Крутой сюжет 1993, № 1 - Моргунов Владимир - Страница 24

— Да.

— Что было потом?

— Шварц сказал мне, мол, это единственно возможное решение.

По его словам, Кринкер находился на грани нервного срыва, поэтому мог легко попасться. «Дело сделано, — сказал он. — Я его и за мужчину не считал». Потом спросил у меня, где калорифер.

— Этот Шварц знал, что он у вас есть?

— Я так думаю.

Насчет Мосса все было ясно, так же, как было ясно и то, что Франц не хочет выдавать своего брата.

— Он приказал Альфреду разжечь огонь, а меня попросил принести хорошо наточенные инструменты: «Мы все повязаны одним делом, дети мои. Если бы я не застрелил этого психа, через неделю бы нас арестовали. Никто не видел его с нами. Никто не знает, что он здесь. У него нет родственников, которые стали бы его искать. Он исчез, и мы спокойны».

Расспрашивать его, все ли участвовали в расчленении трупа, было еще не время.

— Говорил ли он вам о смерти старой дамы?

— Да.

— Знали ли вы его до этого?

— Нет. И после истории с машиной никого не видел.

Он стал немногословным. Тем временем взгляд Фернанды метался между мужем и Мегрэ.

— Говори, Франц. Это из-за них ты попал сюда, они-то скрылись. Какой тебе интерес молчать?

Месье Лиотард добавил:

— Будучи вашим защитником, я должен сказать, что рассказать все не только ваш долг, но и в ваших интересах. Надеюсь, правосудие воздаст вам за откровенность.

Франц посмотрел на него большими взволнованными глазами и слегка пожал плечами.

— Они провели у меня часть ночи, — наконец произнес он. — Это длилось очень долго…

Фернанда поднесла платок к губам.

— У Шварца или Левина, называйте его как хотите, в кармане пальто была бутылка, и мой брат много выпил.

В какой-то момент Шварц сказал ему злобно: «Вот уже второй раз ты втягиваешь меня в такое дело!»

И тут-то Альфред рассказал мне историю со старой дамой.

— Минуточку, — прервал его Мегрэ. — Что вы знаете о Шварце достоверно?

— Только то, что это человек, на которого работал мой брат. Шварц очень силен и опасен. У него есть ребенок от одной симпатичной молодой итальянки, с которой он большей частью и живет.

— Глория?

— Да. Шварц всегда «работал» в больших отелях. Он выбирал какую-нибудь очень богатую, эксцентричную женщину, с расчетом выжать из нее побольше, и тут на помощь ему приходила Глория.

— А Кринкер? — О нем я ничего не могу сказать, потому что видел его только мертвым. Ведь прежде чем прозвучал выстрел, он был у меня несколько минут. Есть вещи, которые стали мне понятны лишь потом, после долгих размышлений.

— Например?

— Шварц тщательно все продумал. Он хотел, чтобы Кринкер исчез, и нашел способ избавиться от него без малейшего риска. Придя ко мне, уже знал, как будут развиваться события. Это он послал Глорию в Конкарно, чтобы отправить телеграмму Фернанде.

— А старая дама?

— В этой истории я не замешан. Знаю лишь, что после развода Кринкер, будучи на мели, пытался подкатиться к ней. В последнее время это у него получалось, и она давала ему небольшие суммы. Тратилось все моментально, так как он привык к шикарной жизни. Ему были нужны только деньги, чтобы переехать в Соединенные Штаты.

— Он по-прежнему любил свою жену?

— Мне это не известно. Он познакомился со Шварцем, когда тот, узнав о нем от Глории, устроил встречу в баре, и они стали более или менее друзьями.

— И все это они рассказали вам в ночь, когда был убит Кринкер?

— Мы должны были ждать несколько часов, пока…

— Понятно.

— Они не сказали, чья это была идея: самого Кринкера или ее подсказал ему Шварц? Старая дама имела обыкновение путешествовать с дорожным сундучком, в котором находились драгоценности, целое состояние.

