Вторжение (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна - Страница 39

Многие из девушек, которым ранее посчастливилось избежать случки, теперь чуть ли не завистливо смотрели на обладательниц красных браслетов. Ещё бы! Лучшее жилье, больше еды и меньше работы — что может быть прекраснее!

Я сжала зубы, чувствуя себя необыкновенно гадко от того, как мало надо человеку. чтобы скатиться до уровня животных… Или они этого от нас и добиваются?

Когда, спустя несколько часов, Анжела вернулась в барак, на ней не было живого места

— Пришельцы, оказывается, любят садо-мазо, — усмехнулась она, повернувшись ко мне обнажённой спиной, на которой не было живого места. — И их возбуждает запах крови.

Подскочив с кровати, я попыталась поддержать девушку.

— Не надо, — она отшатнулась, не желая ко мне прикасаться, — я грязная, Лина… очень грязная.

На темной коже были хорошо заметны не только кровавые подтёки, но и остатки спермы, стекающей по ногам девушки.

И, тем не менее, не смотря на всё сопротивление Анжелы, я сводила подружку в душ и сама помыла её — здесь, в этом ужасном бараке мы за несколько дней уже стали сёстрами, которым нечего стесняться друг друга.

Она мыла меня, когда мне отбил ребра этот жесткий урод, теперь я мыла её, возвращая долг.

Наши глаза были полны слёз, а мысли — безнадёжностью будущего.

Утром браслет у Анжелы покраснел, а я… я нашла радикальный способ как отвадить от себя захватчиков.

Скажу сразу, мне нелегко далось то, что я в конце — концов сделала — просто, вспоминая израненную Анжелу, я понимала, что выбора особенно нет: либо ходить измазанной собственными фекалиями, либо чужой спермой.

И я, признаюсь, выбрала первый путь.

Многие в бараке думали, что у меня просто поехала крыша: никто в здравом уме подобного не сделает…А я, оставшись одна (Анжелу переселили в особый барак для беременных), тряслась в ожидании новой «случки».

Это случилось уже через день: все так же вошёл «начальник лагеря». всё так же по рядам стали прогуливаться его подопечные. Поравнявшись с моей кроватью, захватчик повёл носом и, сморщившись. тут же отошёл в сторону — избавив меня от ужасной участи.

Так прошло что-то около недели. К концу второй недели наш барак покинуло уже человек семь — все беременные уходили жить в отдельный барак. Как потом удалось выяснить нашим девчонкам, для беременных захватчики не скупились: их барак на самом деле представлял собой огромное помещение с отдельными комнатами, кухней — столовой, в которой всегда была доступна еда. а также помещения с вполне земными развлечениями вроде кабельного телевидения и музыкальных станций (оказывается, всё это ещё существовало на Земле).

А с нас тем временем норму никто не снимал — и если раньше, к примеру, на поле работало семьдесят человек из нашего барака, то теперь было только шестьдесят три… Отнимите от этого числа тех девушек, которые предпочитали «обслуживать» пришельцев за кратковременный отдых в работе. Теперь мы начинали раньше, заканчивали позже — и выматывались так, что никто уже своего имени не помнил…

Я не помню, когда я решила, что опасность миновала. Когда девчонки сами стали проситься на «спаривание», выскакивая перед надзирателями? Когда чуть ли не каждая в бараке мечтала скорее забеременеть, чтобы перейти в те, лучшие помещения? Или когда на меня совсем перестали обращать внимания, все: и девчонки, и захватчики, и надзиратели, оценивающие девушек перед случкой? За две недели они уже морщились от одного моего вида — и даже не останавливались возле моей кровати…

Когда я там подумала, что в лагере уже настолько безопасно, что можно спокойно сходить в душ и помыться, постирав при этом одежду?

Дура была: решила, ничего не случится, да и случка уже началась — по крайней мере пару дней смогу походить чистая, но…

Стоило мне только выключить воду, как чьи — то цепкие сильные руки схватили меня за волосы.

— Поймали, сучку, — прохрипел один из надзирателей, сверкая белыми глазами. — Как сладко будет тебя поиметь всем составом…

Я смотрела в серебряные глаза захватчика — и не находила там ничего похожего на Кейна: лишь похоть и наслаждение своей властью.

