Клеймённые уродством (СИ) - Савченко Лена - Страница 2

Я помню до сих пор — это звериное лицо, оскал, почти рычание. Мне было 9. За три года я начала привыкать, даже как-то более спокойно реагировала на тычки матери, не дерзила, а молча выполняла все, что та просила. Женщина продолжала ненавидеть меня, но выражалось это не как у дяди, а в простом игнорировании, холодности и отстраненности. Впрочем, не знаю какая из этих пыток хуже. Мать два раза в день, утром и вечером, ставила на стол тарелку с едой, уходила на работу, возвращалась с нее и занималась тем, что читала. Журналы, книги, что угодно. Видимо, старалась отвлечься и лишний раз не напоминать себе о моем существовании. Я же приняла это к сведению, все время проводила в своей комнате, выходя лишь в туалет и за очереднйо порцией еды. Иногда просила пить — она спокойно вставала, наливала стакан воды из под крана и протягивала мне, смотря сверху вниз с отвращением.

— Элис!

Я вздрогнула под вещами в чулане. Глупо, но это было первое место, куда я успела забежать.

— Иди сюда, маленькая дрянь!

Мне хотелось разрыдаться. Громко и в голос, а не глотать слезы зажимая рот рукой, что бы не издать лишнего звука. Маленькая девочка, которая не может дать сдачи, потому что итак была слабой, а тут сил не было совсем. Болела рука после последнего побоя, сначала она даже опухла, но потом вроде нормализовалась и ныла только при касании к чему-то.

Дверь распахнулась, сквозь просветы между какими-то тряпками просочился резкий, белый свет.

— Вот ты где.

— Нет! Пожалуйста! Джейме, не надо! Что я сделала?

Он схватил меня за волосы, чуть нагнулся и улыбнулся самой страшной из улыбок, оказавшись на уровне моих глаз своими.

— Ты его женщина. И тебе не повезло стать моей племянницей.

— Чья?! Джейми!

От него несло алкоголем. Чем-то очень противным, меня почти тошнило — я и потом терпеть не могла запах перегара, хотя курила и бухала сама чуть ли не по-черному временами. Он сжал кулак сильнее — я закричала, зажмурилась. Мать звать было бесполезно. Меня захлеснули привычное чувства страха и собсвенной никчемности. Что я могу? Даже защитить себя не выйдет. А может и выйдет? Я никогда не пробовала, если честно — ужас никогда не давал мыслить трезво и все сознание заполняло понимание того, что сейчас будет больно. От этого перехватывало дыхание, я замирала как вкопанная и мелко дрожала, огромными глазами глядя на своего мучителя.

— Не трогай меня!

— А то что? — Он даже отпустил меня и теперь нагло смотрел сверху вниз. — Что бы мне сделаешь, дрянь?

В этот раз ужас перетек немного в другую форму. Мне было страшно. Мне было слишком страшно, что бы понять, что я делаю сейчас только хуже. Почти не потребовалось концентрироваться, достаточно представить энергию, которая пробирает все тело, выстроить ее перед собой. Все нутро жгло огнем, руки от напряжения сводило. Сине-серебряные, искрящие нити, мое единственное оружие — оно потоком бросилось на мужчину, глухо толкнуло о стену, но кажется особого вреда не причинило, он практически сразу поднялся, а я побледнела.

— Пиздец тебе, — просипел он и бросился ко мне. Единственная мысль была — бежать. Просто бежать, неважно куда — из дома, там, на улице,(слабая надежда что дверь открыта) может быть кто-нибудь поможет. Я, было, двинула в гостиную, но он таки догнал меня, повалил на диван, ответил пощечину — зазвенело в ушах, а в глазах потемнело, я даже не крикнула, меня просто оглушило. Сквозь туман до меня донеся голос матери.

— Тебе не кажется, что твоя идея слишком? Она все-таки маленькая девочка. Он найдет ее рано или поздно, просто тогда убьем их обоих, зачем настолько сильно издеваться?

— Ты забываешься, сестра, — прошипел он уже не на английском, — Ты сама признала мою правду. Я могу делать с ней все что хочу и мне плевать на то, сколько телу — ее душа взросла.

Надеялась, что он убьет меня. Очень. Я неимоверно устало от всего происходящего настолько, что казалось лучше смерть. лучше гнить в земле и не чувсвовать постоянной боли, не понимания и злобы. Маленький, загнанный в угол зверек, который скалился едва только пробившимися клычками и сверкал глазками в надежде напугать. Глупо, разумеется. Но когда страх затмевает рассудок ты перестаешь мыслить здраво.

Но больше всего, больше всего на свете я ненавидела не этих двоих, а этого самого таинственного кого-то, за кого надо мной так яро издевались. За что?! Я понятия не имела о ком они, только поняла, что я связана с кем-то настолько сильно, что судьба повенчала наши души. И я пообещала, первое, что я сделаю — это хорошенько изобью этого кого-то, если не убью при встрече. Он сломал мне жизнь, забрал мать, забрал этот дом и завтраки в школу по утрам. Может бвть сейчас я еще маленькая, но кто знает что будет, когда вырасту? Сбегу отсюда, найду друзей, а потом выловлю этого ублюдка.

Я лежала потом на диване еще долго, не в силах пошевелится, давилась собственными слезами, слушала, как мать и Джейми переговариваются. И ненавидела. Бесконечно ненавидела все это.

Дышать было тяжело — при каждом вдохе ребра взрывались огнем, хоть и не все, больше нижние. Голова немного кружилась, в ней поселился легкий туман, переодечески в глазах темнело. Ножи под замком, вскрыть его я не могу. Решетки слишком хорошо привырены к окнам, а дверь всегда закрыта. Кричать? Да кто меня тут услышит? Наверняка над домом стоит какой-нибудь звуконепроницаемый барьер.

Что там произошло? Что такого мы, а вернее этот Хайло сотворил? И почему они отыгрываются на мне — искали бы самого, а даже если наши судьбы связаны… как он узнает где я живу? Как поймет, где меня искать? Просто придет сюда? Да не поверю. Бредятина. Магия так не работает и не развита настолько, что бы у тебя в голове кто-то на карте города горел маячком, хотя я старалась развивать раньше эту способность. Помогало предугадать приход учителя в класс. Не меньше и не больше, но использовать свои способности в быте было класно. Было. Горло свело судорогой, в груди тянуло что-то черное и пустое. Может — отчаяние, может уже смирение с неизбежным. Попытки побега я оставила еще давно, слишком уж были тяжелы последсвия тех двух неудавшихся.

Еще два года и это, наконец, закончилось, зато начался новый ад. Когда небольшую часть моих вещей мать скидывала без слов в рюкзак я уже подумала, что меня вовсе выставляют на улицу. Даже немного обрадовалась — уже представила, как добегу до отделения полицию, покажу себя и расскажу, что со мной тут делали. Их посадят, их обязательно посадят надолго и я больше никогда не увижу ни матери, ни дяди. Это картинка слишком четко сидела в голове, но все же мне было интересно — а зачем тогда вещи? Меня вроде как ненавидят и если выгоняют, то явно хотят просто от меня избавиться, а не позаботиться о том как мне будет житься на улице. Да и вообще по моему это ненормально выставлять кого-то за дверь и при этом собрать ему вещи.

Мать замерла на секунду, видимо обдумывая все ли взяла, потом не глядя на меня коротко махнула рукой, и я последовала за ней. Потом хлопнула дверь машины, взвизгнули покрышки. Почему она молчит? Почему не причитает о том, что сейчас со мной собираются делать? Почему… вообще так себя ведет? Это была не отстраненность, она просто напросто избегала смотреть на меня, прикасаться и чувствовалась… по другому. Как-то иначе, более теплее, возможно. Странно. Теплоты от кого либо я не чувствовала очень давно. Такое забытое и приятное ощущение, но сейчас оно вызывало лишь тоску и не приязнь. Любовь к родительнице давно улетучилась.

Я не знала, понятия не имела, куда мы едем — у нас не было родственников, что бы отдать меня кому-то. Мысль о том, что я попаду в полицию улетучилась без следа — за окнами старенькой машины проносились деревья леса, голубые огоньки духов-путников и прочих тварей лесных. Закапывать везут что ли? Становилось по настоящему страшно. Я, конечно, хотела сбежать — но не в могилу, планировала еще пожить. Хотя, может это и правда лучший вариант развития событий. Тогда главное, что бы быстро — я зажмурюсь. Не хочу видеть последними их лица. И, к тому же, не хочу лишний раз испытывать боль — ее мне хватило с лихвой. Дядя уже ждет там? Или мать собирается сделать это одна? Но я ошиблась, моя линия жизни стремилась дальше и дальше и еще не скоро оборвалась: минут 10, наверное, езды от города или около того, после чего мне пришлось выйти в новом месте своего обитания.