Дурная примета (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 70

К восемнадцати часам пришла Мальвина. Присела на стул у стены. Машинально, в силу давно выработанной привычки, поправила волосы.

— Вот, решила узнать, — улыбнулась она, окатив голубизной своих глаз следователя, — как продвигается процесс расследования?

— Потихоньку. Кому надо быть арестованным — арестованы, кому не надо — на свободе, — отшутился следователь. — Автомобиль ваш осмотрел… улучил несколько минуток свободных. Можете забирать. Кстати, сначала сходили бы посмотрели: все ли цело. Чтобы потом претензий не было.

— Я уже осмотрела. Цел. Даже номера поставлены. И кто же это постарался? — лукавой влагой блеснули ее глаза.

— Да водителей попросил. Чтобы вас сотрудники ГАИ не тормознули, когда домой поедете, — небрежно бросил реплику следователь. — Если цел, то пишите расписку о получении автомобиля на ответственное хранение до суда…

Дал листок бумаги для оформления расписки. О том, что сидела с ребенком обидчика, не напоминал. Ни к чему это.

Мальвина пристроилась на уголке стола, пододвинув стул. Стоя писать неловко, да и поза при этом еще та. Написала своим четким, чуть округлым почерком.

— Готово.

— Отлично, — забирая листок и вкладывая его в дело, прокомментировал следователь. — Можете брать своего железного коня и ехать.

— А я одна домой не собираюсь ехать? Мне сопровождающий нужен. — И вновь обволокла следователя омутом глаз.

— Да где же его взять, сопровождающего-то? — деланно удивился Паромов. — У нас в отделе штатных телохранителей нет. Еще не работает система защиты свидетелей. Закон, вроде, приняли, а средства под этот закон выделить забыли. Хотели как лучше, а получилось как всегда! Он говорил одно, но подразумевал другое, впрочем, совсем понятное для Мальвины.

— А ты? — отыграла она незримую подачу.

— А муж? — не спросил, выстрелил Паромов. — Я ведь чужие тела охранять не привык, не телохранитель. Мне куда приятней владеть чужими телами, чем их охранять. Это был удар, как говорится, ниже пояса. Но Смирнова выдержала.

— Пусть выздоравливает. Лишь бы выздоровел — свое наверстает!

— Ты — стерва! — без какой-либо игры, вполне серьезно сказал Паромов. — Красивая и циничная стерва.

— А бабы — все стервы! Ты что, не знал? — с вызовом ответила она и окатила холодной волной своих бездонных глаз.

— Давай до завтра подождем?

— И что же завтра изменится? Мы не лучше и не хуже будем, чем есть на самом деле сейчас…

— Верно. Но у меня свои принципы, и я их буду придерживаться. Завтра передам дело в прокуратуру, и не будет больше следователя Паромова, расследующего дело потерпевшей Смирновой. Будут просто Паромов и просто Смирнова — маленькие песчинки в бесконечном море бытия, не зависимые и не зависящие ни от кого и ни от чего, кроме собственных чувств, совести и морали.

— А не боишься, что завтра «просто Смирновой» не будет? — вновь холодной голубизной полыхнули глаза Мальвины.

— Что наша жизнь? Игра! — Словами из арии, довольно часто звучащей в телепередаче «Что? Где? Когда?», ответил Паромов.

— Ну, что ж… До свидания.

— До завтра.

Расстались на этот раз без поцелуев…

По-весеннему солнечным утром 19 марта, в очередную годовщину Парижской коммуны, к отделу милиции номер три, располагавшемуся в полуподвальном помещении жилого дома по улице Красного Октября, с трамвайной остановки направлялись два сотрудника в форменной одежде следственного аппарата УВД города Курска. Одним из них был майор юстиции Паромов, назначенный на должность начальника следственного отделения, другим — старший лейтенант юстиции Филимонов Вячеслав — его заместитель. У крыльца их ждал замполит.

— Нас можно поздравить с подкреплением? — встретил он прибывших вопросом и белозубой улыбкой, говорившей как о том, что в новом отделе милиции рады прибывшему пополнению, так и том, что местный замполит всегда в курсе всех отделовских событий, особенно если эти события касаются кадровой политики.

