Приключения барона Мюнхгаузена (Современная орфография) - Распе Рудольф Эрих - Страница 3

Признаюсь, мне приходилось жутко. Я схватил револьвер, прицелился и выстрелил в красный камзол, который кричал более всех. Сделалась страшная суматоха, и я — проснулся. Очень понятно, что наяву не могла случиться подобная галиматья.

Читая описание моих охотничьих и военных подвигов, вы, вероятно, думали, что с человеком не может случиться более удивительных приключений. Но что эти приключения в сравнении с теми, которые случались во время моих путешествий?

С детства я мечтал о том, как буду путешествовать по Ледовитому морю. Я знал, что там погибло много кораблей, затертых льдами. Я надеялся добраться до этих кораблей, спасти людей, которые на них плавали, и обессмертить свое имя неслыханными учеными открытиями.

Разумеется, я отправился чрез Россию. Любопытная страна. В большие города, Петербург и Москву, я не поехал, хотя и о них слышал много замечательного. В Петербурге, например, часто бывают наводнения, и во время каждого наводнения весь город плавает.

Об этом пишет и русский поэт Пушкин. А Москва известна тем, что когда там был Наполеон, то она совсем выгорела дотла.

Россия удивительная страна. Холод там бывает такой, что слова замерзают на воздухе. Раз мы встретились с одним знакомым. Смотрю, он шевелит губами, но что он говорит — решительно ничего не слышу. Входим с ним в комнату, и я слышу фразу: «Как я рад, что встретился с вами». Но в эту минуту он ничего не говорил, а я слышал слова, которые он сказал на улице: их там не было слышно от мороза, а когда мы вошли в комнату, они оттаяли.

Почти везде по дороге я встречал удивительный народ, одетый в одних рубашках. Они скачут на одной ноге и вовсе не имеют рук. Их называют «мальчишки».

Потом я въехал в Татарию, страну, подвластную России. Раз случился большой буран. Снег летел огромными кучами. Я сбился с дороги и ехал наудачу. Наконец, мне жаль стало лошади и я остановился. Кругом была снежная пустыня — ни строения, ни деревца; только по какому-то случаю маленький колышек торчал из снега. Я привязал к нему коня, сам лег на снег и заснул, как на мягком пуху.

Вероятно, я спал очень долго. Когда я проснулся, то почувствовал, что мне очень тепло. Я сейчас увидел причину: полуденное солнце пригреваю меня. Кругом меня была большая деревня. Вдруг слышу сверху ржание лошади. Взглянул туда — и, представьте мое удивление: я увидел мечеть, а к самой верхушке минарета была привязана моя лошадь!

Ночная метель совершенно засыпала деревню снегом, так что из всех строений оставалась снаружи только самая верхушка минарета мечети. Я счел ее за колышек и привязал к ней своего коня.

Положение коня было очень затруднительно, но метким выстрелом я перервал повод, которым он был привязан, и мой конь по добру поздорову спустился ко мне.

Наконец, я приехал к Ледовитому морю. Тут мне пришлось дожидаться корабля. От скуки я пошел на охоту за белыми медведями. Это очень страшные и сильные животные. Сначала охота моя шла удачно. Я убил нескольких медведей; но одного из них мне не удалось убить с первого выстрела. Он испустил ужасный рев, который был слышен за пятнадцать миль кругом. Я в ту же минуту добил его, но уже было поздно. На рев его явились со всех сторон белые медведи. Они плыли на огромных льдинах, управляя ими так же проворно, как мы лодками. Рев их составил концерт, ужаснее которого я не слыхал во всю свою жизнь. Сражаться с ними было бы безумием. Я попытался спастись бегством. В скорости бега я не уступаю Ахилесу. Но тут я пробежал тридцать миль, а ужасные животные от меня не отставали. Наконец, я ужасно утомился и бежал почти наудачу. В ушах у меня звенело, голова кружилась. На одной льдине я оступился и упал. Собрав остаток сил, я поплыл. Вдруг вижу ужасное морское животное. До сих пор не знаю, кит это был, левиафан или какой-нибудь другой морской зверь. Пасть его разверзлась; я не успел увернуться и мигом очутился в его желудке. К счастию, зубы у него были так велики и редки, что я прошел между ними как в ворота.

