его счастье…

Пребывая в своих невеселых мыслях, я не сразу заметила, что внимание Миши вдруг обратилось в мою сторону. Он смотрел на мой выступающий семимесячный живот, который я тут же инстинктивно прикрыла руками. Трудно было сказать, что отражалось на лице брата. Как будто на миг он глубоко погрузился в себя, затем резко очнулся и посмотрел мне прямо в глаза. Этот контакт длился всего пару мгновений, но сказал мне о многом. Миша испытывал сожаление, хотя до сих пор боролся с собой, со своим отрицанием.

«СПАСИБО», — вдруг сказал он одним губами, а у меня дыхание перехватило. Я закусила щеку, чтобы не зареветь и благодарно прикрыла глаза. Он даже представить не мог, как мне это было необходимо… Успеть получить ответ до того, как конвой уведет его из зала.

Все уже разошлись и разъехались, а мы все стояли в одном из коридоров областного здания суда. Мама с покрасневшими глазами жевала губы и гладила мои ладони. Папа стоял у стены и с опущенной головой напряженно смотрел в одну точку.

— Неужели это обязательно? — произнесла мама в какой-то момент и с надеждой посмотрела мне в глаза.

Комок душил горло, поэтому я смогла лишь молча кивнуть. Ее лицо тут же исказилось, а по щекам скатились слезы. Не в силах видеть это, я спешно притянула маму к себе и крепко обняла.

— Пожалуйста, не плачь, — попросила я дрогнувшим голосом, ласково вытирая ее лицо. — Ты же знаешь, что это необходимо. Я и так дотянула до последнего.

Горько всхлипнув, она еле слышно согласилась и медленно отстранилась от меня, стараясь взять себя в руки глубоким дыханием.

— Катерина Константиновна, пора, — деликатно напомнил один из двоих телохранителей, что тенями следовали за мной повсюду.

Взволнованно оглянувшись, я нехотя кивнула и с тяжестью посмотрела на родителей. Папа упрямо скрестил руки на груди и отвернулся, пытаясь спрятать эмоции.

— Неправильно все это, — не удержался он. — Не по-человечески как-то вот так прощаться впопыхах…

— Папа, — мягко возразила я. — Я до сих пор здесь только из-за Миши.

Несколько мгновений отец сопротивлялся внутреннему протесту, затем будто сдался под тяжестью аргументов — его губы затряслись и он порывисто обнял меня.

Не хотел прощаться, и никакие аргументы папу бы не отговорили.

— Прости, что все так… — прошептала я. — Но иначе нельзя.

— Да… я понимаю, — выдавил он, отстранившись, и погладил мою щеку. — Береги себя, дочка.

Мама подошла следом и поцеловала меня в лоб. Затем наклонилась к животу и, погладив его своей теплой ладонью, произнесла дрогнувшим голосом:

— До встречи, внучик.

Когда она выпрямилась, я серьезно пообещала:

— Я сама найду способ с вами связаться. И не переживайте за меня — я в надежных руках.

Изо всех сил я старалась держаться перед ними. Упорно представляла, что на самом деле не прощаюсь, а мы просто ненадолго расстаемся и буквально завтра я их увижу снова! Поэтому всю дорогу до машины я давилась от плача и сжимала зубы от щемящей тоски в сердце. От правды не уйти, мне все равно придется пережить эту боль.

Большая бронированная машина ждала у черного входа. Лишь на миг я задержалась и оглянулась на здание, где находились три моих родных души.

Только затем забралась в салон, и еще до того, как дверь закрылась, мое подавленное настроение резко сменилось приятным удивлением.

— Я думала, мы встретимся в аэропорту, — заметила я, когда машина тронулась.

Ничего не ответив на это, Демид без лишних сантиментов придвинул меня к себе и положил ладонь на живот.