— По-видимому… — протягивая руку для рукопожатия, без большого энтузиазма ответил Паромов, который не испытывал радости от случившегося повышения по службе, так как любое повышение еще предполагало и очередную ответственность.

— Конечно, — был более категоричен Филимонов. — Будем знакомиться.

И представился по всей форме. Молодцевато и энергично, как и положено уверенному в себе менту, с веселой и чуть ироничной улыбкой насмешливых глаз. В отличие от Паромова он искренне радовался новому назначению. Но не потому, что рассчитывал на легкий хлеб зама, а в силу своей природной склонности к перемене мест трудовой деятельности и обстановки.

Потом было общее собрание личного состава в классе служебной подготовки, маленьком и неуютном, как и весь отдел милиции номер три, официальное представление Озеровым Юрием Владимировичем нового начальника СО личному составу, более широкое (по сравнению с краткостью официального представления) знакомство со следователями.

— Прошу любить и жаловать, — еще раз сказал Озеров, уже обращаясь только к следователям, сел в черную, блестящую свежим лаком «Волгу» и укатил в следственный отдел.

Против седьмого отдела, в котором почти все время проработал Паромов, третий отдел городской милиции была дыра. Настоящая черная дыра. Такая дыра, которую и поискать — не найдешь!

Из подвала несло вонью канализации, по коридору время от времени пробегали здоровенные крысы, топоча по деревянному полу, как табун лошадей. По стенам и столам целыми полчищами бегали прусаки. Жирные и обнаглевшие. Бр-р-р!

«Боже, куда меня нечистая сила занесла! — затужил Паромов. — Видно сбылась дурная примета: искать место для задницы. Вот и нашел!»

К вечеру позвонила Мальвина — каким-то образом разыскала номер служебного телефона, хотя сам Паромов его еще не знал.

— Можно поздравить с повышением?

— Не стоит.

— Что так?

— Приедешь — увидишь!

— Мой (имела в виду мужа) на поправку пошел. Из реанимации в хирургическое отделение перевели. Врачи заверяют, что и память восстановится и говорить сможет.

В голосе неподдельная радость. Даже мембрана телефона не в силах исказить радостный тембр голоса.

— Вот тебя и есть с чем поздравить. Поздравляю!

— Спасибо. Во сколько работу заканчиваешь?

— Да часиков в двадцать. Не раньше…

— Я заскочу? На машине…

— Заскакивай.

Следственное отделение третьего отдела милиции из отстающего (несмотря на неблагоприятные условия труда: полуподземное помещение отдела милиции со всеми вытекающими от этого «радостями», нехватку кабинетов для следователей, неукомплектованность) стало выбиваться в середнячки.

— А говорил, что не справишься, что образования не хватает, — не скрывая иронической усмешки, занимался воспитанием молодого начальника следственного отделения Озеров Юрий Владимирович, восседая в своем кожаном кресле и покуривая американские сигареты. — Мы тебе еще шею не мылили, жалеючи, а кое-какие результаты уже появились; вот взмылим, так и в передовики со своим отделением вырвешься. Еще старым начальникам отделений нос утрешь. Как следователи? Не конфликтуют?

— Нормальные ребята, особенно Гуторов Олег, сразу чувствуется: добрый следователь будет… Только некомплект… — Кратко отвечал Паромов, устроившись на стуле напротив начальника СО, придерживая меж пальцев дымящуюся сигарету — шеф угостил — и поглядывая временами на экран телевизора.

Сколько раз запрещалось сотрудникам внутренних дел курить в кабинетах. Но курили и будут курить! Тут, как говорится, одними запретительными мерами проблему не решишь. Уж очень нервная и ответственная работа. И хотя курево яд, но успокаивающий яд…

— Знаю. Потерпи. Скоро выпуск курсантов.

— Что делать, придется потерпеть, — философски отнесся к отказу в кадрах Паромов. Потом добавил с долей разочарования в голосе: — Хоть и не ахти какие кадры, но все же…