На помещение мне нечего было жаловаться. Жить было просторно, потому что желудок кита имел около 12 сажен длины и около 8 ширины. В пище тоже не было недостатка, потому что левиафан проглатывал каждый день пуда полтора разной рыбы. Неудобства были — темнота и ужасный жар. От жару все мое платье истлело.

По моему счету, я семнадцать дней пробыл в желудке левиафана. Однажды он был в ужасном беспокойстве. Я догадался, что на него последовало нападение. Он двигался во все стороны так сильно, что я катался в его желудке, как бочонок. Один раз я получил такой сильный толчок, что сердце мое выпрыгнуло, и я едва успел поймать его обеими руками и поставить на место.

Наконец можно было слышать, как будто левиафана куда-то тащат. Потом по правому боку его раздалось удары, как будто бы рубили многими топорами. Вслед за тем блеснул яркий дневной свет, и я увидел, что бок левиафана прорублен.

Я увидел толпу черных людей. Одни из них стояли подле левиафана, другие сидели наверху чудовища. В руках у них я заметил топоры, которыми они разрубали бок левиафана. Увидев меня, они очень испугались. Но один из них, одетый в мой любимый костюм — французский прошедшего столетия — очень любезно со мной раскланялся.

Я вылез из морского чудовища и вступил в разговор с любезным туземцем. Тут я узнал, где нахожусь. Впрочем, название страны так трудно, что даже не мажет быть выражено буквами нашего алфавита. Желая удовлетворить вашей любознательности, привожу его, на сколько возможно: Пзы-взы-крши-пршивахландия.

Она ужасно далеко отстоит от Европы, так что хотя туземцы желают подражать парижским модам, но сведения о них получают не ранее как чрез сто лет по их существовании. Поэтому ныне в этой стране носят, как самые модные костюмы, те, которые в Париже употреблялись в 1765 году.

Левиафаны в этой стране также обыкновенны, как у нас караси. Их ловят там на удочку. По чрезвычайной громадности этого чудовища, обыкновенно прорубают его бока топорами.

Я узнал подробности о моем освобождении. Когда левиафан, в желудке которого я находился, почувствовал, что он попался, то начал так ужасно биться, что потопил 13 кораблей.

Местный король очень полюбил меня. Особенно ему доставляли большое удовольствие мои рассказы о европейских событиях. Что в ней делалось в последние сто лет, ему совершенно было неизвестно, потому что журналы доходят туда так же поздно, как и моды.

Когда я ему рассказывал о французской революции и о Наполеоне, он сказал мне: «Только зная вашу испытанную правдивость, барон, я могу вам поверить. Иначе я принял бы все это за басни».

Это удивительная страна. Бесчисленные сокровища встречались там на каждом шагу. Песок был или золотой, или серебряный, перемешанный с драгоценными камнями. Повсюду возвышались хлебные деревья, на которых висели превосходные булки. Животных было очень мало: только левиафаны и огромные волы, каждый пудов по четыреста и больше. За неимением лошадей, ездили на этих волах, и в сутки делали никак не более пяти верст — так они тихо ходили. Что касается до жителей страны, то они были очень изнежены, и немногие из них решились бы пройти более полуверсты пешком. Дороги у них были в самом дурном состоянии и потому не удивительно, что почта, доходила до них так поздно. Не смотря на свое богатство, жители нуждались в самых необходимых вещах. У них не было ни меди, ни свинца, ни железа. Оружие выделывалось из золота и серебра. Вместо дерева, которого тоже не было в их стране, употреблялась на постройки слоновая кость, которую они выменивали во владениях соседнего султана на вес золота.

Вы не можете представить, что это за прелесть такие домики из слоновой кости, отделанные золотом и серебром!

Но главный недостаток, от которого терпели жители той страны, был — какой бы вы думали? Они не знали употребления огня.

Да, эти богачи, у которых дети играли брильянтами, которые попирали золото ногами, не знали, что такое огонь!