Идеальность (СИ) - Матюхин Александр - Страница 69

Снова открыла глаза: Вадик сидел молча и улыбался. Он держал Леру за ладонь, гладил волосы, шептал разные слова, смысл которых иногда терялся в эмоциях. Лере хотелось расцеловать Вадика, прижаться к нему, потереться щекой о его щетину, но не было сил даже улыбнуться как следует. В голове постоянно шумело: шум приходил волнами, иногда становился чуть тише, а иногда вытеснял все остальные звуки. Левый глаз вращался в глазнице, но ничего не видел. Он был укрыт плотной повязкой. Лера разглядывала Вадика и хотела, чтобы он не растворился после её следующего сна. Хотела, чтобы Вадик вернулся.

Чаще всех рядом оказывалась мама. Она переехала в квартиру Леры на время, приходила в палату каждый день, приносился еду, свежую одежду, лекарства. Мама постоянно плакала, и это было невыносимо. Лера не могла утешить — не сейчас — и сбегала в сны, лишь бы больше не видеть слёз.

Потом прикатил Пашка. Инвалидное кресло совсем ему не шло. Пашка сидел с таким видом, будто оказался в нём по недоразумению. Он презирал больницы и явно хотел выбраться отсюда как можно быстрее.

— Паршиво выглядишь, — сообщил Пашка вместо приветствия.

Она только шевельнула плечом, не в силах выразить радость.

Пашка гладко побрился, где-то раздобыл потёртый военный камуфляж, но всё равно был в тапочках на босую ногу и с марлевой повязкой, закрывающей нижнюю половину лица.

— Я как только смог передвигаться, сразу к тебе рванул, — продолжил Пашка. — Меня не пустили. Неделю околачивался рядом, выжидал. Курить хочется — закачаешься. Я бы почку продал за сигарету. А на улицу не пускают, сволочи.

— Как ты выжил?

— Тебе ещё никто ничего не рассказывал?

Она слабо мотнула головой. Её не хотели беспокоить.

— Проявил чудеса героизма, — сказал Пашка. — Это если кратко. Я два дня провалялся в подвале той самой писательницы.

Он рассказал о том, как выбрался из подвала и дозвонился до Вадика. Вадик и отец Наты приехали за ним через полчаса. Тут же втроём рванули к Лизе, обнаружили запертую дверь и отключенные телефоны. Лера и Ната тоже пропали.

Там же, на лестничном пролёте у двери в Лизину квартиру, Вадик принялся рыскать в записях Бельгоцкой, пытаясь найти хоть какую-нибудь информацию по ключевым словам. И таки нашёл.

Выяснилось, что Ната поделилась с Риммой Ивановной планами мести. Сначала Ната хотела довести Леру до нервного срыва, путём возврата в прошлое — все эти пьяные вечеринки, назойливые репортёры, блогеры. Она искала способ подобрать ключи от Лериной квартиры и заменить её лекарства на пустышки. Срывы Леры должны были широко освещаться в интернете, чтобы привлечь внимание. После этого Лера должна была пропасть. Скорее всего — в лесу. Это было бы символично и понятно широким масса, Лера как бы возвращалась в прошлое, к отцу, и навсегда исчезала в мохнатых лапах елей и сосен. А чтобы исчезновение прошло успешно, Ната выкопала глубокую яму в глубине леса.

Ната размышляла, закопать и Леру ещё живой, или сначала сжечь её, а уже потом завалить землёй сгоревший труп. Видимо, склонялась ко второму варианту…

…Когда Вадик дочитал до этого момента, всем стало ясно, что дела плохи. Василий Ильич распорядился отправить своих людей прочёсывать лес вокруг дач. Пашку повезли в больницу, и следующие несколько дней он помнил, как в тумане.

— Меня зашивали! — гордо сообщил Пашка, показывала белоснежные бинты, опоясывающие плечо и пояс. — Считай, боевые ранения!

Поиски в лесу длились всю ночь. Сначала обнаружили Лизу — она сидела у ручья, окровавленная, с лопатой в руках. Увидев приближающихся людей, начала размахивать лопатой и кричать: «Вам не сюда! Вам не сюда! Все самое интересное в лесу! Идите по меткам!». Позже выяснилось, что у Лизы сильнейшее сотрясение мозга. Она не могла подняться, потому что при малейшем движении начинала кружиться голова и постоянно тошнило. Произошедшее ночью она помнила урывками и поначалу рассказывала, что на неё набросился бывший муж и хотел изнасиловать, но потом сгорел, не затушив сигарету.

Нату и Леру нашли уже на утро.

Тут Пашка замялся, не зная, видимо, как бы поделикатнее рассказать. Подробности он явно знал.

— Не томи, — шепнула Лера. Она ничего не помнила с того момента, как раздался второй выстрел. Ей до сих пор казалось, что пуля угодила в голову и застряла где-то под левым глазом.

— Нашли ещё и Настю, — сказал Пашка.

Лера кивнула, давая понять, что это-то как раз хорошо помнит. Тогда он продолжил.

Ната лежала у ямы, наполненной водой. Рядом валялся пистолет. Правая половина лица Наты была обожжена — выстрел пришёлся вплотную, когда ствол пистолета был прислонён к щеке Наты. В ключице торчал нож, воткнутый наполовину. Лезвием он упёрся в кость и поэтому дальше не прошёл. Ната была без сознания и потеряла много крови.

Лера каким-то образом отползла к краю поляны, её обнаружили в колючих кустах ежевики. Лера была полностью обнажена, левый глаз забит засохшей кровью, часть волос обгорела, череп выглядел так, будто с Леры собирались снять скальп индейцы. При этом Лера была в сознании, она прижимала в груди останки мёртвой дочери и тихо напевала колыбельную. Увидев людей Василия Ильича, Лера улыбнулась и отключилась почти сразу же.

— Я не помню… — шепнула она, имея в виду слова колыбельной.

В голове образовалось пустое пятно.

— Врачи говорят, как только поправишься — сразу начнёшь вспоминать. Это будет нелегкое время.

— То есть, Ната жива?

— Выкарабкалась, настырная. — Пашка ухмыльнулся и добавил шёпотом. — Хоть и не такая красивая, как раньше.

— Откуда ты знаешь?

— Я же ищу материалы, как крыса, вынюхиваю информацию, забыла?.. Это современная больница, хорошая, тут wi-fi скоростной. В что мне ещё надо для поисков? Ещё бы покурить…

— И что дальше?

Каждое новое слово давалось ей с трудом.

Пашка пожал плечами.

— Нату и Лизу арестовали на два месяца. Улик выше крыши. Василия Ильича показательно уволили с работы. Я слышал, теперь он стал токсичным в своей среде. Никакие связи не помогают. Ну и ещё много всего интересного обнаружили. Передачка у нас на канале выйдет — закачаешься!

— А Настя?..

— Её похоронили, как положено. — Пашка положил ладонь Лере на лоб. Она почувствовала, какие холодные у брата пальцы. — И тебе тоже надо всё это похоронить. Давно пора.

— Кажется, я именно так и сделала, там, в лесу, — шепнула она, собравшись с мыслями. — Похороны прошли успешно.

Папе

Ты единственный остался, и я тебя по-прежнему люблю.

Знаешь, я всегда знала, что кругом лжецы и предатели. Идеальный человек тот, кто живёт сам по себе и ни от кого никогда не зависит. Не должно быть друзей, приятелей, коллег по работе, переписок с незнакомцами.

Сам по себе. Эгоист.

И ещё ты, папа.

Прости, я обожглась так, что раны не заживут никогда. До сих пор чувствую жар предательства на лице.

На меня глазели во время судебного заседания — десятки людей в зале, сотни журналистов, миллионы людей в интернете. Я представляю, как облизывали мои фото прыщавые подростки на форумах, перемалывали косточки, обсуждая, выливали помои, иронизировали, тупо шутили… У меня слишком хорошее воображение. О, я прекрасно всё понимаю.

Ты слышал, о, да, ты слышал всё, о чём рассказывали на суде. Прости, что тебе пришлось находиться там. Прости, что моё «дело» отправило маму в больницу с сердечным приступом.

Не знаю, сколько раз сказать «прости» чтобы ты поверил, что мне искренне жаль. Я бы хотела, чтобы всё осталось за закрытыми дверьми, внутри семьи и только там.

Беды, невзгоды, несчастья, болезни.

Ты учил держать всё внутри семьи. Я хорошо запомнила твои уроки.

Какой бы был прекрасный финал, если бы всё закончилось после похорон Дениса. Сначала я так и планировала, ты же понимаешь. Я хотела остаться чистейшей в этой передряге и не дать никому повода даже заикаться о нашем браке в негативном ключе. Я и Денис были счастливой парой, а потом одному из нас не повезло. Какой трагизм. Новостные ленты показали бы моё уставшее лицо на редких фото, осветили церемонию похорон, и забыли бы обо мне на много лет. Как я и хотела.