Танцовщица и султан (СИ) - Акулова Анастасия Сергеевна - Страница 32

"А все-таки он красивый, — коварно нашептывал мне демон на моем плече, когда я рассматривала тонкий профиль, — Не как все эти женоподобные придворные в ворохах кружев, с девичьими чертами лица, и даже не в классическом смысле, ноооо сколько же в нем мужика, воина… какие широкие плечи, какая стать, какая сила в глазах. А голос и вовсе до неприличия сексуальный…"

Покраснев до корней волос, я приложила холодные ладони к пылающим щекам. Черт, да мне лечиться пора, как-то уж совсем неадекватно реагирую на мужчину, который видит во мне лишь игрушку и хочет навсегда запереть здесь. Нет, я конечно понимаю, что год без мужчины это уже срок, не настолько же, чтоб меня. К тому же, если я уже сейчас на него так реагирую… то что будет потом? Хотя знаю что: жизнь любимой постельной игрушки какое-то время, потом беременность, потом куча соперниц и остаток дней в забытье.

Эта картина меня резко отрезвила, и я хотела было сбежать на всех парах, но не успела я и повернуться, когда насмешливый голос заставил замереть на месте.

— Может, мне другим боком повернуться? Чтобы удобнее было разглядывать. — Султан уже сидел за столом, и, поедая плов, насмешливо разглядывал меня, иронично выгнув бровь. — Хотел дать тебе время освоиться в гареме, но, вижу, ты уже торопишься задержаться в моих покоях.

Ахтыжблин. Ну, сволочь… а, впрочем, сама виновата: стою, поедаю глазами — действительно, что он мог подумать?

От этого стало стыдно и злилась я теперь на саму себя.

Выдохнув, кое-как взяла себя в руки и едко улыбнулась:

— Нет, не угадали. — Якобы задумчиво отвела я взгляд, стараясь произнести дальнейшее серьезно, без лезущих наружу ноток сарказма: — Просто прикидывала как скоро подействует яд. Не хотела пропустить прекрасное зрелище вашей трагической смерти. Жаль только, что пришлось истратить на вас дорогой яд, который я всегда держала при себе. — При этом деловито покрутила колечко, некогда подаренное Гардом.

Повелитель в этот момент как раз пил вино и на этих словах эпично подавился. Позволив себе полюбоваться сим зрелищем всего секунду, я не дожидаясь, когда меня упекут в темницу или сразу в мешок и в море, с сожалением добавила:

— Шутка. Увы, я была не настолько предусмотрительна, чтобы его носить с собой, а здесь достать его практически невозможно. Но ведь у меня еще есть время, правда? И доступ к этим покоям.

Я сама понимала, что несу полную околесицу, причем околесицу потенциально опасную для себя же, но остановиться не могла, ибо душа требовала кровушки одного конкретного монарха.

Прокашлявшись, он задумчиво посмотрел на меня, и ухмыльнулся:

— Не ври, тебе не идет.

Я даже обиделась за свои актерские способности.

— Вру? Ни капли.

— Ты из тех наивных прямодушных и прямолинейных людей, которые если и убьют кого-то — то бросившись с боевым кличем и глядя в лицо. — Ответил он, — Даже не знаю, что нужно сделать, чтобы заставить тебя исхитряться так, как ты описала.

— Вот уж не думала, что вы недооцениваете собственные возможности, — деловито фыркнула на самом деле обескураженная его словами я, — Может быть, вам удалось?

А он… улыбнулся. Хитро так, довольно. Совсем как… как в тех проклятых снах…

Черт. Да что мне в голову-то лезет?

— Посмотрим. — В единственном слове — такая двусмысленность. А легкий азарт, вдруг вспыхнувший в его глазах, пугал… и заражал меня…

Не найдя в себе больше не слова, я на автомате выполнила книксен и сбежала.

Сердце сошло с ума, исполняя в груди брейк-данс. "Посмотрим", значит? Ладно. Вызов принят.

Месяц спустя

С неподдельным ужасом взирая на гору грязной посуды, воздвигнутую лично в мою честь, я обреченно вздохнула.

