Паук (СИ) - "Asti Brams" - Страница 59

— Отныне думай не только о себе, — раздался его низкий голос, прежде чем он запутался рукой в моих волосах и буквально отодрал от себя.

Мне осталось лишь растерянно пятиться под чьим-то настойчивым контролем, глядя на Демида совершенно другими глазами.

— Какая драма, — услышала насмешливое замечание позади и будто разом очнулась.

— Катюша, давай же, надо уходить!.. — одновременно раздался совсем рядом напряженный голос папы.

И я заставила себя отвести взгляд, подчинилась Константину, который повел нас к дверям. Лишь в последний миг оглянулась. Словно почувствовав это, Демид тоже повернул голову в нашу сторону как раз перед тем, как дверь захлопнулась.

Он остался там. Один против стаи волков, которые только и ждали повода уничтожить Паука.

Дальше я ничего не видела перед собой. Только слышала, как подгонял нас Константин и как тяжело дышал папа, с трудом передвигая ослабевшие ноги. В груди все огнем горело, болело, ныло. И чем дальше я уходила от него, тем сильнее меня накрывало!

В какой-то момент мы оказались в большом холле, где и находился парадный вход.

Наш лысый хранитель постоянно оглядывался по сторонам, хотя из встречавшихся на пути наемников никто не попытался его задержать. Казалось, свобода совсем близко, витает вокруг весенним ветром, манит. И вот тяжелые двери поддались, впуская свежий воздух в мрачный дом. Однако Константин неожиданно замер, так и не переступив порог…

Он больше не держал меня, а только неотрывно смотрел, как в свете заходящего солнца собирается стеной охрана на территории, перекрывая кислород любой наивной мысли. Мужчины в экипировке с автоматами наперевес — они ждали нас.

Никто не собирался выпускать "лишних". Живыми…

— Назад, — низким голосом рыкнул Константин.

Боже…

Я прикрыла глаза, окончательно убеждаясь, что нас сейчас убьют. А папа сжал мою ладонь, заставляя осторожно отступать.

— Ох… неп… - раздался вдруг его испуганный голос, от которого душа рухнула в пятки.

Я невольно обернулся и в ужасе застыла. Нас окружала целая команда охранников.

Мы оказались в ловушке.

Мужчина с уродливым родимым пятном на лице обгонял остальных, буравя своим взглядом исподлобья так, что сердце замирало. Перезарядив пистолет, он прямо на ходу направил его в нашу сторону, и счет пошел на секунды… Папа тут же попытался спрятать меня за своей спиной и выставил вперед ладонь, как будто это могло остановить наемника.

И к моему удивлению он действительно замедлил шаг и остановился, продолжая держать нас на прицеле. Затем вдруг склонил голову и резко шагнул к Константину.

Дуло уперлось в широкую спину, а он даже не дернулся.

— Последнее слово. Костя, — сказал охранник.

— АУЕ*. — с вызовом отозвался тот и раздался глухой выстрел.

АУЕ — Арестантский уклад един (или Арестантское уркаганское единство). Название и девиз существующего в России неформального объединения банд, состоящих из несовершеннолетних. В данном случае из уст Константина это звучит как насмешка, привет из бурной молодости.

ДЕМИД

Сфотографировать бы их растерянные рожи. Событие века — загнали Паука в угол! Собаки, сумевшие сбить волка со следа, сидят теперь и не знают, че делать-то с этим гнилым достижением.

Охрана пока не дергается, но стоит на фоксе. Племянник тоже застыл как обосранный, а эти напряженно прикидывают, как бы “красивее” меня грохнуть, чтобы не схлопотать бед за свою паршивую славу.

— Ну что, Паук? — ехидно начал Альберт, глядя на меня, как шакал на подбитого зверя. — Стоило оно того? Ставить на кон все ради какой-то смазливой шлюхи.

Я приподнял бровь и прокатился острым взглядом по притихшим корешам.

— Ставить на кон все ради какой-то смазливой шлюхи достойнее, чем базарить сейчас с тобой. Много отдал за шкуру зверя, а, Моха?!

Тот гневно фыркнул, а я в упор посмотрел на Ромашку. что начал подползать ближе к блатным. Мразота, да тебя продырявят в первую очередь, стоит мне сказать пару правильных фраз! Но… так не интересно.