Я была готова к тому, что он изнасилует меня прямо в душевой — до того сильно у него топорщились брюки. Но захватчик поступил по- иному: Засмеявшись, мужчина вытащил меня из душа и потащил такой, какой я была: голой и мокрой через барак и коридоры в сторону белого зала…

Нам попадались редкие прохожие — захватчики, спешащие по своим делам — каждый из них замирал, сверкая светлыми глазами- и их взгляды, прожигали мне кожу насквозь.

Когда мы ворвались в белый зал, мужчины уже развлекались вовсю с несколькими девушками — особенно сильно не повезло молоденькой блондинке, чья спина уже на поминала кровавое месиво…

— Подарок, — закричал мучитель, зашвыривая меня в центр зала. И захватчики, оторвавшись от измученной девушки, стали медленно надвигаться на меня.

Я замерла, чувствуя себя зверем, попавшим в смертельную западню — замерла, внушая себе, что— бы сейчас ни произошло, главное — выжить. Выжить любой ценой…

— Мамочка, — прошептала я, закрывая глаза от всего ужаса, что был передо мной. — Мамочка! Я не этого хотела! Как же долгие вечера в обнимку с любимым человеком? Как же неторопливые ласки, которые с каждым днём становятся всё откровенней и откровенней? Как же мой первый раз, который (да, я мечтала об этом!) должен был быть с любимым и единственным?

Неужели меня ждёт ЭТО??? И кем я буду, кем я стану после?

Я громко всхлипнула — и, наверное, поэтому пропустила тот момент, когда в зал ворвался монстр.

Чудовище, с лицом Кейна и страшными нечеловеческими когтями, рвало на куски захватчиков, не давая тем раскрыть и рта…

Встретившись на секунду со мной взглядом, Кейн замер, а затем, зарычав, словно берсерк, бросился с удвоенной энергией убивать надзирателей.

Когда через минуту в зал прибыла подмога — несколько отрядов помощи, их судьба была решена за считанные минуты.

Разрывая нечеловеческими когтями тела своих же солдат, он покончил и со второй группой, и с третьей…

Казалось, Кейн обезумел и ничто не может его остановить.

«Начальник лагеря», оказавшись где — то вне пределов досягаемости сошедшего с ума Кейна, прокричал ему что-то на их языке.

Кейн рыкнул, ломая хребет очередному воину.

Всё тот же начальник снова принялся за пространственные объяснения…

Кейн, убивая очередного солдата, вдруг прислушался к тому, что ему говорит немолодой пришелец.

Склонив голову на бок, Кейн выразительно посмотрел в мою сторону — я тогда вместе с остальными девчонками жалась у стены… Под столом, зацепившись руками за каменную ножку.

Отшвырнув от себя мертвое тело, Кейн стал надвигаться на меня.

Только тогда до меня дошло, что Кейн — один из них. Он не человек — он захватчик, поработивший человечество и нашу Землю…

Он… — взглянув в сердитое серебро его глаз, я вздрогнула и словно пришла в себя.

Пусть он один из них — он не похож на них! Ни капельки не похож.

Пусть он и захватчик — но этот захватчик спас меня от изнасилования.

Я вспомнила пустые глаза того типа, что сломал мне рёбра. Да, его зрачки тоже были почти белыми — словно расплавленное серебро, но за ними не было видно ни чувств, ни эмоций. Одна лишь похоть.

Я вспомнила его налившийся кровью член — и меня снова затошнило от одного только воспоминания.

Кейн, поймавший мой взгляд, с шумом втянул в себя воздух. И тут же, резко обернувшись, рыкнул что-то сердитое «коменданту».

Начальник лагеря принялся чуть ли не причитать, явно пытаясь объяснить ситуацию с выгодной для себя стороны.

Кейн, перебив пришельца, бросил в ответ одно лишь слово — и причитания тут же прекратились.

Хмыкнув, инопланетянин подошёл ко мне, пройдясь при этом по руке мёртвого война, убитого им минуту назад.

— Я казнил уже двадцать своих подданных за то, что они упустили тебя из города, — произнес Кейн, нависая надо мной — Если тебя тронули, я убью каждого, кто входил в этот лагерь. Всех, каждый род. До последнего колена.