Тяжела жизнь рабская, ох, тяжела… особенно когда тебя за что-то ненавидит главная тахри гарема. Хотя, по правде говоря, все обитательницы гарема меня недолюбливали — еще раз спасибо повелителю за мое эффектное появление тут (которого я даже не видела, а жаль). Девушки тут просто помешаны на султане, они только о нем и говорят — ну, еще про одежду и украшения. Так что я с первого дня автоматически стала врагом номер один, и все рабыни, фаворитки вдруг забыли о своих склоках, сосредоточившись на общем неприятеле. Как бы я себя ни вела, как бы ни пыталась завязать невинный разговор — в меня прицельно плевались ядом, осыпали подколками и издевательствами, явно надеясь, что после одной из таких я разревусь и начну жаловаться на жизнь несчастную. В чем меня только не обвиняли: и в том, что я воровка с улицы, и в том, что я от работы отлыниваю, но больше всего в том, что я, видите ли, ведьма и приворожила повелителя — мол, после моего появления он перестал обращать на них внимание. И тут же кидались в другую крайность, мол, ты ни на что не надейся, ведь тебя он тоже к себе не зовет — на что я могла только демонстративно фыркать. Нашли, блин, чем подкалывать, я прям оскорблена до глубины души.

С другой стороны, я была слегка озадачена тем, чем девушки так старались меня обидеть. Действительно странно: он забрал меня в свой гарем, недвусмысленно намекнул о причинах этого поступка, и… как будто забыл о моем существовании. В любой момент мог позвать в свои покои на хальвет (так здесь это называется), и черта с два я бы отвертелась — тут за любое своеволие наказывали ТАК, что шаг в сторону — расстрел. Я практически каждый день видела, как по мелочи провинившихся били палкой по пяткам (адское зрелище) и пороли кнутом до потери сознания. Здесь это норма, и, четно говоря, только такая дисциплина удерживала девушек от драк — и то не всегда.

А если быть совсем уж честной, это равнодушие султана что-то задевало во мне. Нет, конечно, я не хотела стать одной из его наложниц, упаси Боже, но это все окончательно сбивало меня с толку, и обиду эту, добавившуюся в котел моих несовместимых чувств к этому человеку, я могла объяснить только своей больной гордыней, которая успокаивалась лишь тем аргументом, что в последнее время повелитель практически не ночевал во дворце. Радовалась бы, так нет же.

Кажется, я сама перестала понимать, чего на самом деле хочу. И это пугает.

Более-менее общалась только с тремя девушками: Гизем, Лейлой и Гюльлизар, но и они старались держаться в целом подальше. Оставалось только пожимать плечами — к одиночеству я привыкла. Но ладно девушки, их враждебность можно объяснить ревностью, но евнухи, тахри?.. Они все, как один, посматривали на меня как на инопланетного захватчика, и я ничего не могла с этим поделать, как ни старалась. Главная так вообще прониклась ко мне чистой и искренней ненавистью (не везет мне с ними, ага), причины которой я вообще не могла понять. Вроде ничего плохого им не сделала, живу как все рабыни, работы выполняю вдвое больше (по их, собственно, милости), и даже не вякаю по этому поводу. Последнее их только больше выводило из себя: они все пытались найти повод наказать меня — отправить в темницу, избить кнутом или на фалоку, но повода серьезнее, чем позволяющего отобрать у меня ужин, я им не давала. От злобы они только на этом и топтались: каждый день у меня был только завтрак — пресный, безвкусный, что хоть на стену лезь. Я пока держалась, но за этот чертов месяц скинула несколько килограмм на вынужденной диете, хотя оно мне совсем не надо было. А плюсом еще уборки по всему замку, в саду, и так дни напролет. В общем, выматывалась я под ноль, каждый день искренне, с чувством поминая "хорошим" словом небезызвестного монарха. И вот, теперь я еще и посудомойка. Вот уж спасибо, подарок судьбы… С детства больше всего ненавижу мыть посуды, а уж если без моющего средства и даже губки — это ад земной. В этом мне пришлось уже не раз убедиться.

Перемыв, наконец, всю посуду выдохшаяся я попрощалась с суетящимися по всей кухне поварами, вытерла мокрые руки и хотела было с чистой совестью пойти спать (был только вечер, но я уже устала, как собака), когда главный повар меня остановил: