Его Медвежество и прочие неприятности (СИ) - Мун Эми - Страница 52

- Молись Творцу, - прорычал, отводя руку для удара.

- О, я помолюсь! Помолюсь… Но для начала… - тонкие черты исказились злой гримасой, - привет тебе от Миранны. Славно вы покувыркались после королевского ужина!

Глава 34

Все вокруг казалось нереальным. Чётким и, одновременно, смазанным, будто мир раздвоился, и она вместе с ним. Отдельные звуки и образы проникали в сознание, складываясь в омерзительные в своей правдивости картины. Страх в распахнутых янтарных глазах де Нотберга и гадкой ухмылки бастарда, звенящей тишины и ломаного:

- Лери…

Он лгал ей. Коридор сжимался, пульсируя в такт тяжелым ударам о ребра ошметка плоти. Лгал. В глазах танцевали разноцветные пятна. Она видела лицо викнитессы Кэтрин – злое и довольное, снисходительную жалось в синих глазах королевы, скорбно поджатые губы Велины.

- Лери, я объясню…

Слова ломались о каменные стены, занозами впиваясь в мозг. Он все объяснит, конечно. Просто солжет очередной раз - они все лгут. Говорят, что это случайность или что ничего не было. Так сложились обстоятельства, сошлись звезды, планеты выстроились в ряд – а он не при чем.

- … между нами ничего не было.

Истерический смешок оцарапал горло и умер, разбившись о плотно сжатые зубы. Разумеется, не было. Он просто споткнулся и упал между расставленных ног шлюхи. Несколько раз – не пропадать же добру. А потом на балу прослушал высокопарную речь о собственном величии. Наверное, это очень приятно. Так же приятно, как когда она делала ему минет. Рвотный позыв скрутил желудок в морской узел. Держась за стенку, Валерия побрела в сторону выхода. Демон, не разминуться – слишком узко.

- Не трогай! - огрызнулась на протянутую руку.

Клайден валялся на полу, оглушенный, но успевший сказать достаточно, чтобы смертельно ранить. Она чувствовала дыхание мучительной агонии. Отчаянно пыталась избежать падения, но уже неслась в бездну на всех скоростях.

- Любимая…

- Замолчи! – голос сорвался, спотыкаясь о копившиеся слезы. Они застряли где-то на полпути, врастая едкой горечью в горло и мешая дышать. – Уйди…

Мужчина отшатнулся. Весь вздрогнул, резко втягивая воздух, а вот она не могла. Легкие не сокращались, заледеневшие от крепнувшего в груди холода.

- Хочу выйти.

Схватив бастарда за шиворот, де Нотберг попятился к выходу. Больше не Бьерн и тем более Мишка... Теперь только лэрд и на Вы. Валерия почти застонала от новой волны боли.

Она выбиралась из тесного хода демонову бесконечность. Когда успела пробежать так много? Каждый шаг давался тяжелее предыдущего – пол плясал под ногами, и от головокружения вело в сторону, но идти надо. Стоит прекратить, и она больше не сможет двинуться с места. Примерзнет к каменным плитам, превращаясь в ледяную статую.

На крутых ступеньках все же пришлось вытерпеть его прикосновение. Сил на слова не оставалась, только сжать зубы и мечтать, что ее ждет кровать, ну или вражеский меч – без разницы.

Кабинет выглядел ужасно: перевернут вверх дном, всюду трупы. Король зажимал раненый бок, а королева, словно ничего не произошло, смотрела в окно, равнодушно отвернувшись от охранявших ее стражников – не подсадных, настоящих. Взгляд улиткой полз дальше, по окровавленному полу и перевёрнутой мебели.

- Слав…

Творец, где слезы когда они так нужны? Когда хочется кататься по земле и реветь в голос, но каждая мышца выточена из дерева, а в глазах пустыня... Мальчик лежал на полу, а над ним склонилась Дорис. Зажимала куском материи рану на груди, всхлипывая и причитая что-то неразборчивое. Рядом суетился незнакомый лекарь. А Мари ждала его возвращения… И, провожая во дворец, впервые не избегала робких симпатий юноши…

Воздух длинными иглами вонзился в легкие. Робкий шаг веред окунул в хоровод головокружения и слабости. Картинка перед глазами поплыла, и Валерия осела на пол, пряча лицо в ладонях.

***

Солнце играло в начищенных до блеска стеклах, бросая дрожавшие зайчики на светлые гобелены и резную мебель. Комната была большой и воздушной, изящно обставленной до последней статуэтки на миниатюрных полочках.

Георг сам распорядился выдать ей лучшие покои как можно ближе к королевским. Высшая честь и похвала, но Валерии было плевать. Ее не занимали ни восторг в глазах слуг, ни попытки знати под любым предлогом проникнуть к обласканной королевской милостью лэрди. Заручиться ее поддержкой, а заодно поглазеть на короткие волосы и украшенное синяком лицо.

Отложив бесполезную книгу на стол, Валерия тоскливо посмотрела в окно. Сад уже отцвел, теряя нежные краски. Дорис говорила, что в этом году будет невиданный урожай… Верная служанка проводила со своей госпожой каждую секунду, но от ее молчаливой поддержки не становилось легче. Единственным светлым пятнышком во мраке безысходности стало известие, что Слав жив. «Пока жив» – как осторожно говорил Флинн. Он и Альберт явились сюда, едва все закончилось. Лекарь сразу же отбыл к чуть живому мальчику, а сиделкой к нему вызвалась Мари.

И никогда Валерия не видела столько горя в серых глазах девушки. С искусанными губами и белая, как мел, бедняжка ворвалась в комнату и упала на колени, умоляя определить ее ухаживать за раненым. Конечно, Валерия разрешила. Это было меньшее, чем она могла помочь – на соболезнования не находилось ни слов, ни сил.

Душа казалась вывернутой наизнанку и скрученной в тугой канат боли и безысходности. Валерия не хотела ни есть, ни пить, ни жить. Ложилась в постель и лежала с открытыми глазами, потому что как только закрывала их, преследовавший днём и ночью кошмар обретал реальность.

Выполнял приказ короля…

- Это правда?

- Да, моя лэрди. Правда.

Красиво лгал. Можно сказать – мастерски. Интонации, взгляд, поза… Ничем себя не выдал. А она тоже хороша. Второй раз на одни и те же грабли. Чувствовала же – все не то. На стройку умчался, записочку оставил. Но проще закрыть глазки, чем второй раз окунуться в грязь измены. Только от левака ее давно уже бывшего мужа не было и вполовину так больно…

В дверь постучались, и сердечная горечь обрела новые режущие грани.

- Я скажу, что Вы устали, - робко прошелестела Дорис, но Валерия покачала головой. Это какой-то мазохизм – не хотеть, но ждать его прихода. Знать, что после короткого разговора станет в тысячу раз хуже, и ночью она не заснёт, пока не выплачется в подушку, глуша звуки своего горя. Наверное, нормальный человек отказался бы от раздражавшего фактора, но Валерия одержимо его ждала. И так же ненавидела.

Молчание – знак согласия, и через несколько секунд она ощутила пробирающий до костей взгляд.

- Здравствуй, Лери.

***

Маленькая лэрди дернулась, будто он ударил ее. На осунувшемся личике мелькнула гримаса боли, и воспалённый рассудок жадно схватил новую дань для будущей бессонной ночи. Хотя Бьёрн точно не помнил, спал ли он вообще эти дни, и сколько их прошло. Время смазалось в одну бесконечную ленту агонии, его худшего кошмара – презрения и холода в лазурно-зеленых глазах. Однажды он хотел это видеть, но теперь тихо умирал, чувствуя, как Лери отталкивает его. Лучше бы убила. Взяла меч, а он не стал бы сопротивляться, может, хоть так любимой станет легче…

Молчание разбавлял шорох занавесок и сердитые взгляды Дорис. Служанка отказывалась покидать свою госпожу, а Бьерн не настаивал, едва ли замечая присутствие посторонней. Все сказанное он мог бы повторить при полной площади свидетелей, не испытывая стыда за недостойные мужчины попытки снискать прощения.

- Ты сегодня опять не ела,- произнес, тихо подступая на шаг ближе.

Маленькая лэрди отказывалась от еды. Слуги докладывали, что по утрам она не может принять ничего, кроме травяного чая. Флинн толковал ему о сильном стрессе и необходимости дать девушке время, но разве это нормально – почти ничего не есть?

Лери осталась к предлогу завязать разговор равнодушна. Смотрела в окно, но тонкие пальцы вцепились в резной подлокотник кресла, и ресницы дрожали в бесполезных попытках скрыть подступившие слезы. Когда он впервые их увидел…