Покажи мне, зеркало… (СИ) - Нури Ирада - Страница 6

— Эй, парень, оставь девчонку и иди своей дорогой, обещаю, мы тебя не тронем, — пренебрежительно махнул рукой в сторону Джабира один из них. Это было ошибкой.

Словно молния мелькнула в воздухе сталь, и вот уже отрубленная кисть разбойника валяется на земле, а сам он, схватившись за заливающийся кровью обрубок ошарашенно смотрит на нас. Ни он, ни его товарищи даже сразу не поняли, что произошло, а когда до них дошло, поздно было уже для них.

Джабир несмотря на юный возраст не зря считался одним из лучших воинов ханства. Будучи очень развитым физически, он ежедневно упражнялся с лучшими преподавателями в искусстве владения саблей. Словно ангел смерти с перекошенным от ярости лицом, он, воспользовавшись внезапным преимуществом набросился на врагов. Не прошло и нескольких минут, как все было кончено. Три тела утопали в лужах собственной крови, в то время как Джабир, воткнув несколько раз в землю грозное оружие и как ни в чем не бывало вытерев его об одежду одного из них, повернулся ко мне. Я никогда прежде не видела на его лице подобного выражения. Это было и торжество победителя, и ненависть к поверженным врагам… и что-то еще промелькнуло в глубине его черных глаз, когда он хозяйским жестом притянул меня к себе и крепко обнял.

— Моя, — прошептал он, уткнувшись в мою макушку.

— Конечно твоя, ведь ты мой брат, — так же тихо ответила, когда до меня постепенно стал доходить весь ужас только что разыгравшийся перед глазами. Почувствовав невероятную слабость я на подогнувшихся ногах провалилась в окутавшую меня темноту.

Странные видения обступали меня со всех сторон. Назлы, моя милая подружка которая миг назад весела скакала возле меня, теперь лежала истекающая кровью, а над ней склонилась Зейнаб ханым с перепачканными кровью лицом и руками. Она почувствовала мое присутствие и подняв голову с ненавистью уставилась на меня. Женщина что-то крикнула, но я не смогла услышать этого так как внезапно между нами встал неизвестно откуда появившийся Джабир. Как щитом он собственной спиной загородил меня от матери, подобно бешенной фурии, пытающейся расправиться со мной.

Резко очнувшись я подскочила на месте. Все мои видения были настолько реальны, что я по-настоящему испугалась.

— Тише, моя хорошая, это я, все хорошо, — кто-то протянул руку и дотронулся до моей щеки. Мама. Мамочка моя. Нахлынувшие воспоминания о недавних событиях заставили меня броситься к ней и искать спасения в ее нежных заботливых руках.

Вечером приехал отец. Находясь достаточно далеко от дома, он вернулся сразу же как только получил весть о произошедшем. Как ни странно, но ни моя мать, ни, кто-либо из нашего окружения понятия не имел о том, как он мог так быстро обо всем узнать.

Секрет раскрылся очень скоро, когда по приезде, государь призвал к себе не меня, а Джабира. Как оказалось, именно брат послал гонца с письмом, в котором подробнейшим образом были изложены обстоятельства произошедшего. Но, если сын таким образом надеялся заслужить благодарность повелителя, то он очень сильно заблуждался. Государь не желая слушать никаких оправданий, набросился на него с обвинениями в том, что он, как наследник, не смог в его отсутствие должным образом справиться с возложенной на него задачей. Хан обвинил его в потакании женским капризам и прогнал с глаз долой не желая выслушивать дальнейших объяснений.

Не в силах усидеть на месте, я несмотря на строжайший запрет матери, крадучись направлялась к покоям отца. С Джабиром мы столкнулись в дверях. Покрасневший, с перекошенным от злости лицом, отчего его прекрасные черты заострились, больше напоминая хищного зверя, он с такой скоростью вылетел из ханских покоев, что едва не сбил меня с ног.

— Джабир, что случилось? — подбежала я к нему, но он отмахнулся от меня как от прокаженной и бросился прочь.

Ничего не понимая, прежде чем войти внутрь я обратилась к аге — слуге, охраняющему покои повелителя:

— Что произошло?

Ага не поднимая глаз продолжал хранить молчание так, будто меня и не было. Я повторила вопрос, и вновь ответом мне была тишина. Но я не была бы дочерью своего отца, если бы не наказала слугу, осмелившегося проявить ко мне неуважение. Подойдя к нему совсем близко, я зло зашептала прямо ему на ухо:

— Не хочешь отвечать? Что же, продолжай хранить молчание, а я сейчас пойду к повелителю и скажу ему, что ты осмелился поднять на меня глаза, и твой друг, — я указала на другого агу, — это подтвердит, не так ли? Он ведь не захочет, чтобы я обвинила и его?

Разумеется, ничего подобного я делать бы не стала, но с самого детства, нам внушали, что нет лучших глаз и ушей, чем верные слуги, которые вовремя способны предупредить тебя о любой надвигающейся опасности. Благодаря проискам Зейнаб ханым, науку манипулировать слугами я усвоила железно, и сейчас с удовлетворением наблюдала за тем, как еще совсем недавно смеющий проявлять неуважение к ханской дочери, по-прежнему не поднимая глаз взмолился:

— Умоляю вас, госпожа, не губите. Если хан узнает, что мы подслушивали его разговор, он велит вырвать нам языки.

— Он ничего не узнает, клянусь, — я не собиралась мучить несчастного, только хотела знать, что произошло. — Что сказал отец? Почему Джабир был не в себе?

— Да хранит вас Всевышний, госпожа. Повелитель не стал выслушивать объяснений, а обвинил вашего брата в том, что по его вине вас чуть не убили. Он сказал, что, если бы ханзаде уделял должное внимание возложенным на него, как на преемника обязанностям, всего этого бы не произошло. Разговор закончился тем, что ваш отец пригрозил, что лишит его статуса наследника и завещает трон одному из других сыновей.

— Он не посмеет, — выдохнула я, чувствуя свою вину за происшедшее. Нужно было как-то успокоить разгневанного государя и заставить его изменить свое необдуманное решение.

Машинально сосчитав про себя до трех на английском языке, которому меня с рождения учила матушка и которым я владела в совершенстве, я сделала глубокий вдох и постучав, вошла в покои повелителя.

* * * * *

Наследник бежал, не разбирая дороги, все равно куда лишь бы подальше от дворца и несправедливых обвинений. Он пытался, несмотря на то что мать и тетки настойчиво отговаривали его от столь опрометчивого шага, честно пытался рассказать отцу как все произошло на самом деле. Однако, когда дело касалось младшей дочери, внимательный к мелочам хан становился абсолютно глух к любым словам. Не чаявший души в Фарах, которая была ему дороже всех остальных детей, он был готов ради нее на все.

— Так ведь и я готов, — не выдержав, крикнул Джабир. Он отбежал уже на достаточное расстояние от дворца, чтобы не опасаться, что его могут услышать. — И я готов, отец.

Одному Всевышнему известно, что юноша пережил, когда увидел тех разбойников. Он, не ведающий страха воин, испугался как мальчишка, но не за себя. Фарах. Стоило только подумать, о том, что кто-то мог осмелиться дотронуться до нее, как внутри него просыпался дикий зверь, единственным желанием которого было рвать и кромсать все вокруг.

— Она моя, слышишь? — мысленно обращаясь к отцу процедил сквозь зубы ханзаде, — Моя. Я убью любого, кто осмелится приблизиться к ней.

— Простите мою дерзость, ваше ханское высочество, за то, что осмелился потревожить ваше уединение, — произнес кто-то совсем рядом и из-за близ растущего куста вышел человек.

Раздраженный тем, что ему помешали, Джабир обрушился на незнакомца. Вытащив из-за пояса кинжал, он приставил его к горлу и не пытающегося сопротивляться мужчины:

— Кто ты такой? Тебя мать прислала? Передай ей…

— Простите ваше высочество, — перебил его начинающий хрипеть человек, — но тот, кто меня прислал, хотел бы обсудить с вами кое-что, касающееся вашего будущего. Если соизволите выслушать, я готов слово в слово повторить вам то, что мне велено было передать.

Еще не остывший от разговора с отцом, Джабир взглянул на незнакомца:

— Говори…

Графство Суррей, Англия.