— Ну что, красавцы? — обратился я к блатным. — Есть что мне сказать?!

— Не глупи, Демид, ты не в том положении, — по-свойски посоветовал Вэпс.

Это Альберту и не понравилось. Наблюдать, какое впечатление я произвожу на его компашку.

— Лихо ты базаришь для того, кто фаршманулся по полной, — ощетинился он. — Знаешь, я тут подумал… на нашем теплом вечере не хватает зрелищ! Рассказ о том, как ты облапошил старших, предстоит долгий, и поэтому, будет гораздо интереснее, если ты встанешь на колени.

Я даже оскалился от такого заявления.

— Далеко однако зашли твои фантазии, — отозвался без шуток.

— А то. Как же мне понять, что ты раскаиваешься за все, что навертел?! Но… у тебя есть выбор Арбатов: либо ты встаешь на колени и твоя смерть будет легкой, либо ты сотню раз пожалеешь, что не сдох сразу!

Даже его купленные шакалы под*хуели. Заигрался Альберт. Порядком утомил меня своим дешевым представлением. Взгляд вмиг стал острым, как лезвие, предупреждающим от монстра.

— На прицел его! — вовремя раздался приказ, и моя голова дернулась в сторону наемника-смельчака.

Мужик направил на меня пушку и начал приближаться. Умный мальчик. Не стоит подходить к монстру без электрошокера на палке!

Разочарованно качнув головой, я уронил взгляд и медленно стянул бандитскую шапку. Словно по волшебству из головного убора в руку плавно выкатилась «фенюша», и наемник уже замер. А я так же грациозно и показательно сорвал чеку с гранаты Ф-1 и вдавил запал. А когда поднял руку, блатные разом обомлепи, глядя на сюрприз, зажатый в моем кулаке.

— Ну что, браты? — разлетелся мой железный голос. — Теперь давайте побазарим.

Нет… все-таки эти рожи выиграли в моем личном конкурсе на лучшее фото.

КАТЯ

Так страшно умирать. Так страшно, когда закрывается последний выход и ты осознаешь, что надежды нет… Ни одной ниточки, ни одного шанса на спасение!

Стоя лицом к лицу с людьми, который могут выстрелить в мое тело в любую секунду, стоя лицом к лицу со смертью, я прочувствовала это жуткое состояние.

Больше ничего не осталось, кроме ожидания неминуемой участи, от которой меня отделяла спина отца и жизнь Константина.

— Последнее слово. Костя, — сказал охранник.

— АУЕ*, — с вызовом отозвался Константина и раздался выстрел…

Я не поняла, что произошло. Я не поняла, как оказалась на полу. Перед глазами так и застыла картина: наемник резко оборачивается и стреляет в СВОИХ!

Одновременно с этим в руки Константина, которые он завел за спину, падает откуда-то взявшийся пистолет и нас с папой сносит в сторону.

Сначала раздавались глухие хлопки. Они шли с нашей стороны друг за другом, вперемешку со стонами, матами, звуками падающих и скользящих по дорогому паркету тел.

Перед глазами все плясало — я постоянно куда-то двигалась. Папа тянул меня в укрытие за шиворот, а нашим щитом служил Константин, пока мы не оказались за каким-то выступом, где забились под красивую софу на высоких ножках. Больше я его не видела…

Большое окно находилось совсем близко и очень скоро стало ясно, что на улице что-то происходит… Стекла падали на пол от выстрелов снаружи, разбивались на мелкие осколки, сыпались вокруг нас и царапали папину спину.

Запах гари и пыли врезался в нос, постоянные выстрелы раздавались внутри… снаружи… Везде! Я едва различила, что папа говорил мне над ухом. Оказалось, шептал молитвы. Никогда не слышала, чтобы он молился…

Отец закрывал меня телом, желая защитить от шальной пули, а я ждала, когда это случится. Когда пронзит меня пчела — кажется, так описывают пулевое ранение.

В какой-то момент сквозь какофонию звуков раздался мощный грохот…

Я вся сжалась в комок и завизжала. Окна посыпались, пол затрясся, казалось, от такой волны вот-вот рухнет потолок.

А потом вдруг стало тихо.

Так тихо, что в ушах остался только звон. И детская песенка эхом заиграла в голове, которой я в какой-то момент начала подпевать, едва шевеля пересохшими губами: