Eden (ЛП) - "obsessmuch" - Страница 39

Выбираюсь из ванной, разбрызгивая вокруг мыльную воду, она стекает на пол, а от моей кожи поднимается пар.

Аминь.

Я снимаю с вешалки полотенце и оборачиваю его вокруг себя, а потом прохожу в спальню и сажусь за туалетный столик.

Из зеркала на меня смотрит девушка, в которой я с трудом узнаю себя — спасибо глубокому порезу на щеке! И еще один вот тут, на переносице, а также синяк на скуле, ой, и на подбородке, на лбу и виске…

Я вздыхаю и в последний раз выжимаю волосы полотенцем, а потом беру в руку гребень, что лежал на столике. Ау, черт, это больно! Волосы так спутались, что понадобится, по меньшей мере, час, чтобы распутать каждый колтун. Наконец, я распутываю последний и снова просушиваю волосы полотенцем, пока локоны не начинают виться — верный признак того, что они почти высохли.

Возвращаюсь в ванную, чтобы почистить зубы. Как хорошо — смыть вкус последних нескольких дней! С остервенением орудую щеткой, избавляясь от вкуса слез, крови и рвоты.

Вхожу в свою спальню (Это не твоя спальня!) и вновь сажусь за туалетный столик.

Ублюдок. Как я могу «привести себя в порядок», если выгляжу так, словно отыграла пару раундов в боксе?

И как ответ на мой вопрос, на мои глаза попадается прозрачный флакон, стоящий на столике. Беру его и читаю этикетку.

«Зелье для моментального заживления ран. Подходит для ежедневного употребления. Избавляет от синяков и порезов».

Истерически смеюсь, а потом все же откупориваю флакон с мазью и наношу ее на раны. Немного жжет, но порезы и синяки исчезают на глазах, будто их и вовсе не было.

Смотрю на свое отражение: может, конечно, теперь я и чистая, но вот в зеркале уже не та девочка, которой я когда-то была. И сейчас я это четко вижу — взгляд затравленного животного, привыкшего жить в постоянном страхе.

Я встаю и, взяв в руки платье, придирчиво осматриваю его.

Оно действительно… очень красивое. Я никогда особо не была помешана на шмотках, но это… и вправду мило. И, кажется, мой размер. Будет сидеть идеально.

Я не хочу одевать его. Неужели, здесь больше нет ничего, что я могла бы надеть?

Бросаю платье на пол и подхожу к огромному шкафу, с трудом открывая тяжелую дверцу.

Подавляю истерический смешок, перебирая одежду, висящую в шкафу. Простые выцветшие шерстяные платья коричневого, серого или зеленого цветов.

Оттенки грязи.

Яростно захлопываю дверцу и поднимаю зеленый шелк, одевая его через голову и проклиная все на свете. Он мягкими складками ложится на пол, полностью прикрывая ступни. Кое-как справляюсь с тесемками на спине, тихо ненавидя Люциуса всеми фибрами своей души за то, что он не оставил мне нижнего белья или обуви. Чертов, чертов ублюдок, ненавижу, ненавижу…

Уже заканчивая шнуровку, ловлю свое отражение в зеркале.

Да, сидит, как влитое: свободными складками ниспадает от линии бедер, но плотно обтягивает талию и грудь. Я бы даже сказала, СЛИШКОМ хорошо…

Подавляю эту мысль на корню. Я не могу волноваться сейчас об этом, потому что есть вещи поважнее. Последний узел…

… и я сжимаюсь в крошечную точку, растворяясь и просачиваясь сквозь пространство.

Темно. Ни света, ни звуков.

Что-то вроде абсолютной пустоты.

Хотя, нет. Ведь я чувствую холодный каменный пол под ногами.

Кроме того, существование абсолютной пустоты невозможно с точки зрения науки… так?

Но здесь же ничего нет! Только темнота. И зловещая тишина.

Спокойно. Это просто игра воображения, один из его трюков, и ничего боле.

Глубоко дышу. Вдох — выдох.

Делаю шаг, вытягивая перед собой руку, и задерживаю дыхание, двигаясь медленно и осторожно. Кто знает, что может быть здесь… где же я?

Ступая очень осторожно, я продолжаю идти вперед, ощупывая ногами пространство перед собой, пока пальцы ног не натыкаются на…

Камень. Холодный камень. Я облегченно выдыхаю, продвигаясь наощупь вдоль стены.

