Первый генералиссимус России (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 50

Патриарх Адриан, конечно, негодовал, только Петра Алексеевича это мало заботило.

А 1 января 1692 года главой «кумпании» и «Собора» был поставлен Никита Зотов, получивший титул «князь-папы и святейшего кира Ианикиты, архиепископа Прешбургского, всея Яузы и всея Кукуя патриарха». Вторым «святейшим» лицом после него стал князь Федор Юрьевич Ромодановский, получивший от царя — «протодиакона Петра Михайлова» — титул «князь-кесаря». Мало того, в подчинении у «князь-папы Ианикиты» находился конклав из двенадцати кардиналов, среди которых видное место занимали Лефорт, Меншиков, Готовцов, Бехтерев, Бутурлины, Колычевы и другие. А сонм епископов, митрополитов и архимандритов составляли брат Меншикова — Гаврила, Головкин, Мусин-Пушкин, Борис Шереметев, Щербатов, Собакин, Лобанов, Михаил и Федор Головины, Ржевский, Савелов, Денисов, Протасьев, Оболенский, Стрешнев, Воейков, Чириков, Муханов, Апраксин, Хилков, Репнин, Прозоровский, Юшков, Тургенев, Колтовской, Шемякин, Полябин, Губин и многие другие.

Нашлось в «Соборе» место и женской половине — «игуменьям», «старицам», «послушницам», «богомолкам» и «смиренным грешницам». Так, супруга Ржевского Дарья Гавриловна, урожденная Соковнина, занимала почетную роль «князь-игуменьи». В «игуменьях» ходила ее дочь Евдокия, которая, как сказывали сведущие люди, уже с пятнадцати лет состояла в полюбовницах Петра Алексеевича. «Князь-царевной» величалась супруга Федора Ромодановского, «архиигуменьей» была супруга Стрешнева, в «игуменьях» хаживала супруга Бориса Алексеевича Голицына — Анастасия Петровна, урожденная княжна Прозоровская. В «сестрах-монахинях» числились родные сестры Александра Меншикова, девицы Арсеньевы и многие иные дочери да родственницы. Лишь бы личико посмазливей имелось, а мест в «Соборе» всем найдется…

Алексея Семеновича Шеина, которому исполнилось тридцать два года, «соборное кумпанство» не прельщало, хотя многие туда стремились попасть. Как же — рядом с самим царем-батюшкой!.. Но участие в совете о воинском походе — это не пьяные гульбища. Потому он внимательно слушает Петра Алексеевича.

— Так вот, — развивает тот мысль, — пусть все думают, что мы, как прежде нас делал Васька Голицын, двинем войска на Перекоп. Мы же, собрав полки, пойдем на Азов. Я уже, допрежь самого похода, сведался с донскими казаками, которые те места хорошо знают.

— Мудро, мудро, — шепнул одобрительно генерал Гордон, сидевший рядом с Алексеем Семеновичем. — Сначала разведать, а потом уж бить…

Патрик Гордон, или на русский манер Петр Иванович Гордон, как и Шеин, участвовал в походах Василия Васильевича Голицына к Перекопу. Он не понаслышке знал о всех трудностях затеваемого дела. Поэтому так эмоционально и оценил предусмотрительность государя.

«Что мудро, то мудро, — согласился с ним и Шеин. — Ибо, не зная брода, не суйся в воду». Однако свои выводы оставил при себе. Не след воеводе перебивать царствующую особу.

— И вообще, — продолжил Петр Алексеевич, усаживаясь в кресло, — казаки не только проводниками будут, но и воинской силой обещали помочь.

— Это хорошо, — молвил крупноликий, но короткошеий Автомон Головин. — Казаки — народ бедовый. Недаром же при деде твоем Михаиле Федоровиче пять лет в Азовском сидении были да турок с татарами били.

«Зря встрял он… — заметив, как нервно дернул царь щекой, что было явным признаком неудовольствия, подумал Шеин. — Петр Алексеевич не любит, когда его перебивают». Но государь, сдержав себя, продолжил:

— Уж если казачки могли осилить крепость эту, то нам, с войском, сам Господь Бог велит сие сделать.

— Бог не оставит… — гукнули многие. — Господь за правое дело…

— Впрочем, не только на Азов будет поход… — сделав паузу, рек далее Петр Алексеевич. — Мы еще нанесем противнику удар в верховьях Днепра. Он нас там не ждет — а мы на него, как снег на голову… среди лета. И хрясть по мордасам! Получи на калачи!

