Мара из Троеречья (СИ) - Gradiva Gala - Страница 62

Высота и впрямь кружила голову. Марушка высунулась по пояс. «Покалечусь, — огорченно подумала она, разглядывая терновые кусты, высаженные у основания башни, но тут же воспряла духом: — Это ведь как в сказке, которую Лис рассказывал. Он поймет, что со мной беда, и вызволит отсюда».

* * *

Лис обустроился неплохо — на постоялом дворе оплатил комнатушку деньгами из срезанного кошеля зазевавшегося купца, которому не посчастливилось налететь на рыжего в толчее на берегу. К обеду разведал обе таверны — и «Жирного Карася», куда бы и носа не сунул — на всякий случай, и «Хромого Коня», где его приняли как родного. Человек из порта — Кайдал, с которым рыжий условился встретиться, ждал за столом в компании троих собутыльников и будущих подельников — курчавого Ворона, колчеухого Крысюка и седого, со свернутым набок носом Некраса. О происшествии в Кемьгороде и кончине Козыря сотоварищи здесь или не знали, или не интересовались подробностями, а Лис не спешил рассказывать.

— Ты не смотри, что его ветром сдуть может, — понизив голос, пояснил Кайдал, кивая на сидевшего во главе стола светловолосого вора с отсеченным ухом, на месте которого остался безобразный шрам. — Ловчее Крысюка не сыщешь. К тому же, у него чуйка. А как выпьет, — собеседник зашептал, и Лису пришлось наклониться к нему ближе, — буянит так, что вдесятером не удержишь. Хуже вепря.

Неровно остриженный Крысюк, некоторое время недоверчиво сверлил Лиса взглядом. Одним глазом он косил, и Лис терялся, куда смотреть во время разговора — в нормальный левый, или съехавший к переносице правый. Крысюк по гонору оказался похожим на Козыря, но отличался от кемьгородского главаря тщедушным телосложением и злым проницательным взглядом, липкое послевкусие которого преследовало, куда бы ни направился встретивший его.

В конце концов, Лис решил смотреть тому на переносицу, а по возможности и вовсе с Крысюком бесед не вести — тот явно с первого взгляда невзлюбил рыжего.

— Чего пялишься, щенок? — прошипел Крысюк, когда Лис блуждал взглядом по его лицу, изрешеченным глубокими оспинами.

Как только он заговорил, стало видно, что пару передних зубов бандит потерял, а оставшиеся держались на честном слове. Косой черный глаз, казалось, вот-вот прожжет дыру в плече. Лис безразлично отвернулся — сначала он покажет себя в деле, а потом они посмотрят, как заговорит с ним Крысюк.

Фигуристая девица поставила на стол очередную, неизвестно уже кем из них заказанную бутыль с бормотухой, наклонившись так низко надо столом, что Лис отвел взгляд от соблазнительного выреза сарафана с ощутимым усилием.

— В общем, дело такое, — продолжил Кайдал, отпив солидный глоток бормотухи, и сразу же скривившись, с грохотом отставляя кружку, — у нас тут раньше Борода за делами следил, и все были довольны. А потом глупо подставился, ну, и его повязали. Теперь, вроде как, надо решать, кто займет его место…

Лис с интересом обвел взглядом таверну — грудастая девица с подносом, остановившись у прилавка, игриво подмигнула ему.

— И как решается? — спросил рыжий, поворачиваясь к Кайдалу.

— Крысюк видишь, какой дерганный. Он хочет, чтоб его выбрали. Да и выберут, скорее всего. Чуйка у него, в отличие от Бороды имеется, — кивнул Кайдал задумчиво.

— А ухо ему кто отгрыз? — криво усмехнулся Лис.

Кайдал отмахнулся:

— Всего раз взяли, и то по молодости и неопытности. В остальном-то, Крысюк хорош.

— Он же буйный, — Лис с ухмылкой глянул на колчеухого.

— Зато у него чуйка, — устало вздохнул Кайдал, с таким обреченным выражением, будто часто сталкивался с предыдущим утверждением и изо дня в день повторял в ответ одно и то же. — Да и никто другой особо не претендует.

Лис пожал плечами и спросил почти безразлично:

— А когда выбирать будут?

— Неясно, — собеседник цыкнул зубом. — Но скоро. Посмотрим, как дело справится… — туманно добавил он.

За третьей бутылью браги, Лису лениво и будто бы даже нехотя поведали о том, что товар, привезенный купцом Еремой, за которым с интересом следили в порту — ценный груз: там и камни, и тряпки, и дамские побрякушки. Лис вздохнул — мог же пощипать по мелочи, пока толкался с Марью у навеса на ладье — вот что эта блаженная с ним сделала?

