Самая главная злодейка (СИ) - Ильина Ольга Александровна - Страница 66

запечатлел счастливую семью — ее и Александра, держащего на

руках их общее сокровище. Много лет этот портрет служил ей

опорой и напоминанием, как много она потеряла, и что никогда уже

нельзя будет вернуть. В глазах мужа она больше не видела того

искреннего, безграничного счастья. Даже когда появилась Самира, то

чувство так и не вернулось, а она… никогда больше не видела у себя

такой искренней улыбки.

Сегодня был особенно трудный день, и сегодня особенно

трудно было прятать нахлынувшие вдруг чувства.

Она не знала, сколько простояла вот так, среди нетронутых

игрушек и вещей, смотря на картину и не сдерживая слез, но

почувствовала его как всегда раньше, чем сильные руки обняли за

плечи и притянули к широкой груди. Он ничего не говорил, просто

обнимал, крепко-крепко, тоже смотрел на портрет и гладил ее руки.

А она плакала.

— Пойдем. Ты устала с дороги.

И как всегда он ни о чем не спрашивал. Догадывался, но

никогда не задавал тех страшных вопросов: почему она оставила

комнату Лин не тронутой? Почему приходила сюда, не позволяя

никому из посторонних даже близко подходить? Почему и его так

редко пускала сюда, запирая на замок двери, словно запирая частицу

собственной души от него, и почему все эти годы на день рождения

дочери неизменно покупала два подарка: один для Самиры, а второй

для Лин?

Это была тайна, которая вовсе не была тайной, но они никогда о

ней не говорили вслух. Мэл просто переживала приступ слабости

здесь, а затем возвращалась в реальный мир и была почти самой

собой, закрыв на замок эту боль, как сейчас закрывала на замок

старую дверь. Она верила, что когда-нибудь приведет сюда свою

дочку и покажет ей, что никогда ее не забывала. И тогда Лин поймет,

что она не прекращала верить, даже когда все вокруг смирились,

даже когда Александр смирился, она знала, что когда-нибудь это

обязательно случится. Она снова найдет свою Лин. Когда-нибудь...

***

— Где ты был?

Похороны дяди были в самом разгаре, когда появился, наконец,

мой неуловимый женишок. Его не было видно два дня. Я даже

немного начала беспокоиться и переживать. Но едва он появился,

221

пытаясь скрыть за скорбным лицом нетерпение, я поняла, что что-то

выяснить ему все-таки удалось, и кажется, это было что-то важное.

— После поговорим, — шепнул он, подхватив меня под руку. Я

согласно кивнула и уставилась на деда, который стоял на

возвышении перед огромной толпой собравшихся и говорил о дяде.

Провожающих в последний путь действительно собралось много.

Почти все члены Совета или их представители, главы министерств, в

первом ряду стояла бледная, неестественно прямая Иза, Эвен был

рядом и поддерживал ее. Из знакомых я с удивлением заметила

Авенора – главу Особого отдела и его жену Леду – главную видящую

Тайной Канцелярии, еще был Томаш Элледи, глава всей столичной

Тайной Канцелярии, няня Олена с няней Верой стояли где-то совсем

далеко и старались не выделяться. Даже Дивия с Тинеором пришла,

и, судя по тому, как бережно он держал ее под руку, в своих

предположениях я не ошиблась — они поладили. Еще в толпе я

заметила родителей Экхара, а рядом с ними, к моему величайшему

удивлению, стояли дедуля Парс и Сайдер — мой любимый дядя. Мы

не виделись с прошлого лета, когда я гостила у них в Южной

провинции. Дедуля Парс был тогда в очередной своей поездке, и

Одриэль взяла меня с собой навестить сына.

И тогда меня окружало столько любви и тепла. Я буквально

купалась в ней, но сейчас, почему-то вспомнив об этом, подумала о

рассказе Кахаара. Ведь, если ему верить, то дедуля Парс тоже

влюбился в ту дэйву — королеву диад, а значит, он готов был

изменить Одриэль. Мысль была, прямо скажем, неприятная, и я

поспешила ее отогнать как можно скорее.

Справедливо предположив, что вряд ли дедуля и Сайдер

останутся на прощальную службу, я поспешила к ним, таща за собой,

как на буксире, женишка. Нет, я честно пыталась отцепить его руку,

попутно стараясь уговорить отпустить меня на пару минут, но тот

категорически отказался, заявив, что без него я влезу в какую-нибудь

пакость или совершу что-нибудь недопустимое контрактом.

— Да за кого ты меня принимаешь? — обиженно воскликнула я,

предприняв новую попытку освободиться. Но куда там? Ушлый

женишок

впился в меня, как клещ. Пришлось смириться с

неизбежным и позволить ему

подвести меня к любимым

родственникам.

— Дедуля, Сайдер, вы как здесь? — спросила я, обняв обоих. С

Экхаром на хвосте, тьфу, то есть на руке, это было крайне

222

проблематично. Но он, на все мои грозные и недоуменные взгляды

реагировать отказывался.

— Мы не могли не прийти, — мягко улыбнулся Сайдер.

— Ты часть нашей семьи, — продолжил дедуля. Я умилилась, а

Экхар, почему-то скривился.

— Очень жаль твоего дядю.

— Да, очень.

— Мы еще поговорим, — пообещал Сайдер, — но на

церемонию не останемся. Ты уж прости.

— Конечно, — улыбнулась я.

— Вы закончили? — весьма невежливо одернул меня женишок.

— Нам пора, процессия скоро двинется к склепу.

— Конечно-конечно, а мы пойдем, выразим соболезнования

вдове, — отозвался дедуля, но странное поведение Экхара и от него

не укрылось.

— Да что с тобой такое сегодня? — прошипела я, едва дедуля и

Сайдер отошли. — Ты красного декарбуса что ли объелся?

Есть такая травка, растет у подножия горы Сиель. Считается

лекарственной, но характер от ее приема портится даже у самого

кроткого и спокойного больного.

— Нет, — процедил Экхар, просто по условиям контракта я

обязан защищать тебя от всех.

— Но не от родственников же?

— От них особенно, — сказал, как отрезал он, кинул

непонятный взгляд в сторону удаляющихся родственников и потянул

меня вперед, на мое законное, так сказать, место.

— Ничего не понимаю.

— А тебе и не нужно. Достаточно того, что я понимаю. Твой

дедуля не так уж и безгрешен.

— Как и все в этом мире, — отрезала я, не желая в такой момент

выяснять, чем там не угодил дедуля моему чересчур мнительному

женишку. Тем более что церемония прощания вот-вот должна была

начаться.

А вообще, все было довольно печально и очень-очень грустно. Я

даже всплакнула, когда мы медленной процессией шли к склепу, а

потом спускались вниз, туда, где лежали другие, уже почившие,

члены семьи Агеэра. В отличие от младших Домов и полукровок,

представителей

старших

не

сжигали,

а

запечатывали

забальзамированные тела в семейных склепах. Но это касалось

223

только приближенных к стержню дома наследников: жен, детей,

внуков, правнуков.

Многочисленных дядюшек и тетушек эта участь минует, они

будут похоронены там, где проживают сейчас. А вот куда похоронят

меня? Вопрос из вопросов. Хотя чего это я? Конечно, вместе с

Инаром и желательно, если мы умрем в один день в глубокой

старости, когда наши правнуки своими детишками обзаведутся. От

этих мыслей у меня против воли на лице расцвела счастливая улыбка,

но я загасила ее почти в зародыше. Не уместно сейчас так улыбаться,