Золото гуннов (СИ) - Пахомов Николай Анатольевич - Страница 49

— Напрасно вы, Георгий Геннадьевич, на божьи силы гневаетесь, — подошел к Стародревцеву Федорцов. Опер доставил понятых и теперь, не занятый делом, явно скучал. — Осквернитель погребения уже наказан. Если не христианским Иисусом Христом, то кем-то из языческих богов, уж точно…

— Что вы говорите? — перестал браниться Стародревцев, недоверчиво уставившись на оперативника. — Неужели серьезно?..

В словах — недоверие и скепсис, во взгляде — ироничный и в то же время весьма заинтересованный прищур любознательного человека, не чурающегося самой фантастической информации.

— Да то, что любитель кладов и сокровищ уже наказан, — повторил Федорцов. — Говорят, умом тронулся. В психушке лежит, — добавил полушепотом, как заговорщик заговорщику. — Следовательно, наказан уже… А раз не людьми пока что, то, следовательно, высшими силами…

— Есть, есть Бог на свете! — По-мальчишески обрадовался директор музея археологии, а заодно и представитель потерпевшего по совместительству. И заторопился поделиться этой информацией с коллегами. Но те не разделили его радости:

— А кому от этого, Жора, легче? Погребение-то разрушено? Разрушено. Артефакты растащены? Растащены. А если и не растащены, то как, в какой последовательности лежали, не узнать никогда. Ни-ког-да! Да и само погребение… Теперь, поди, угадай, кому принадлежало…

— А что тут угадывать?! — Взвился, как ужаленный Стародревцев, явно не ожидавшей такой отповеди от коллег. Тем более — подчиненных. — Ясно же, что гуннскому вождю! Этот период! Да и прецеденты уже имеются. И у нас, и за рубежом. Тут не то что голову ломать, но и мыслить по-иному не стоит…

— Не скажи, не скажи… — выразил сомнение Иноков. — Период, конечно, этот. Но вот кто был погребен — еще вопрос… И не просто вопрос, а целый вопросище! А чтобы на него ответить, придется немало голову поломать…

— А я думаю, уважаемый коллега, что все предельно ясно, — был убежден в своей правоте директор археологического музея. — Гуннское это погребение — и все! И никаких антимоний!

— Поживем, увидим…

Делова же, просекши краем глаза, излишнюю откровенность оперативника, недовольно заметила ему, отозвав в сторонку, чтобы не слышали ни эксперт-криминалист Агафонов, проводивший съемку местности, ни расстроенные археологи:

— Что-то ты, друг Ваня, разоткровенничался. Совсем не по-оперски себя ведешь… Скажу точнее — по-бабски поступаешь… Уж не обижайся за прямоту. Рановато им и о фигурантах, и иных подвижках в следствии знать. Рановато!

— Извините, Ольга Николаевна, — несколько смутился тот, — сорвалось. Больше не повторится. Но с другой стороны ведь интересно за реакцией ученых мужей понаблюдать. Так чего же не подкинуть им затравку. Вон как собачатся… — засветился непонятной радостью опер. — Даже нам, ментам, фору в том дадут.

— Ну, уж это вряд ли… — усмехнулась Делова, вспомнив, как пушат в своих кабинетах матом оперативники. Да так громогласно и витиевато, что и в коридорах, на стенах, портреты выдающихся юристов и министров МВД морщатся. — Ментам, друг Ваня, к сожалению, только зэки могут фору дать. Но никак не ученые мужи. Сплошь матерщинники.

— Клевета и оговор! Клевета и оговор! — Сделал наигранно обиженное лицо оперативник. — Клевета, Ольга Николаевна.

— А ты в суд на меня подай. За клевету. — Подмигнула озорно.

— Придется, — в тон ей отозвался Федорцов.

Следователь по особо важным делам хотела еще что-то сказать, но тут к ним подошел Агафонов.

— Ольга Николаевна, все отснято. И на фото, и на видео, — доложил сжато.

— Панорамные снимки для фототаблицы будут? — на всякий случай спросила Делова, прекрасно понимая, что Агафонов не новичок в криминалистике и без ее напоминаний дело свое знает крепко.

— Обижаете, товарищ подполковник. Конечно, все снято и будет предоставлено в лучшем виде.