Царь, по-рачьи выкатив глаза, усмехнулся собственной шутке, а собравшиеся воеводы шумно вздохнули. Никто не ожидал такого поворота. Задвигались, засопели, стали переглядываться. Как, мол, так… войско дробить… Не след такого делать. И только Меншиков да Лефорт весело поглядывали на Петра Алексеевича, словно заранее знали, что тот именно это скажет.

— И кто же войска по Днепру поведет? — задал вопрос воевода Белгородского разряда Борис Петрович Шереметев.

С Борисом Петровичем, старшим сыном Петра Васильевича, Шеин знаком со времен первого похода к Перекопу. Тогда он, как и сам Алексей Семенович, а также князья Долгорукие — Владимир и Яков — да князь Константин Осипович Щербатов были «в товарищах» Василия Голицына.

Борис Петрович на десяток лет старше Шеина. Обликом напоминает своего батюшку: та же коренастость и плотность тела, тот же немалый рост, та же форма несколько продолговатой головы. Та же надменная осанка, неспешность в речах и поступках. И хотя между ними приятельство не состоялось, но друг друга рады видеть в здравии и благополучии. В отличие от многих присутствующих на совете, Борис Шереметев не просто боярин и воевода, а военный муж, имеющий боевой опыт.

— Ты и поведешь, — тут же пошевелил усами-стрелочками государь. — Конницу, — уточнил он. — А чтобы скучно не было, возьмешь в товарищи запорожских казаков. Они спят — и видят поход.

— С этими уж точно не заскучает… — хихикнул кто-то.

— Это кто же у нас такой веселый?.. — забуравил недобрым взглядом собравшихся Петр Алексеевич.

Однако «весельчак» предпочел оставить царский вопрос без ответа и промолчал. А государь не стал доискиваться и продолжил, обращаясь к Шереметеву:

— В низовьях Днепра несколько турецких крепостей стоит. Например, — уперся он взглядом в карту, — Кази-керман, Арслан-керман, Таган, Шагин-гирей… Крепости сии взять. Если взять не удастся, то артиллерией сравнять с землей. Построить свою крепостицу. Реляция ясна?

— Ясна, — встал с лавки Шереметев.

— Вопросы имеются?

— Имеются. — Не дрогнул голосом Борис Петрович.

— Задавай, — импульсивно дернул щекой государь, выражая недовольство.

— Какие полки брать? Какова численность войска, мне вручаемого?

— Хорошие вопросы, разумные, — позволил себе подобие улыбки Петр Алексеевич. — Что ж, попробую и ответы дать достойно вопросов, — пошутил привычно больше для кумпанства, чем для военного совета. — Полки собираешь из детей боярских да дворян. И, конечно же, артиллерия. А всего войск берешь тысяч сто-сто двадцать. Теперь ясно? — сверкнул огромными очами.

— Теперь, государь, ясно… — был явно ошарашен таким количеством вручаемых ему войск Шереметев.

Еще бы не быть ошарашенным, когда у Василия Голицына даже во втором походе к Перекопу войск было ничуть не больше. Правда, дворянские полки надо было еще суметь собрать. И сие теперь полностью зависело от расторопности самого Бориса Петровича.

— Раз ясно, то садись, а мы с твоего благоволения, — подмигнул игриво царь, — перейдем к походу на Азов.

Совет продолжился.

В ходе него стало видно, что на Азов идут несколько стрелецких и солдатских полков, отряды донских казаков и два «потешных» полка — Преображенский и Семеновский, а также Лефортов, Гордонов и Бутырский полки. Всего около тридцати тысяч служивых. Во главе полков были поставлены Гордон, Лефорт и Автомон Головин. Они составили так называемый «консилиумус» при царе. Сам же Петр Алексеевич, отправился в поход всего лишь «бомбардиром Преображенского полка Петром Алексеевым».

«Что ж, под Кожуховым мы потешились, а под Азовом поиграем», — было напутственным словом государя.

«Генералиссимус» потешных игр и «князь-кесарь «Всепьянейшего Собора» Федор Юрьевич Ромодановский, а также «премьер-майор» Иван Иванович Бутурлин оставались в Москве. Как пояснил Петр Алексеевич, «в помощь царствующему братцу нашему Ивану Алексеевичу».

Когда же очередь дошла до Шеина, то Петр Алексеевич сказал весело:

— Наслышан, воевода, о твоих геройских делах под Перекопом. Потому и ныне поведешь ертаул да донских казаков. Не против?