— Жаль, не подобраться было, — вздохнул Кайдал, вспоминая мешки с добром. — Видел, двое в оттопыренных рубахах крутились рядом — вроде и поодаль, но с воза взгляда не сводили?

Лис кивнул, — он-то знал, что купцы часто нанимают воинов для охраны, но выделить их из толпы не сумел — Марь висела у него на плече и отвлекала, тарахтя, о маковом поле. «С ней, конечно, дела не будет, — вздохнул рыжий, — или ремесло придется другое осваивать, или…»

— Думают, кольчуг под одеждой не видно, — хохотнул Кайдал, залпом допивая березовицу, и тут же наливая браги в чарку. — А теперь, бес его знает — мешки Еремы уже домой оттарабанили, и до ярмарки они у него в каморе пылиться будут…

Лис мотнул головой, стряхивая дрему, беспощадно накатившуюся после путешествия и выпитой в одно лицо четверти ведра настойки:

— Когда ярмарка?

— Через два дня, — пожал плечами Самборский вор. — Только вряд ли кто захочет к Ереме соваться. Разве что на рынке уже прицениться. Но получится мелочь, конечно, в сравнении с тем, что у жирдяя в закромах.

— В чем тогда дело? Почему не заглянуть к торгашу? — Лис наклонился к нему и кивнул головой на колчеухого. — Или чуйка Крысюка не позволяет? — ухмыльнулся рыжий, обнажая зубы.

Кайдал лениво отмахнулся:

— У Бороды спроси, — брага развязала ему язык. — Полезешь к Ерёме, познакомишься на подходе с его псами. Днем-то они на привязи цепи рвут, а вечером их пускают свободно по двору бегать.

— И что? Я отлично лажу с собаками, — самоуверенно бросил Лис, лихорадочно вспоминая, когда нарывался на охранных псов. Выходило, что последней же встречей оказалась самая первая — оставившая безобразный шрам пониже спины. Подробности всплывали слабо, но желтое яблоко с подрумянившимся на солнце боком, за которым он, глотая слюни, полез в чужой двор, мальчишка запомнил надолго и пронес брезгливую неприязнь вперемешку со страхом к брехливым клыкастым тварям через годы. А желанное яблоко оказалось подгнившим и червивым.

— Если ногу сбережешь — Борода тебе даже позавидует. За решеткой у вас будет прорва времени, чтоб решить, как задобрить чужую псину и не остаться калекой. Говаривают, Ерёма своих собак кормит человечьим мясом, — фыркнул Кайдал, — только это вряд ли. Я думаю, он просто их не кормит вообще, поэтому его блоховозы готовы задрать любую забредшую добычу. Даже птицы через двор Ерёмы не рискуют летать.

— А заговор на кость пробовали? — оживился Лис и, не дожидаясь ответа, пояснил: — У нас в ходу было притарабанить кость мертвяка, под порог кинуть…

Кайдал безнадежно отмахнулся, не дослушав:

— Во-первых, псы её схарчат раньше, чем заговор успеешь сказать. А во-вторых, с тех пор как тут заезжий колдун наделал шуму, погост патрулируют. Уже времени прошло, и колдун не объявлялся, а традиция осталась…

Лис стукнул пятерней о столешницу:

— Славная рука нужна, — азартно выпалил он. — Зажжем все пальцы, тогда и собаки заснут, и люди.

Крысюк смерил его взглядом, а Ворон с Некрасом, до того сохранявшие молчаливый нейтралитет, загоготали.

— Чтоб руку сделать, нужно найти повешенного на перепутье вора, — пояснил Некрас, вытирая набежавшие от смеха слезы, — а у нас тут воров не вешают уже лет десять как.

«Какой чудесный город», — подумал Лис, совсем не оскорбившись, и захохотал вместе с остальными. В Кемьгороде, где казнь повешеньем была привычным делом, к возможности закончить жизнь в петле те, кто избрал заработок вразрез с законом, быстро привыкали. Зато и руку-воровку при должной сноровке и везении можно было раздобыть. Изредка руки повешенным успевали отрезать неудачники, не состоявшие в гильдии, но лелеявшие надежду без проблем ограбить более удачливого и зажиточного соседа. Лис был уверен — для создания настоящего артефакта на воровскую удачу требовалась исключительно левая рука, настоящего вора, а не огульно обвиненного или попавшегося на первой неумелой краже, к тому же, вымоченная в отваре нужных трав и обработанная воском по древнему рецепту. Непосвященный таких тонкостей знать просто не мог, а потому и легко попадал за решетку, откуда затем перемещался на виселицу, и Кемьгородские товарищи Лиса никогда бы не позарились на его руку. Зато позарился бы очередной несчастный дурак, в надежде легкой наживы, продолжив в случае неминуемой неудачи путь лже-славной руки.