Крутой сюжет 1993, № 1 - Моргунов Владимир - Страница 23

Заметьте, что Стювель не мог добраться ни до своего брата, ни, возможно, до кого-нибудь другого из банды, чтобы поставить в известность. У меня есть своя догадка на этот счет.

Он должен был задуматься, как избавиться от чемодана, и наверняка ждал ночи, чтобы им заняться, как вдруг появляется Лиотард, о котором раньше переплетчик и слыхом не слыхивал.

— Откуда же Лиотард узнал?..

— Болтливость одного из моих сотрудников.

— Это кого же?

— Я бы не хотел его называть, тем более что едва ли он еще раз оплошает… Итак, Лиотард предложил свои услуги и, что с трудом можно было ожидать от представителя адвокатского сословия, унес чемодан.

— Вы у него нашли его?

— У Альфонс и. Адвокат передал ему.

— Давайте посмотрим, что же мы имеем…

— Да ничего. Я хочу сказать, что мы не знаем главного, то есть об убийствах. На улице Тюренн был убит человек, и была убита графиня Панетти. Вы наверняка получили заключение доктора Поля, который отыскал пулю в черепной коробке старой дамы?

Тем временем из Италии пришло небольшое сообщение. Вот уже больше года, как Кринкер оформил развод в Швейцарии. Дочь графини Панетти, получив свободу, вышла замуж за американца, с кем и живет в настоящее время в Техасе.

— Она так и не помирилась со своей матерью?

— Напротив. Именно этого он желал как никогда. Кринкер происходит из знатной, но бедной венгерской фамилии. Часть зимы он провел в Монте-Карло, безуспешно пытаясь поймать счастье в игре.

Он появился в Париже за три недели до смерти своей бывшей тещи и жил в «Коммодоре», а потом в маленькой гостинице на улице Комартэн.

— Сколько Глория Лотти была в услужении у старой дамы?

— Четыре или пять месяцев. Точно не установлено. В коридоре послышался шум, и судебный исполнитель доложил, что арестованного доставили.

— Я ему скажу все это? — спросил Доссен, вновь озадаченный свалившейся на него ответственностью.

— Одно из двух: или он начинает говорить, или он будет продолжать молчать. Мне приходилось сталкиваться с несколькими фламандцами, и я понял, что они несговорчивы. Если уж молчат, то неделями и больше. И в конце концов нам придется ждать, пока мы бог весть где не откопаем одного из четырех действующих лиц.

— Четырех? — Мосс, Левин, женщина и ребенок. И именно ребенок дает нам больше всего шансов.

— Но ведь он может не быть с Лотти.

— Если уж Глория вернулась забрать его из рук моей жены, рискуя оказаться за решеткой, значит, у нее он и находится.

— Вы думаете, это ее сын?

— Я убежден в том. Заблуждение полагать, что злодеи не такие же люди и не могут, как другие, иметь детей, любимых.

— Он сын Левина?

— Возможно.

Поднимаясь из-за стола, Доссен туманно улыбался. В улыбке сквозило то ли лукавство, то ли покорность.

— Ну что ж, не пора ли приступить к перекрестному допросу? К сожалению, я не очень-то в нем силен.

— Если вы позволите, я попытаюсь поговорить с Лиотардом.

— Чтобы тот посоветовал своему клиенту быть откровенней?

— В нынешнем положении это выгодно им обоим.

— Пока не вызывать их?

— Немного погодите.

Мегрэ вышел и добродушно поздоровался с человеком, сидевшем справа от двери на отполированной до блеска многочисленными предшественниками скамье:

— Добрый день, Стювель.

В этот момент в коридоре появился Жанвье в сопровождении очень взволнованной Фернанды. Инспектор колебался, можно ли допустить ее к мужу.

— У вас есть время поговорить, — сказал им Мегрэ. — Судья еще не совсем готов.

Он сделал знак Лиотарду следовать за ним. Они переговаривались вполголоса, прохаживаясь по сероватому коридору, где у большинства дверей стояли жандармы. Их разговор длился не больше пяти минут.

— Как только закончите, постучите и заходите.

Мегрэ ушел к Доссену один, оставив Лиотарда, Стювеля и Фернанду за разговором.

— И каков же результат?

— Скоро узнаем. Лиотард наверняка действует. Я вам подготовлю небольшой, без особых подробностей, рапорт, откуда у меня чемодан.