— Тогда изымем образцы грунта, черепушек… там и там, — указала авторучкой на участки бывшего погребения, — зафиксируем это в протоколе и на видео, опечатаем в конвертики — и можно возвращаться восвояси. Наша миссия выполнена.

— А фрагменты костей?

— Костями пусть займутся наши коллеги-археологи. Им давно не терпится это сделать. Как застоявшиеся кони, копытами бьют, — съязвила чисто по-женски. — Пусть приступают… А то все спорят и спорят…

— Мне говорили, что они так с оппонентами себя ведут, но, оказывается, и между собой.

— Бывает… — философски отнесся к данному факту Агафонов, заканчивая сбор и упаковку в пакетики последних вещественных доказательств, указанных следователем. — Впрочем, если верить пословице, то когда милые бранятся, они только тешутся!

— Что верно, то верно, — оценила улыбкой шутку криминалиста Делова.

— А то!

— И пока друзья-археологи будут заняты делом, мы тем временем полюбуемся окрестностями и природой, — продолжила Ольга Николаевна. — Какая чудесная природа тут! С городской не сравнить… Не замечаешь?

— Как не замечаю? Замечаю. И даже заснял на видео, — отреагировал криминалист на слова «важняка». — Только, Ольга Николаевна, уж извините за прямоту, мы все любим любоваться природой, но издали. А жить-то предпочитаем в загазованных, дышащих жаром асфальта городах. А еще и в тесноте. Как муравьи в муравейнике. Но чтобы и вода — под рукой, и газ, и электричество без перебоев, и мягкий диван под одним местом. Но не лопата в руках, ни вилы, ни тяпка, ни топор, ни грабли, ни плуг с сошкой…

— Что есть, то есть, — вновь согласилась с экспертом Делова. — Не можем без комфорта. Стали, к сожалению, своего рода рабами урбанизации.

— Мельчаем душой во благо тела? — проявил откровенную заинтересованность эксперт.

— Скорее, духом, — уточнила Делова. — Мельчаем духом во благо тела. Ибо душа — есть величина постоянная, дарованная свыше. А дух — производное нашим воспитанием, нашей культурой, социальной составляющей и еще многим иным, окружающим человека с момента рождения и до глубокой старости.

— С этим уточнением, Ольга Николаевна, трудно не согласиться, — прервал диалог Агафонов, передавая Деловой пакет с вещдоками и закрывая свой чудо-чемоданчик. — Впрочем, я готов к созерцанию прекрасного. Идем, что ли?..

— Конечно. Только сначала оформлю протокол, отпущу понятых и сниму «вето» для археологов, — кивнула головой Делова в сторону Стародревцева, — и идем.

Сказав это, с планшеткой в руках, на которой лежали несколько листков протокола осмотра места происшествия, прижатые специальным зажимом, она отправилась ближе к археологам и понятым. Надо было всех участников следственного действа собрать и прочесть написанное. Затем удостоверить правильность изложенного их подписями. Красоты — красотами, а дело — делом.

…Когда представители археологического сообщества услышали, что осмотр места происшествия окончен и они могут некоторое время позаниматься своим профессиональным делом, несколько оживились. Стали собирать с поверхности и бережно укладывать в захваченные из музея пакетики осколки керамики, фрагменты костей. Но повторными раскопками не занялись.

— Толку-то от возни за час-два… — пояснил Деловой Стародревцев. — Что за это время сделаешь? Да ничего. Позже приедем… с экспедицией. Поработаем системно, просеем все до пылинки через мелкое ситечко… Может, повезет и что-нибудь и найдем… Тогда со всей уверенностью и твердостью и ответим на вопрос, кому принадлежит это погребение. Впрочем, я и так знаю, что гунну. Точнее, одному из гуннских вождей.

— А я, Георгий Геннадьевич, все же думаю, что не гунну, а вождю русов, — поделилась своим мнением Делова, даже в мыслях не имея задеть директора археологического музей за «живое».

— Откуда у вас, Ольга Николаевна, неспециалиста в данной области, — подчеркнуто официально, с долей иронии и скепсиса, спросил Стародревцев, — такая уверенность. Ну, откуда у вас…

— Хотите сказать — дилетанта? — прервала начавшуюся тираду Делова.

— Я такого не сказал… — не дрогнул не единым мускулом лица Стародревцев.