Невеста смерти (СИ) - Скрипник Людмила - Страница 10

Как ни странно, все, что проделала с ним эта мулаточка, на Тараниса не произвело впечатления — его тело упорно молчало, хотя, как он понял, девушка была бы не против, если бы он, одетый только в повязку на ребрах, занялся с ней любовью прямо в небольшой бане, расположенной тут же, рядом с основным помещением валентрудия. И, когда хорошенькая рабыня, вытерев его насухо полотенцем, отвела к одному из расположенных унылой вереницей топчанов и сама помогла укрыться чистой простыней, поправила соломенную подстилку — ничто не заставило взволноваться его кровь. Сочтя это признаком того, что крови мало осталось, Таранис улегся поудобнее и погрузился в сон.

Утром, собравшись осмотреть своего пациента, Ренита впервые ощутила себя как-то неуверенно. Нельзя сказать, что ей было особо сложно общаться с подопечными — в конце концов, здесь каждый понимал последствия любого проявления неповиновения. И если уж и попадался какой буян, раздружившийся с головой, или парня трепала настолько жестокая горячка, что он порывался вскочить и отбиваться от примерещившихся ему врагов, то всегда можно было позвать на помощь крепких надсмотрщиков, умеющих без особых забот усмирить кого угодно, а способы выбрать по ситуации — могли и совсем бережно, не причиняя дополнительных мучений тому, кому и так не повезло на это раз.

Она провела руками по щекам, ощущая, как они вспыхнули при мысли об этом кельте с татуировкой. Его глубокий синий взгляд, похожий на теплое июльское небо, преследовал Рениту всю ночь во сне, она даже вскакивала несколько раз, накидывала покрывало и бегала из своей комнаты туда, где совершенно спокойно спал до самого утра Таранис.

Стоило ей переступить порог валентрудия, как эти яркие глаза, подчеркнутые темной вязью татуировки, встретились с ее испуганными: мужчина выбрался из постели и стоял перед ней во всей красе своего хорошо сложенного обнаженного тела, причем еще и в свежих каплях воды.

— Что за новости? — она постаралась быть сдержаннее, потому что могла и прикрикнуть в подобной ситуации.

— А я не могу перед красивой женщиной валяться неумытым, — ответил он ей, глядя весело и беззаботно и едва спохватившись, что надо обернуть простыню вокруг бедер.

— Я бы прислала бы рабыню тебе помочь. А так ты сведешь все мои усилия насмарку, — она уже не скрывала в голосе раздражения, и Таранис предпочел юркнуть на место.

Она быстро, но осторожно сменила повязку и ушла, ничего даже не сказав на прощание, и на ее месте тут же появилась вчерашняя мулатка с миской дымящейся каши:

— Тебя покормить?

— Руки у меня целы, а кувыркаться через эту миску я не собираюсь.

Девушка обиженно фыркнула, сунула ему миску и ложку и убежала вслед за своей начальницей.

А Таранис остался наедине с кашей и мыслями об этой женщине-враче, явно старающейся казаться вовсе не такой, какая она на самом деле. От внимания мужчины не ускользнул ее утренний румянец и блеск в глазах, с которым она зашла к нему. А он все испортил, нарушив какие-то ею установленные правила, о которых его не предупредили. Наверное, если бы его сейчас спросили, почему от все более склоняется сделать свой выбор в пользу ершистой Рениты, а не милой и податливой девочки-мулатки, Таранис бы не смог. Но, увидев Рениту в ярком свете утра, он еще раз убедился, что под всем слоем ее прилизанных волос и старого, хотя и безупречно чистого покрывала, за нарочитой грубостью — скрывается нерастраченная попусту красота.

Марс раз за разом набрасывал сеть на чучело, мысленно вознося мольбы Аполлону, чтобы способствовал скорейшему выздоровлению Тараниса — ему не терпелось снова встретиться с ним в поединке, но уже в тренировочном. А еще ему хотелось забежать навестить нового друга — но он не знал, разрешено ли здесь такое.

Это в легионе было принято навещать своих товарищей, попавших «в лапы эскулапа», вселяя в них уверенность в том, что они нужны и не забыты. Он по себе помнил, как сразу оживлялась санитарная палатка, когда туда ненадолго забегала Гайя, принося ему и остальным его собратьям по несчастью то кулек из огромного лопуха с душистыми ягодами земляники, то полный шлем ежевики.

— Неужели в охранении ягоды собираешь? — недоумевали легионеры, удивляясь тому, что она находила время на такие приятные и полезные знаки внимания и немного жалели ее, лишающую себя даже кратких мгновений отдыха.

— Нет, они сами ко мне приползают! Я умею уговаривать, — смеялась в ответ Гайя, тогда уже декурион-разведчик.

А Марс, напоровшийся тогда боком на германский меч, после ее ухода думал, что его бы и не пришлось особо уговаривать, вздумай она предложить ему нечто большее, чем просто войсковая дружба.

На песок вышел дежурный наставник:

— Эй, ты, горе-ретиарий, иди-ка сюда!

Марс повесил сеть на чучело и мысленно прокрутил в голове события крайних суток — где он мог проштрафиться? Вроде после удачного свадебного выступления его даже сдержанно похвалил тот наставник, что сопровождал на выступление в дом Квинта Марониса.

— Живо обмойся, а то вонь от тебя, как от мула в упряжке. И идем со мной.

Марс не стал спорить, нырнул под ледяную струю водоразборника, с удовольствием смывая слой пота и песка, налипший на все его тело за несколько часов неустанной тренировки.

К его удивлению, перед центральной частью лудуса, где располагался таблиний ланисты, стояла та самая женщина, что столь безропотно отдала ему свое хлопковое покрывало.

— Красавчик, а ты не забыл свой должок? — она лукаво посмотрела на него, качнув тяжелыми золотыми серьгами в виде пчелок, видящих на ажурных цветках троянды, украшенных множеством крошечными рубиновых искр.

Он оторопел — а ведь и правда, покрывало стоило прилично. Конечно, его месячного жалования преторианского центуриона хватило бы и на несколько таких кусков заморской ткани, но вот стоя перед ней в образе начинающего гладиатора, он пытался найти выход из создавшейся ситуации. Но, как оказалось, у женщины в уме уже сложился свой план:

— Что же ты оробел? Или говорить можешь только с мечом в руке? — она провела рукой по его плечу, сбегая пальцами к груди, успев попутно нежно погладить шрам у него на груди. — Знаешь, я бы хотела взглянуть на твой меч поближе.

До Марса дошло, что же именно хотела от него странная визитерша, но он не мог сообразить, как все это будет выглядеть. Ясность внес ланиста, присутствующий беззастенчиво при этой встрече:

— Почтеннейшая госпожа Луцилла, позволь проводить тебя туда, где тебе будет удобно расспросить моего подающего весьма большие надежды гладиатора о чем тебе будет угодно.

Женщина кивнула, милостиво принимая его предложение, и ланиста провел ее, а следом наставник подтолкнул и Марса — во внутренние покои за атриумом. И за ними закрылась тяжелая резная дверь с медной ручкой в виде львиной морды.

Марс оглядел широкую кровать, заправленную тонким бельем и заваленную множеством подушек разного размера, перевел взгляд на Луциллу — и увидел, как она развязывает пояс столы.

— Ты оробел? Впервые видишь знатную женщину? — она поставила обнаженную коленку на край постели. — Иди ко мне. И убедишься, что тело патрицианки может быть даже горячее, чем у какой-то юной, но неумытой девчонки из зеленной лавки.

И Марс не заставил упрашивать себя дальше — нарочито медленно, давая Луцилле возможность остановить его, развязал сублигакулюм и положил ладони на ее полные, округлые груди. Женщина глубоко и прерывисто вздохнула — и скользнула по его груди и животу ладонями, спуская губами все ниже. Марс оторопел, потому что хоть и знал женщин, но такое видел в первый раз. И счел, что для центуриона-разведчика это тоже полезный опыт — а раз так, то следует воспользоваться моментом и изучить его до мелочей…

Расставаясь, Луцилла шепнула:

— Я в восторге от тебя… Ты занимаешься любовью, как будто идешь в свой последний бой, — чем оставила Марса в глубоком недоумении.