Это всего лишь пустая комната. Здесь темно и тихо, но это просто комната.

Разворачиваюсь и прижимаюсь спиной к стене, оседая на пол и подтягивая колени к груди.

Черт!

Какое-то движение. Я слышу, как что-то движется в углу!

Резко встаю.

— Кто там? — мой голос дрожит.

Нет ответа.

Воздуха не хватает. Я не могу вздохнуть. И не могу ясно мыслить.

— Прекратите играть со мной! — теперь мой голос больше похож на шипение и уже не дрожит, как минуту назад.

Тишина. Ничего, кроме тишины, темноты и страха. Они давят и душат меня.

И все это в одночасье разрушает холодный голос — голос, который я ненавижу больше всего на свете.

— Не дергайся, грязнокровка.

Словно из ниоткуда появляется приглушенный красный свет, — но оказывается, что он исходит от фонаря в центре потолка, — он заполняет комнату тусклым красным свечением.

И он здесь. Стоит у противоположной стены с поднятой палочкой в руках и с улыбкой, не сулящей ничего хорошего.

Я перестаю дышать. На какой-то миг его бледное лицо и жестокая улыбка, освещенные красным светом, напоминают мне Волдеморта. Сейчас они так похожи.

Несмотря на то, что Люциус улыбается, его взгляд по-прежнему холодный и напряженный. Я сама все испортила, продвинув наши отношения на новый уровень, и теперь он хочет отомстить. О, Боже…

Дыши. Побереги нервы. Разговори его, это молчание ни к чему не приведет.

— Зачем мы здесь?

Его улыбка становится шире. И в красном свете кажется, будто его лицо вырезано из камня. Это приводит в ужас.

— Ты узнаешь позже. Всему свое время, — он проводит указательным пальцем вдоль волшебной палочки. — Почему ты никак не хочешь научиться терпению? Это ведь такая отличная черта, тебе так не кажется?

Пытаюсь дышать глубоко.

— Где мы? — рискую задать вопрос.

Он с усмешкой смотрит на меня.

— Мы в подвале дома, — отвечает он, растягивая слова. Ненавижу эту его манеру!

— Какого дома? — машинально спрашиваю я. — Того, куда мы прибыли в… на днях?

— Да, — Люциус кивает. — Куда мы прибыли вчера. Он принадлежал родителям моей жены. Беллатрикс получила его в наследство после их смерти как старшая дочь, и она любезно предоставила его в наше распоряжение на какое-то время.

— Почему мы здесь? — от накатившей паники разболелась голова.

На его лице все еще блуждает садистская ухмылка.

— Я подумал, что нам было бы полезно проводить вместе чуть больше времени. Как только мы закончим, вы сможете вернуться в свою комнату.

— А… Рон тоже здесь? Я имею в виду, в доме, — поспешно добавляю я, потому что не хочу вызывать подозрений.

— Да, он здесь, — произносит Люциус. — Он приехал с Беллой и Антонином примерно через час после нас. У него отдельная комната, как и у тебя, и я думаю, что ему намного комфортнее, потому что он, в отличие от тебя, не сопротивлялся. Так что не беспокойся о нем.

Я вздыхаю с облегчением.

— Но не думай, что тебе удастся перевести разговор в другое русло.

Черт!

Он указывает палочкой на пол перед собой, и появляются стол и два стула. А на столе так много еды, что у меня едва ли не помутился рассудок от голода. Огромные блюда с различными деликатесами.

Он усмехается, глядя на мое лицо, и садится на один из стульев.

— Не желаете ли отужинать со мной, мисс Грэйнджер?

Я… что?

Какого черта он делает? Что за дурацкая игра?

Его глаза сужаются.

— Сядь.

Его тихий голос предупреждает, что мне лучше делать так, как он говорит. Но я не хочу садиться и, тем более, есть с ним за одним столом. Кто знает, к чему это может привести?

Гримаса злости искажает черты его лица, и он, в несколько шагов преодолев расстояние между нами, хватает меня за руку, выворачивая ее, а потом тащит меня к стулу и силой усаживает за стол.

— Так лучше, — удовлетворенно констатирует он, садясь на свое место, и наполняет вином два серебряных кубка, один из которых протягивает мне.

— За Темного Лорда, — он поднимает свой кубок, салютуя мне, а потом подносит его к губам, не отрывая прищуренного взгляда от меня.