Танцовщица и султан (СИ) - Акулова Анастасия Сергеевна - Страница 33

— Постой-ка, уже все готово. На, отнеси повелителю, — Мне бескомпромиссно сунули в руки тяжелый переполненный поднос, источающий изумительные ароматы.

Черт, не успела свалить. Быстрее надо было.

Не смея возражать, я покорно поклонилась, как того требовал здешний этикет, и поплелась к покоям повелителя.

В последнее время я его видела редко и только таким — сутулым, хмурым, сидящим за столом с такой кучей бумаг, что если такие за последние пару дней сложить в одну стопочку, она выйдет выше меня. Внешне держался он все так же твердо и уверенно, и лишь глаза выдавали усталость. Я могла лишь догадываться о причинах: до гарема каким-то образом доползли слухи, что вскоре повелитель отправится в долгий важный поход, что намечается война, требующая много сил — на этом подробности заканчивались. А я, вместо того, чтобы радоваться такому раскладу — отсутствию султана, благоприятной возможности сбежать, наконец, — беспокоилась. Серьезно. Природу этого беспокойства было понять довольно сложно, потому что это это было беспокойство… за султана.

Как я возненавидела в себе эту дурость. Но она оказалась сильнее меня. Почему-то всякий раз, когда я видела его таким — сосредоточенным на пределе сил — мне мучительно хотелось подойти, улыбнуться, сказать что-нибудь такое, чтобы… чтобы… чтобы что, собственно? В общем, как уже говорилось, я совсем перестала понимать себя же.

В этот раз он был мрачен, как грозовая туча, и взгляд, прикованный к какому-то документу, на котором он только что поставил печать, был тяжелее гранитной плиты, и я (которой плюсом поручили еще и сменить постельное белье) ходила по покоям чуть ли не на цыпочках, мысленно уговаривая себя даже не смотреть в его сторону. Получалось плохо — предательские взгляды украдкой то и дело скользили куда не надо.

Когда с порученной мне работой было покончено и я собралась было уходить, султан уже отложил последний исписанный лист, и, разминая затекшую шею, механически потирал плечо — в последнее время я часто замечала за ним этот жест, у него явно болела спина.

На этом моменте какая-то пружинка во мне лопнула, и я сделала то, чего меньше всего ожидала от себя же: отложив белье, будто в трансе подошла к нему, и, неуверенно положив руки на плечи, тихо спросила:

— Позволите?..

Он удивленно посмотрел на меня (тут я не могла с ним не согласиться), но ничего не сказал, только коротко кивнул.

Раньше, когда я была еще подростком, таким образом иногда помогала маме с папой — они много работали и нередко болела спина. Со временем приноровилась делать массажи почти профессионально — им становилось легче, и мама была всерьез уверена какое-то время, что с такими "волшебными руками" я просто обязана поступать на медика. Но не срослось.

"Какой черт меня дернул??" — Спрашивала я, осторожно, но в то же время с силой разминая широкие плечи повелителя. Больше всего меня смущал даже не его озадаченный и довольный взгляд, а собственное чувство удовлетворения, когда я ощущала, что он постепенно расслабляется, разглаживается эта суровая морщинка меж бровей, отступает усталость и напряжение…

А потом… вдруг невыносимо захотелось провести по его широкой груди, по коротким черным, как вороново крыло волосам… Поймав себя на этой мысли, я с ужасом одернула руки и отпрянула, меня будто током ударило. Пробормотав что-то вроде "доброй ночи, повелитель", я стартанула со скоростью света, будто за мной гналось тысяча бесов, но у самых дверей была остановлена коротким "останься".

Я замерла, зажмурилась, и, кажется, даже перестала дышать, медленно повернувшись. Черт, черт, черт. Ну все, капец телепузикам…

Когда заставила себя выпрямиться и поднять голову, не без удивления заметила, что повелитель улыбается, с привычной теплой насмешкой в глазах.

— Ты как удав перед кроликом, — безо всякого ехидства, даже с пробирающей до дрожи теплотой в голосе заметил он, — Я всего лишь хотел, чтобы ты отужинала со мной. — Сказав это, он подошел и приглашающе протянул мне руку.

Мои глаза приняли форму "пять копеек", и я не в силах была вернуть им обычное состояние.

Что, серьезно, что ли?..

Прежде, чем ко мне вернулась способность мыслить связно, моя ладонь уже утонула в его теплой руке. При этом я покраснела, как маков цвет, и это бесило неимоверно. Как школьница на первом свидании, право слово…

Вопросы "что здесь происходит вообще?", "какого фига я творю?", и уверенность, что аз уж так получилось, то я буду гордо молчать, как партизан — улетучились уже через несколько минут, ибо этот, не буду говорить кто, умел разговорить любого, а меня — тем более. Начал говорить о о торговле — а в этом я варилась несколько лет — причем с такой стороны, что промолчать у меня просо не хватило сил. Ну а потом с сугубо общих, полуофициальных тем он так плавно перешел к темам менее отстраненным, что увлеченная разговором я этого даже не заметила, как и того, что я, забывшись, начала называть его на "ты", то и дело экспрессивно с детской непосредственностью восклицая, вроде "ты представляешь" и что-о доказывая в споре. От его улыбки — искренней и невероятно красивой, у меня путались мысли, и в итоге я вообще забыла о том, что не далее как сегодня утром представляла себе во всех подробностях тысячу и один способ его убийства, а из покоев уходила как пьяная, забыв про белье и посуду, которые должна была забрать.

Только упав на матрас уже в ташлыке (все уже спали) я немного пришла в себя и с тихим стоном мученика пристыженно закрыла лицо руками.

Блин, ну что я творююю…

Последний день лета выдался ярким и солнечным — казалось, все краски мира вдруг решили сегодня быть еще ярче, чем обычно. Жара, я ношусь по замку как угорелая — то с бельем, то с ведрами, то еще с чем… и с тоской поглядываю в окна.

Здесь, в богатом, но холодном замке, под сотней злых взглядов и жалящих слов, я чувствовала себя как никогда одинокой. Словно птица в золотой клетке, и тосковала по воле, по Азалии, по бойкой жизни вне этих стен… по родителям, оставшимся в недосягаемости…

За все это время — чуть больше месяца — я по возможности изучила замок, точнее, ту его часть, в которую мы были допущены, и поняла только одно: отсюда не сбежать. Сотни стражей по всему периметру, не открывающиеся окна, высоченная стена, похожая на крепостную, огораживающая этот замок… Все это не оставляет надежд, тем более, что ни с кем сблизиться не получалось — все смотрели на меня отчужденно, как на инородный элемент, коим я, собственно, и была здесь.

С каждым днем отчаяние затапливало меня все больше, хотя я и не опускала руки, хотя гнала страшный мысли о том, что никогда отсюда не выберусь, прочь. Не помогало, и что-то очень важное постепенно умирало во мне…

Сегодня был точно такой же унылый день, несмотря на солнечность.

— На вот, отнеси повелителю в сад. — Кто-то пробегающий мимо сунул едва-едва расслабившейся мне в руки поднос, и, обреченно вздохнув, отправилась выполнять. Увы, мы люди подневольные…

Но увлекательное зрелище, заставшее меня на том месте, где располагалась любимая беседка повелителя, заставило с любопытством замереть, спрятавшись за высокими кустами.

Обнаженный по пояс, крепкий, мускулистый, он играючи раскидывал нападающих стражей, и сабля казалась продолжением его руки…

Признаться, я уже не в первый раз вижу его тренировки, но каждый раз у меня перехватывало дыхание. Видел бы это кто-нибудь. Он бился со скоростью торнадо, при этом как-то умудряясь никого не убить ненароком. Хищный взгляд, азартная улыбка пугали, и в то же время…

Сердце замирало и пускалось в галоп от этого завораживающего зрелища, но я боялась признаться в этом даже самой себе, корила себя за глупость и безволие перед накатившими эмоциями. Я не имею права в него влюбляться, да что там, даже засматриваться лишний раз. Это бессмысленно и больно.