— Это ведь не стало обычной практикой для вас, не так ли?

— Вы что, не хотите поймать убийц?

— Я вас понял, Мегрэ. Но мой отец и мой дед были судьями, и мне тоже хотелось быть им.

Ожидая стука в дверь с нетерпением и опаской одновременно, Доссен даже покраснел. Наконец она приоткрылась.

— Я впущу и мадам Стювель? — спросил адвокат.

Заплаканная Фернанда сжимала платок в руке. Она тут же глазами отыскала Мегрэ и бросила на него такой полный отчаяния взгляд, словно ожидала, что в его силах все устроить по-хорошему.

А вот Стювель не изменился. Он сохранял свой кроткий и в то же время целеустремленный вид и покорно уселся на предназначавшийся ему стул.

Месье Доссен обратился к секретарю, намеревавшемуся занять свое место.

— Минуточку. Я приглашу вас, когда начнется официальный допрос. Вы согласны, метр Лиотард?

— Все согласны. Благодарю вас.

Лишь один Мегрэ остался стоять, повернувшись лицом к окну, по которому сбегали капли дождя. Сена была такой же серой, как и небо; рыбацкие лодки, крыши, тротуары влажно блестели.

И вот после двух или трех покашливаний послышался неуверенный голос судьи Доссена:

— Стювель, я думаю, что комиссар хотел бы задать вам несколько вопросов.

Раскурив трубку, Мегрэ с усилием обернулся, стараясь скрыть улыбку.

— Я предполагаю, — начал он, все еще стоя, как учитель перед классом, — что ваш защитник хоть в нескольких словах, но ввел вас в курс дела? Нам известна ваша с братом совместная деятельность. Вполне возможно, что ничего кроме того мы вам вменить и не сможем.

В конце концов это не ваш костюм со следами крови, а вашего брата. Свой он оставил, а надел ваш.

— Мой брат тоже не убивал.

— Это проблематично. Как вы хотите: чтобы я задавал вопросы, или вы сами расскажете все, что вам известно?

И Лиотард, и Фернанда своим взглядом подталкивали и подбадривали Франца на откровенный разговор.

— Спрашивайте. Я посмотрю, смогу ли я ответить.

Он протер стекла очков и ждал, ссутулив плечи и наклонив вперед, казалось, внезапно отяжелевшую голову.

— Когда вы узнали, что графиня Панетти убита?

— В ночь с субботы на воскресенье.

— Вы хотите сказать, в ту самую ночь, когда Мосс, Левин и третий персонаж, очевидно, Кринкер, приехали к вам?

— Да.

— Это ваша идея послать телеграмму, чтобы удалить из дома жену?

— Я даже не был в курсе того.

Это походило на правду. Альфред Мосс достаточно хорошо знал образ жизни, сложившийся в доме брата.

— То есть, когда около девяти вечера в дверь постучали, для вас это явилось неожиданностью?

— Да. Я никого не хотел принимать. Собирался спокойно почитать в полуподвале.

— Что сказал вам брат?

— Что одному из его приятелей срочно нужен паспорт, он принес все необходимое, и я должен сделать его немедленно.

— Он в первый раз привел к вам незнакомцев?

— Он знал, что я не хочу никого видеть.

— Но ведь вы знали, что у него есть соучастники?

— Он говорил, мол, работает с неким Шварцем.

— Это тот самый с улицы Лепик, назвавшийся Левиным? Полный брюнет?

— Да.

— И вы вместе спустились в полуподвал?

— Да. Я не мог в это время работать в мастерской, чтобы не насторожить соседей.

— Расскажите-ка о третьем.

— Я его не знаю.

— Был ли у него иностранный акцент?

— Да, он венгр и, казалось, очень беспокоился о своем отъезде. Постоянно интересовался, не будет ли у него неприятностей с фальшивым паспортом.

— И вы принялись за работу?

— До этого не дошло.

— Что случилось?

— Шварц собирался осмотреть квартиру, хотел убедиться, не смогут ли нас застать врасплох. Вдруг, когда я стоял к ним спиной, копаясь в разложенном на стуле чемодане, раздался выстрел, и я увидел, что венгр упал.

— Стрелял Шварц?

— Да.

— Ваш брат был удивлен?

Стювель подавил мгновенное колебание.