Гарри Поттер и новая семья. Последний курс (СИ) - "DVolk67" - Страница 73

В проект «Ковчег» его взяли как бывшего ловца Татсхилл Торнадос, невзирая даже на отсутствие специальных знаний. Потом, конечно, Гарри пришлось выучить и руны, и нумерологию, и астрономию, и физику с химией, и еще массу других нужных вещей. Просто потому, что по мере развития Проекта пилотирование превращалось из искусства в точную науку, и для него было уже недостаточно имевшегося у Гарри чувства пространства, устойчивости к перегрузкам и моментальной реакции.

Когда Луна и Эрик не вернулись из своей последней экспедиции, именно Проект заполнил пустоту, образовавшуюся в его душе. Гарри с головой окунулся в работу, просто не давая себе времени на то, чтобы остановиться и осознать потерю. Сначала это были полеты, затем, когда здоровье не позволило ему больше садиться за штурвал — Академия пилотов, ну а в последние сорок лет — командование базой освоения дальнего космоса на Ганимеде, на который постепенно перебралось все многочисленное семейство Олсенов-Поттеров-Лавгудов-Грейнджер, чтобы перестать, наконец, «ходить по этой земле» и тем самым окончательно прервать старое семейное проклятие.

Взгляд Гарри скользил вдоль стены, задерживаясь на каждой из висящих на ней фотографий. Вот вся его семья вместе с Малфоями на свадьбе Скорпиуса и Лили. Вот пожилой Ксенофилиус Лавгуд с Ритой и детьми. Вот снимок шести поколений Олсенов — Луны-старшей на нем уже нет, зато есть сразу две Луны-младших. Вот его выпуск в школе пилотов — их было всего пятеро: три волшебника, сквиб и магл, они до сих пор дружили семьями... А вот и его собственные ученики: последний выпуск перед тем, как он покинул Академию — сорок человек, уже умеющих то, о чем он сам когда-то и помыслить не мог, и Гарри безумно гордился тем, что смог воспитать учеников, превзошедших своих учителей.

Фотографий было много. Семья, коллеги, ученики, друзья...

Гарри перевел взгляд на последнее изображение. Те, кто впервые заходили в этот кабинет, обычно недоумевали, почему его хозяин разместил среди фотографий вкладыш из коробки с шоколадной лягушкой. Гарри охотно объяснял, что у него просто не нашлось фотографии профессора Дамблдора — тот не любил фотографироваться, потому что считал, что на снимках борода его полнит. На самом деле Гарри просто таким образом чтил память своего учителя, ведь именно свое присутствие на вкладыше директор Дамблдор считал главным достижением своей жизни.

— Ну что, профессор, — сказал Гарри. — Приступим к последнему эксперименту?

Нарисованный Дамблдор, как всегда, не ответил, но Гарри показалось, что директор смотрит на него понимающим и немного печальным взглядом.

Гарри смотрел на карточку и вспоминал другого Дамблдора. Это было в ноябре девяносто шестого, вскоре после Хэллоуина, на котором директор в последний раз присутствовал в Большом зале. Гарри тогда получил приглашение не в кабинет, как обычно, а в личные покои профессора. Тот лежал на широкой кровати под лиловым балдахином, рядом с ним стоял неизвестный Гарри прибор, от которого к горлу профессора тянулось несколько трубок.

— А, мой мальчик, наконец-то... — голос Дамблдора был еле слышен, и Гарри подошел поближе. — Послушай меня, это очень важно... Я боялся тебе сказать, старый дурак, но теперь мне уже все равно... Дары смерти существуют, твоя мантия — один из них...

— Вы имеете в виду «дары смерти» из сказки? — уточнил Гарри.

— Это не сказка, мальчик мой, это легенда... — прошептал Дамблдор. — Расскажи сестре, она разберется... Мантия у тебя есть, камень... возьми...

Он с неожиданным для умирающего проворством схватил Гарри за руку и всунул ему в кулак кольцо с крупным черным камнем.

— Там внутри... Когда придет время... — голос Дамблдора все слабел. — Когда я умру, возьми мою палочку... Том победил меня своим проклятием... но ты победил Тома... Она твоя... должна тебя слушать. С тремя дарами ты станешь повелителем смерти... единственный способ... не знаю...

Дамблдор на некоторое время замолчал, а затем вдруг на удивление ясным и четким голосом произнес: «Прости меня, Гарри. И прощай».

— Прощайте, профессор, — ответил Гарри. — И вам не за что просить прощения.

Дамблдор не ответил, но Гарри все же надеялся, что тот успел услышать его последние слова.

На следующее утро Гарри обнаружил на своей кровати чужую палочку, а когда он вышел в Большой зал, там уже вывесили черные флаги.

Им не потребовалось много времени на то, чтобы разобраться в последних словах Дамблдора. Луна прекрасно знала легенду о дарах смерти, ее отец даже относился к секте искателей этих даров и вполне искренне считал, что тот, кто сможет их заполучить, станет «повелителем смерти». Дамблдор, вероятно, думал, что Гарри сможет с их помощью уничтожить крестраж, сохранив себе жизнь. Но Гарри за всю свою долгую жизнь так ни разу и не воспользовался дарами. Он хотел жить, а не «повелевать смертью», и уж тем более не рвался на своей собственной шкуре проверять, смогут ли древние артефакты вернуть его к жизни после уничтожения крестража. Нет, конечно, если бы Волдеморт снова вырвался на свободу и если бы у Гарри не оставалось иных способов остановить зло, тогда другое дело. Но этого не случилось.

И тем не менее, сегодня дары смерти будут использованы. В первый и, как надеялся Гарри, в последний раз.

Гарри накинул себе на плечи мантию, зажал в левой руке камень и взял в правую бузинную палочку.

— Как там говорилось? — спросил он самого себя. — «И один из них должен погибнуть от руки другого, ибо ни один не может жить спокойно, пока жив другой?»

Что ж, вторая часть пророчества исполнилась в полной мере. Жизнь Гарри была какой угодно, но только не «спокойной». Ну а первая...

Он поднес палочку к своему шраму.

— Авада Кедавра.

Примерно в семистах семидесяти восьми миллионах километров от этого места над горами Албании пронесся полный боли и отчаяния крик.

Времени нет

В первый момент Гарри показалось, что ничего не произошло. Он машинально потер лоб, затем встал и сделал несколько шагов по направлению к зеркалу, желая убедиться, что шрам все еще на месте.

«Придется использовать кинжал, — подумал он. — Черт, яд василиска — это, наверное, больно...»

В этот момент до Гарри, наконец, дошло, что он впервые за много лет может стоять на собственных ногах.

— КАК ЖЕ ДОЛГО Я ЖДАЛ!

Гарри оглянулся. Позади него стояла фигура в плаще с накинутым на голову капюшоном, из-под которого были видны лишь пылающие, словно угли, глаза. В костлявых руках фигура держала косу.

— Ты Смерть? — спросил Гарри.

Глаза под капюшоном полыхнули.

— САМ-ТО КАК ДУМАЕШЬ?

Прежде чем Гарри успел сообразить, что ему ответить, Смерть взмахнул косой. Лезвие, настолько острое, что о него можно было порезаться, даже просто посмотрев, прошло сквозь голову Гарри, не причинив ему видимого вреда.

Смерть опустил косу и достал из кармана странной формы песочные часы со множеством колб. Песок из шести верхних колб уже полностью пересыпался в нижние, в седьмой последняя песчинка как раз падала вниз. В последней, восьмой колбе еще оставалось несколько песчинок.

— ИЗВИНИ, Я БУКВАЛЬНО НА МИНУТУ. НИКУДА НЕ УХОДИ! — сказал Смерть.

— Да куда я денусь... — немного растерянно произнес Гарри.

Фигура в плаще растворилась в воздухе, и Гарри воспользовался паузой, чтобы оглядеть себя в зеркале. Смерть, похоже, пошла ему на пользу — по крайней мере, внешне: морщины разгладились, покрывавшие руки пигментные пятна исчезли, а на голове теперь снова появились те самые непослушные черные волосы, с последними остатками которых Гарри расстался лет пятьдесят назад.

— НУ ВОТ И ВСЁ, — произнес Смерть, вновь появившись в комнате. — КАК ЖЕ ОН МЕНЯ ЗАДРАЛ, КТО БЫ ЗНАЛ.

— Том Риддл? — спросил Гарри.

Смерть кивнул.

— ОБЫЧНО Я НЕ ЖАЛУЮСЬ, — сказал он. — В КОНЦЕ КОНЦОВ, ЭТО МОЯ РАБОТА. НО ХОДИТЬ ЗА ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ ДУШОЙ ВОСЕМЬ РАЗ — ЭТО НЕМНОГО ПЕРЕБОР, ТЕБЕ НЕ КАЖЕТСЯ?