Сказки Вильгельма Гауфа - Гауф Вильгельм - Страница 32

Жена его, терпеливо переносившая все неприятности, не могла видеть такой несправедливости к сыну; ее огорчало это, она захворала, долго болела и наконец с горя умерла.

Тогда граф вовсе бросил мальчика, сдав его на руки нянюшкам, мамушкам да домашнему священнику.

Еще горьче стало мальчику, когда отец его женился на богатой девушке и когда через год у них родились двойни мальчики. Куно был вовсе забыт; ни мачеха, ни нянюшки о нем не заботились и он все свое время проводил у той самой старухи, которая спасла ему жизнь. Та ему рассказывала о его покойной матери, как ее любили бедные, сколько она им делала добра, и как мальчика ни отговаривали навешать эту старуху, которая, говорили, была колдунья, ничего не могли сделать: он любил ее больше всех на свете. В колдовство он не верил; священник учил его, что все это вздор, и ведьмы, и колдуны бывают только в сказках. Мальчик продолжал ходить к старухе и учился у нее разным лечебным травам, знал средства для больных лошадей, от укуса бешеной собаки, как прикармливать рыб и многое другое.

Маленькие братья его были в большей милости у отца, потому что они выдержали первую поездку удачнее его; они усидели в седле без плача и крику, и отец, довольный этим, ездил теперь с ними каждый день верхом. Он сам взялся учить их, но недалеко они ушли, потому что он сам был невежда, не умел даже читать и писать. Но браниться они научились славно, оба переняли говорить «вздор все, сам знаю» и междоусобным ссорам их не было конца; они дружились только в случае общего заговора против старшего брата.

Мать не обращала внимания на их ссоры: «мальчики всегда таковы», — говорила она. Отец же беспокоился о них; он боялся, что они перессорятся и передерутся из-за его наследства. Слова старухи приходили ему на ум: «посмотрим какого золотого стоит твое наследство!»

Он задумал выстроить еще два города и их завещать двоим младшим сыновьям, старший же должен был княжить в родовом своем поместье. Но злая мачеха не могла успокоиться, она до тех пор просила и приставала к мужу, пока тот не переменил своего завещания, и не отдал одному из двойней столицы. Вскоре после этого он заболел; пришел врач и объявил ему, что он скоро умрет, на что он отвечал: «сам знаю». Когда же священник стал его уговаривать покаяться в грехах и приготовиться к новой жизни, то он сказал: «Вздор все», по прежнему бранился и сердился — и так и умер.

Еще не успели его схоронить, как графиня подала завещание своему пасынку, добавив насмешливо, что сам может прочитать, если грамотен.

Куно безропотно покорился воле умершего. Со слезами простился он с родным городом своим, где родился и вырос, где лежал прах его матери, простился с своими друзьями — священником и старушкою. Как ни был хорош новый замок его, а все-таки Куно тосковал по своей родине.

Однажды графиня увидела из своего замка подъезжавшего всадника и за ним два паланкина, окруженные графскими слугами. Двойни, которым в то время было уже по восемнадцати лет, подошли к окну. «Смотрите, да это брат наш Куно!»

— Может ли быть? Должно быт он хочет почтить нас своим приглашением, видите вон паланкины, верно для меня. Не ожидала я от него такой любезности, — говорила мачеха, — пойдемте же к нему на встречу и будьте приветливы: может быть он нам сделает подарки. А я давно желала ожерелье его матери!

Они спорили о подарках и бранились до самых ворот. Куно слез с лошади и почтительно поклонился своей мачехе.

— Вот это похвально, — сказала она льстивым голосом, — что сынок не забыл нас навестить. Ну что, как живется на новоселье? Видишь, какой славный паланкин, и царице бы не стыдно в таком ехать; теперь стало дело за самой хозяйкой, пора позаботиться и о ней.

— Нет, еще рано, а одному скучно, вот я и приехал к себе гостей звать.

— Ты очень заботлив и любезен, — перебила его мачеха.

— Что делать, ведь уж он верхом не доедет, — спокойно продолжал Куно, — состарился наш священник, пусть его доживает век свой у меня; мы с ним так условились, еще когда я уезжал отсюда. Возьму также и старушку, которая спасла мне жизнь, когда меня впервые посадил на лошадь покойный батюшка. Место у меня много, пусть себе живет в покое. Сказав это, он прошел двором за домовым священником.

Графиня пожелтела от злости, а сыновья ее стали насмехаться над братом.

— Вот славно! Отлично! — говорили они. — Нашел кого взять! Священника да ведьму! Что же? Утром будет у священника брать уроки греческого языка, а после обеда с нею заговаривать да колдовать! Дурит наш милый братец!

— Просто срамит всю семью! — в негодовании говорила графиня, — все узнают, все об этом будут говорить, что сам граф повез к себе в пышном паланкине старую ведьму и поселил ее у себя в замке! Позор да и только! Так и видно, что маменькин сынок и та не умела порядочно держать себя, все бегала по разным оборванцам нищим.

Между тем Куно сходил за священником и, к великому ужасу графини, сам вел его под руку и усадил в носилки; за городом у бедной хижинки поезд снова остановился и старушку посадили в паланкин. Затем все обратно отправились в путь.

Но графиня напрасно беспокоилась: никто во всей стране не осуждал графа; напротив все хвалили его за доброе сердце, что он не забыл стариков и успокоил их. Но с братьями Куно не мог сойтись, не смотря на всю свою доброту; сколько он ни старался с ними сблизиться — все было напрасно. Зная корысть их, он уже думал задобрить их этим путем. Между тремя замками лежало озеро, бывшее во владениях старшего брата. В озере этом водилась славная рыба, и братьям было досадно, что оно попало в долю старшего брата. Куно знал, что они любили удить рыбу, и пригласил их однажды на озеро.

Все трое прискакали на берег в один и тот же час.

— Славно сошлись, — сказал младший, — я выехал из дому ровно в семь часов.

— И я также, и я, — говорили другие братья.

— Стало быть озеро как раз по середине между нами, — продолжал он, — а славное озеро!

— Да, хорошо, — приветливо проговорил Куно, — вот за тем-то я вас и созвал: мне хотелось предложить вам, чтобы оно отныне считалось нашим общим. Я тоже охотно ужу рыбу, но места довольно всем троим, мешать друг другу не будем, хоть и все разом сойдемся. Я бы рад хоть здесь с вами иногда видаться, ведь мы все же братья.

— Нет, я так не согласен, — вскричал один из братьев, — удить рыбу надо одному, иначе друг другу будем мешать, только распугаем рыб. Пусть у каждого будут свои дни — это другое дело!

— Нет, а я и на это не соглашусь, — сказал другой, — я от других не люблю принимать подарков и сам ни с кем не делюсь. Что Куно предлагает нам озеро — это очень понятно, потому что у нас на него одинаковое право — но пусть владеет им один который-нибудь. Давайте метать жребий.

— Я жребия не бросаю, — отвечал Куно, грустно глядя на братьев, — при новом разладе.

— Разумеется, как можно! — насмешливо подхватил младший, — жребий бросать грех, наш братец святой человек! Ну так вот вам другое предложение: пусть каждый из нас, ровно в полдень сядет удить рыбу и кто к вечеру наудит больше — того и будет озеро.

— Пожалуй я согласен на это, — сказал Куно, и все трое поехали за удочками и за приманками.

Куно явился первый, но он оставил братьям выбрать себе лучшие места и затем уже закинул удочку. Вся рыба шла к нему, точно желая признать в нем своего господина. Он едва успевал снимать их и насаживать приманку, которой научила его старуха. Не прошло и двух часов, как весь берег кругом него был покрыт рыбою, тогда Куно встал и пошел посмотреть на братьев: у каждого из них было по три, по четыре рыбки. Со злости они поломали, порвали лесы, побросали все в пруд и с бранью разъехались по домам.

Это оскорбило старшего брата, так что он с горя захворал и слег. Старуха знахарка поила его своими травами, и он встал благодаря ей и священнику.

Братья же, узнав о болезни его, радовались.

Они сговорились, что первый из них, кто узнает о смерти его, известит об этом другого пушечными выстрелами и в награду тот получит из братнина погреба лучшую бочку вина; для этого один из них держал там караульного, а другой обещал слуге старшего брата щедрую награду, если тот первый даст знать о смерти своего барина.