Это произошло накануне сезона, который Панетти ежегодно проводила на Лазурном Берегу. Они решили уговорить ее отправиться туда на машине Кринкера. По дороге, в заранее установленном месте, на машину спланировали нападение, чтобы отнять чемоданчик. Кринкер надеялся, что все обойдется без кровопролития. Он был уверен, что ничем не рискует, находясь в машине со своей бывшей тещей. Неизвестно, по какой причине Шварц выстрелил, но я думаю, он сделал это специально, чтобы прибрать их обоих к рукам.

— Включая и вашего брата?

— Да. Нападение произошло по пути на Фонтенбло, после чего они доехали до Ланьи, где избавились от трупа и машины. Когда-то Шварц жил в том районе и хорошо знал окрестности. Что вы еще хотите узнать?

— Где драгоценности?

— Они действительно нашли дорожный чемоданчик, но украшений там не оказалось. Наверняка графиня что-то подозревала. Сопровождавшая ее Глория тоже ничего не знала. Может быть, она отдала их на хранение в банк?

— И после этого Кринкер помешался?

— Он хотел тут же пересечь границу по своим настоящим документам, но Шварц убедил, мол, его тут же схватят. Он лишился сна, запил, его охватила паника, и Шварц решил, что единственная возможность сохранить относительную безопасность — убрать его. Он привез Кринкера ко мне, обещая снабдить фальшивым паспортом.

— Как получилось, что костюм вашего брата…

— Я понял. В какой-то момент Альфред оступился и прямо…

— Итак, вы дали ему свой костюм, а его оставили себе, чтобы почистить на следующий день?

Перед взором Фернанды проплывали кровавые картины. Она смотрела на своего мужа так, словно видела его впервые, и старалась представить себе, как он провел те дни и ночи, оставаясь один в полуподвале и мастерской.

Мегрэ заметил, что она вздрогнула, но уже через мгновение нерешительно потянулась к нему, словно собираясь взять переплетчика за руку.

— Может быть, в «Централе» есть переплетная мастерская, — прошептала она, пытаясь улыбнуться.

Левин, которого в действительности звали не Шварц и не Левин, а Саркисьян и которого разыскивала полиция трех стран, был арестован месяцем позже в маленькой деревне в окрестностях Орлеана, где он коротал время за рыбалкой.

Спустя два дня в запертом доме в Орлеане была обнаружена Глория. Она так и не назвала крестьян, которым доверила сына.

Что касается Альфреда Мосса, то его фотокарточка еще четыре года фигурировала в полицейских бюллетенях.

Однажды ночью в маленьком цирке, скитавшемся по деревням на севере Франции, повесился невзрачный клоун, и только изучая найденные в чемодане бумаги, жандармерия установила его личность.

Драгоценности графини Панетти так и оставались в «Кларидже», запертые в сданных на хранение чемоданах, а умерший от пьянства сапожник с улицы Тюренн так и не признался, что это он написал анонимное письмо.

Некто по имени Уолтер Ингрэм с трудом пробирался сквозь густую толпу послеобеденного Манхэттэна. Проникнув в здание отеля «Америкэн-националь» на 52-й улице через вращающуюся дверь бокового входа, он вздохнул с облегчением. В прохладном от кондиционера вестибюле Ингрэм на мгновение задержался, чтобы промокнуть потный лоб и шею носовым платком.

Быстрый взгляд Ингрэма, скользнув по вестибюлю, остановился на входе в коктейль-бар. При мысли о пиве во рту у него собралась слюна. Но он решил не поддаваться искушению. В баре было много народу.

Не привлекая к себе внимания, он направился к стойке администратора. Когда человек, стоявший впереди, удалился вместе с посыльным, Ингрэм обратился к клерку:

— Я — мистер Ингрэм из номера 19-0-4. У вас есть для меня корреспонденция?

Клерк поднял глаза и посмотрел на Ингрэма: необычное произношение невольно привлекло его внимание. Ингрэм походил на англичанина, одного из тех неприметных парней, которые обычно ходят с трубкой. Но акцент выдавал его. Это была гортанная речь уроженца северо-западной Европы.

Клерк заглянул в ячейку № 1904: