Танцовщица и султан (СИ) - Акулова Анастасия Сергеевна - Страница 24

Гард каким-то "чудом" оказался первым советником султана — это второе. Возможно, если бы я узнала это в любой другой момент, у меня было бы куда больше эмоций по этому поводу, но не сейчас. Не тогда, когда сломалась, как соломинка, моя жизнь. Тем более, что не похож он на обычного зажиточного торговца, я это всегда знала, и в тех богатых одеждах он смотрелся чуждо для меня, но органично. Словно родился в них.

Вопрос: Зачем тогда он приезжал в Тарисхон, зачем ему нужна была я? Не мог же он сделать такую карьеру за чертов год? Или мог?.. Может, это и стало причиной того, что он ушел? Но почему? Я ведь могла поехать с ним. Или в новой жизни я ему просто оказалась не нужна… Но зачем он тогда сейчас пытался выкупить меня? Себе в гарем? Освободить?..

Мысленно чертыхнувшись, едва удержалась от того, чтобы хлопнуть себя по лбу: Господи, меня В РАБСТВО ПРОДАЛИ, а я, дура, о мужчине и о его мотивах размышляю. Пусть и о любимом мужчине… "Некогда любимом" — тут же осекла саму себя.

Отбросив лишние мысли, пыталась вспомнить все, что знала о гареме. Существует много точек зрения: некоторые считают, что это некий рай на земле, где прекрасные девушки купаются в золоте и шелках, дни напролет занимаются только тем, что едят, пьют, спят, ублажают господина и ходят беременными. Иные полагают, что это место со строгой иерархией, дисциплиной и системой поощрений и наказаний. Я лично склоняюсь ко второму.

А наказывают в гареме мастерски: лишением ужина или денег (меньшая из зол), кнутом (лишь рассекающим кожу или выдирающим куски мяса), фалокой (палкой по пяткам), темницей (это уже испытано, то еще "удовольствие"), или — мешок на голову, камень на шею, и в море (все что угодно, только не это — нахлебалась досыта…). В зависимости от тяжести преступления.

Но это лишь теоретически, плюсом все эти непроверенные знания были приобретены в другом мире, так что здесь их соответствие действительности вдвойне под вопросом.

Одно я знала наверняка: здесь скоры на расправу. Долго и открыто быть "гордой непокорной героиней", как в романах, вряд ли получится, жить хочется. Но и через себя переступить… я не смогу. Так же, как и оставить все как есть.

Как в такой ситуации исхитряться — даже представить себе не могу.

Почувствовав чье-то прикосновение, я вздрогнула и едва удержалась, чтобы не вскочить. Оказывается, я так погрузилась в размышления о бытие нашем бренном, что не заметила появления "хозяина". Это ж надо умудриться.

Он с ухмылкой перебрал в руках жемчужную нить, удавкой висящей у меня на шее.

— Украшение должно сиять. — Улыбнулся он, хотя скорее оскалился.

О да, пикап-мастер. Назвать девушку вещью, хоть дорогой и красивой — прекрасный комплимент, лучше не придумаешь.

Я сглотнула вязкий комок, застрявший в горле, силясь не поморщиться от омерзения и не зажаться в самый дальний угол. На те слова, естественно, я ничего не отвечала, только отводила глаза. Небось, из-за этого подумал, что я скромница, вот только если я посмотрю а него — боюсь, не выдержу и не по женски ударю кулаком в эту наглую рожу. Он, тем временем, не спускал с меня испытующего взгляда, словно ища ответ на какой-то вопрос, а потом накрутил жемчужную нить на кулак, будто вознамерившись задушить, а другой рукой грубо схватил за подбородок, заставив поднять глаза.

— И что же связывает мою новую рабыню с первым советником султана? — Обманчиво сладко поинтересовался он, и этот тон профессионального маньяка пугал меня до дрожи, — Вряд ли он стал бы так распаляться только из-за красивого личика.

"Красивое личико" едва удерживалось от того, чтобы плюнуть в личико не столь красивое со всей злобой, на которую способно.

— Отвечай. — Холодно приказал он, не сводя с меня глаз, и грубые пальцы на подбородке так сильно впились в кожу, что ответ мой был не без змеиного шипения:

— Не понимаю, о чем вы… господин.

С секунду смотрел так же испытующе, а затем, наконец отпустил, усмехнувшись:

— Посмотрим. В любом случае, деньги, что я за тебя отдал, ты отработаешь мне сполна.

Как меня не стошнило от этих слов — понятия не имею.

Пока он не отодвинулся, вальяжно расположившись на сидении — я, кажется, даже не дышала. С первого взгляда, с полуслова этот человек стал мне омерзителен, и я, получив возможность нормально рассмотреть его, не до конца понимала, почему. То есть, конечно, он отобрал у меня надежду и свободу, но я уже отношусь к нему так, как будто он серийный убийца, хотя впервые вижу. Выглядел он как богатенький сынок обыкновенный: лет тридцати на вид, высокий, полноватый, кареглазый, с капризно оттопыренной нижней губой, придававшей его в общем-то строгому лицу немного детское выражение. Явно не без комплекса "я должен быть круче всех". Видала таких, не раз, обычно это слабые люди. Но этого я почему-то боюсь до одури.

Весь путь, а это примерно минут пятнадцать, он лишь изредка бросал на меня взгляды — то задумчивые, то похотливые, то полные ненависти — скорее всего, все к тому же султанскому советнику, с которым он упорно пытается меня связать. Хочет найти слабое место?

И чем же ему так насолил Ингард? Хотя это я вряд ли узнаю.

Карета остановилась.

Особняк, представший перед глазами, был прекрасен. Не дворец (хотя это, скорее всего, не единственный дом моего "хозяина", раз уж так сорит деньгами), но явно недешев. Тот, что я арендовала у купца Карима — в разы беднее. Из белого камня, огороженный каменной стеной, увитой плющом, с высокими колоннами, довольно большими окнами, увитый цветами и пышными деревьями, располагающий необъятной территорией. В общем, любоваться бы и любоваться, если бы не сама ситуация. Тут не до эстетики.

Сопровождаемая охраной (ну прямо королева) и наконец покинутая господином, я шла по саду, любуясь фонтанами, цветами, причудливыми фигурами из кустов и цветов, цветочными лианами, обвивающими все вокруг, яркими мозаичными дорожками, изумрудно-зеленым газоном. Правда, мельком. Всюду сновали слуги: охранники, нечто среднеполое, то бишь женоподобные мужчины в полуженских одеждах (может, евнухи? Не дай Бог, конечно…) и девушки с покрытыми головами и лицами. Все старательно не замечали нас — видимо, тут так заведено.

Потом, достигнув здания с его приятной после жары прохладой, мы долго скитались по однообразным полутемным коридорам, пока не дошли до женской половины особняка, где у высоких, жутких кованых створчатых дверей меня уже ждала тахри — так, оказывается, называют этих надзирательниц в смешных шапочках.

Смерив меня оценивающим взглядом, эта невысокая хрупкая востроглазая женщина насмешливо приподняла бровь.

— Только появилась в гареме — а уже чистенькая, в красивом платье да в жемчугах… — с какой-то трудноопределяемой интонацией заметила она, — Ступай за мной.

Стоявшая у дверей стража открыла нам путь, а я послушно последовала за тахри. Побуду пока пай-девочкой.

Взору открылась огромная комната размером с трехкомнатную квартиру. Я уже видела подобную, в султанском гареме. Здесь было множество девушек, чьи фигуры угадывались сквозь полупрозрачные ткани "ширм", а разговоры слышались еще издалека.

— Это ташлык. — Сообщила тахри и, заметив мой вопросительный взгляд, пояснила: — Место, где живут обычные рабыни — девушки, еще не разделившие ложе с господином. Там, — она указала наверх, — живут наложницы, фаворитки, удостоившиеся внимания господина хотя бы на одну ночь и понравившиеся ему. Что смешного? — Сурово нахмурилась она, когда я, не выдержав, тихонько хихикнула.

— Бедняжки… хорош же ваш господин, как мужчина, раз все особо понравившиеся после одной ночи сразу "туда". — Едва сдерживая смех, я повторила ее жест, указав пальцем вверх.

— На второй этаж, я имела ввиду. Еще раз услышу подобное — темница станет тебе домом. — Кровожадно пообещала тахри.

Быстренько вспомнились те два "веселых" дня в компании крыс, и веселье испарилось, как не бывало.