Покажи мне, зеркало… (СИ) - Нури Ирада - Страница 12

Испугавшись собственных мыслей, Бану, сославшись на внезапную головную боль извинилась и поднялась:

— Фарах, пойдем со мной, поможешь растереть мне виски мятным маслом.

Девочка жующая сладость удивленно посмотрела на мать, но возражать не осмелилась. Сполоснув пальчики в поданной ей стоявшей рядом служанкой, чаше с чистой водой, она встала с места и кивнув сестре поспешила вслед за матерью, когда на пороге возникла грузная фигура старшего евнуха, который держа в руках раскрытый свиток с печатью, зычным голосом возвестил:

— Слушайте все и не говорите, что не слышали, — он трижды повторил эту фразу прежде, чем приступил к оглашению того, что ему было поручено, — По воле Всевышнего и с согласия нашего светлейшего государя Шахбаз — хана, его превосходительство Ибрагим-паша избрал невестой для своего сына и наследника одну из его дочерей, — пытаясь перекричать поднявшийся рой голосов, евнух торжественно провозгласил:

— Невестой Эрдем-бея стала… — он поискал глазами виновницу торжества и минуя взглядом улыбающуюся Гюльназ, остановился на выходящих фаворитке с дочерью, — ее ханское высочество Фарах ханым Шахин.

— Что? — хор голосов разорвал тишину, образовавшуюся тогда, когда каждая, затаив дыхание втайне от других надеялась услышать собственное имя.

— Мама, — не веря собственным ушам Бану повернулась и взглянула на испуганного ребенка, в эту самую минуту крепко прижавшегося к ней. — Мама. Я не хочу. Мама.

— Это шутка такая? — Зейнаб-хатун вскочила с места и набросилась на евнуха, сжавшегося при ее приближении. — Кто позволил тебе шутить такими вещами, Арзу-ага?

— К клянусь Всевышним, госпожа, здесь нет никакой шутки. Приказ подписан ханом, вот поглядите, — дрожащими руками протянув список женщине, ага поспешил отойти на пару шагов назад.

Зейнаб ханым хватило минуты, чтобы перечесть указ трижды — все верно, никакой ошибки быть не могло, невестой значилась младшая дочь хана. Она подняла голову и с ненавистью взглянула на ошеломленную соперницу. Кабы не ее титул, Зейнаб ни за что не упустила бы возможности вцепиться в волосы англичанки. Уж она бы…, впрочем…

Настроение Зейнаб стремительно улучшалось по мере того, как она осознала какие выгоды ей может это сулить. С отъездом дочери, что уже само по себе станет радостным событием для большинства присутствующих, Бану лишится возможности управлять ханом, ведь некому больше будет забираться к нему на колени со своим вечным: "Папочка" Ужас на лице соперницы лишь подтвердил правильность ее предположений. Оставшись одна, Бану станет уязвима, и тогда подчинить ее своей воле будет проще, чем отнять конфету у младенца.

Улыбаясь собственным мыслям, она приблизилась к сопернице, пытающейся успокоить испуганную дочь. Гладя по головке крепко прижатой к ее животу, Бану тихо шептала:

— Успокойся, родная, я уверена, что здесь какая-то ошибка. Я поговорю с повелителем, не бойся, никакой свадьбы не будет.

— Бану, — Зейнаб ханым подошла совсем близко, — не давай дочери напрасных надежд. Воля хана неоспорима. Смиритесь и начинайте приготовления к свадьбе. Не сомневаюсь, что Эрдем-бею не терпится назвать твою дочь женою.

— Нет, — девчонка оторвалась от матери и подняла вверх побагровевшее лицо. Впервые она осмелилась открыто перечить баш кадыны, ненависть сквозила в ее взгляде и в каждом слове, подобно пушечному ядру, слетавшем с ее уст. — Никакой свадьбы не будет. Отец не допустит этого, я уверена.

— Фарах, перестань, — тщетно мать пыталась удержать дитя. Та, словно обезумевшая вырвалась из ее рук и выбежала из покоев.

* * * * *

Вечерняя молитва подошла к концу. Попросив благословения у Всевышнего на то, что собирался сделать, хан тяжело поднялся с колен. Бремя, что он вынужденно нес всю свою жизнь, тяжело лежало на плечах, и сейчас, пожалуй, как еще ни разу прежде, он мечтал сбросить его с себя. Жертва, которую он собирался принести, была слишком велика. Фарах, свет его очей и весна его жизни — бесценный дар, что на заре его юности, преподнесла ему любимая женщина, в угоду государственным делам, он должен был отдать тому, кто не только заберет ее из дома, но и увезет в другую страну, лишив несчастного отца радости и счастья видеть свою любимицу.

Шахбаз — хан сделал что мог, предложил богатейшее приданое и руку любой другой дочери, но Ибрагим-паша ясно дал понять, что его сын сам выбрал себе невесту и ни на какой обмен не согласится.

Что оставалось делать? Будь он простым крестьянином, возделывающим землю, он ни за чтобы не согласился на подобную сделку, но он был правителем, и его первейшим долгом было служить интересам государства.

Ситуация на границах была напряженной. Те бандиты, что осмелились подобраться к самому дворцу и напасть на его дочь, были лишь первыми ласточками. Каждый день он получал донесения о том, что обстановка накаляется. Тут и там поджигали крестьянские дома, убивали скот, кто-то прилагал невероятные усилия чтобы дестабилизировать ситуацию в стране. К сожалению, богатые запасы золота не могли компенсировать нехватки живой силы способной противостоять натиску врага. Был только один выход справиться с ситуацией — принять предложение султана и выдать свою дочь за сына его родственника и ближайшего советника Ибрагима-паши, взамен получив поддержку и армию такого великого союзника, как Османская империя.

Я бежала по коридору, ведущему к покоям отца. Слезы злости и обиды текли ручейками по лицу застилая глаза. Остановившись в двух шагах от дверей и не обращая никакого внимания на стражников, охраняющих вход, я занесла руку чтобы постучать, когда дверь внезапно распахнулась и на пороге с багровым лицом возник Джабир. Мне бы поздороваться и войти в покои, но он, со страшной решимостью на лице внезапно загородил проход так, чтобы меня не было видно и не дав и рта раскрыть схватил за руку и потащил за собой в сад.

В этот час можно было не опасаться повстречать в саду праздного зеваку, так как с наступлением темноты все старались не покидать домов, ибо согласно поверьям, с наступлением темноты всякая нечисть вроде ифритов и шайтанов пробуждается ото сна и может запросто вселиться в человека, превратив его в одержимого.

Мы с братом, были в таком состоянии, что о суевериях думали в самую последнюю очередь. В самом деле, что нам вся нечисть мира, если в наш дом пришла такая беда?

Минуя роскошные, увитые розами беседки, Джабир остановился лишь тогда, когда я нечаянно вскрикнула от попавшего мне в туфлю камушка. Словно только что придя в себя он резко повернулся ко мне. Даже в темноте, лишь издали подсвеченной факелами на дворцовых стенах, можно было ощутить исходящую от него ярость. Обеими руками схватив меня за лицо он склонился к нему очень низко и обдавая меня горячим дыханием, прошипел:

— Это твоих рук дело? Говори. Что произошло между тобой и сыном паши?

Таким, мне Джабира видеть уже приходилось, только ни разу еще по отношению ко мне. Его действия были чересчур грубы, а обвинения несправедливыми и очень меня разозлили. Слезы вмиг высохли и возникло непреодолимое желание возражать:

— А тебе что за дело? Немедленно отпусти меня, слышишь? — я вырвалась и отскочила назад. — Не смей дотрагиваться до меня, когда ты в таком состоянии.

— Фарах. Ты хоть понимаешь, что происходит? — он с такой силой ткнул мне пальцем в лоб, что я едва удержалась на ногах.

Нет, это уже слишком. Обращаться с собой, как с какой-то рабыней я не позволю никому, даже старшему брату. Скрестив руки на груди, я вызывающе вздернула подбородок вверх:

— Прекрасно понимаю. Эрдем-бей пожелал меня себе в жены, и ты бесишься от того, что отныне некем будет помыкать.

— Глупая. Думаешь замужество, это тебе в куклы играть? Ты хоть представляешь, что он будет делать с тобой?

— Сам, ты глупый. Ничего плохого он мне не сделает, — я и сама не понимала почему, но была полна решимости доказать, что могу быть вполне счастливой. — Он будет целый день при султане, а вечерами мы будем вместе ужинать на террасе дворца, который нам подарят к свадьбе.