Вторжение (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна - Страница 13

— Ну вот, — довольно кивнул Кейн. — А чему там можно научиться? Или вдохновиться?

— Это же не учебный фильм… Там более важна атмосфера, переживания героев. А все технические неточности — это второстепенное. Ты когда замороженные полуфабрикаты покупаешь, ведь не рассчитываешь получить то, что на картинке — не так ли? Говорят, чтобы хорошую фотку сделать, фотографы на какие только ухищрения не идут: снимают почти сырые продукты — чтобы те не потеряли форму, при этом аппетитный вид получается только из — за обработки кулинарными фенами. И всё — вуаля, аппетитная картинка готова.

Кейн сощурился.

— Ты же не ешь полуфабрикаты. — И поскольку я замолчала, рыкнул. — Алёна, не смей есть эту гадость!

— Да я давно уже дома, то есть в общаге, не питаюсь… я и так с тобой скоро колобком стану. Почти каждый день ланч в колледж — Кейн, это немыслимо!

— Зато ты уже не шарахаешься от меня, как от прокажённого, — спокойно заметил парень. И тут уже я дернулась. не зная, как понять его слова. После небрежно брошенной на колени кредитки…

— Алёна, не думай себе всякой ерунды, — закатив глаза, простонал Кейн. — Я знаю, насколько ты занята в будни, и точно знаю, что о пище ты вспомнишь в последний момент, когда под боком будет только эта ужасная картошка фри или пережаренные кусочки псевдокуриного филе.

Такое за мной водилось крайне редко, но я тактично промолчала, просто потому, что совместные ланчи мне тоже очень нравились. И дело тут было не в еде — я вполне могла обойтись парой йогуртов и бананом.

Но вот сидеть под раскидистом деревом, наслаждаться природой, тишиной. пением птиц… И обществом Кейна — что могло быть лучше.

— Ладно, оставим фантастику — миролюбиво протянула я. — Но у тебя и романтическое кино превращается в комедию. Помнишь ту романтическую драму. где девушка не могла выбрать между двумя парнями?

Женщина априори не может выбирать, — явно сдерживая смех, протянул Кейн. — Это всегда дело мужчины. Самки значительно слабее… их природа для другого создавала.

— Ты прям рассуждаешь, как будто мы в каменном веке живём, — всплеснула я руками.

— Алёна, — снисходительно посмотрел на меня Кейн. — Люди — такой же биологический вид животных, как… те же волки или медведи. Разве что разума побольше… или поменьше — это как посмотреть. Но инстинкты никуда не денешь: раньше мужчины добывали еду, теперь деньги. У женщин же во все времена была одна главная задача: понравится самому сильному самцу. В каменном веке — это был самый удачливый, самый сильный охотник теперь же, обленившись, человечество наивно рассчитывает на простые бумажки — самец может быть рыхлым и даже, иногда, довольно тупым, но если у него есть деньги — он желанен каждой самке. — Кейн фыркнул. — Это, конечно, неестественно и глупо, но вы давно свернули на этот путь.

— Это не объясняет твоего сарказма. Женщина — нормальная женщина. когда выбирает спутника жизни, отталкивается, прежде всего от своих чувств, а не от мужского кошелька, — я помедлила, не зная, как закончить. — Знаешь такую поговорку: с милым рай и в шалаше?

Кейн согласно кивнул.

— Это потому, что у вас всё смешалось. По- настоящему сильные самцы смещены с верхушки вашего общества из — за неправильного пути. Вот и получается. что самки с нормальной био программой выбирают того, что в шалаше.

— Если они такие сильные, то чего не поборются — то за эту самую верхушку?

Кейн пожал плечами.

— Меня тоже интересует этот феномен. Можно было бы провести целое исследование о том, как самые благородные и сильные духом самцы гибнут, а потомство оставляют совершенно другие особи. Лично для меня это как раз и означает, что человечество больно — и больно давно.

— Может быть, это проблемы языкового барьера, но я на самом деле плохо понимаю. о чем ты сейчас говоришь.

Глубоко вздохнув, я судорожно соображала, как лучше объяснить свою точку зрения.

— Ни деньги, ни сила… ничего это не играет особой роли, когда люди испытывают друг к другу искренние чувства. Ты можешь быть значительно богаче… или сильнее — если тебе так приятно… Но если я, допустим, с начальной школы влюблена в своего одноклассника, то ничто это не важно. Я в любом случае, выберу его, а не тебя.

— Одноклассника? — иронично приподнял бровь Кейн. — У тебя и, правда были какие — то чувства к другому мужчине?

Я покраснела, фыркнув что-то невразумительное в ответ. Сравнивать то слабое подростковое чувство — не влюблённости, нет. просто заинтересованности — к Федьке с тем ураганом, что у меня спучался при мысли о Кейне, было просто глупо… Да и вообще, когда я последний раз вспоминала о сыне тети Марины?

Когда она нас к себе на дачу звала на Новый Год? И если бы не сегодняшний разговор с Юлькой, то ещё столько же и не вспоминала.

Кейн прочитав на моём лице все ответы, довольно хмыкнул и тут же перевёл разговор на другую тему.

— На следующей неделе в город приезжает мой отец. Хочешь поехать вместе со мной встречать его?

Я уже хорошо знала, что насколько Кейн наплевательски относится к своей матери, то есть мачехе, настолько же он уважает и любит своего отца.

— А твои родные?

— Кто? — непонимающе нахмурился Кейн. — Ты имеешь в виду Джесси и Агату?

Я кивнула.

— Так они дома будут. А мы поедем в аэропорт.

Хорошо, — просто согласилась я, радуясь, что первой встречу отца Кейна, а не его завистливая сводная сестрица. По крайней мере, она не успеет нашептать отчиму всё плохое обо мне — и если я ему и не понравлюсь, это будет только моя вина.

— Алена, мой отец достаточно пожил на своём веку, а потому знает цену словам… Я уверен, ты ему понравишься. Не переживай из — за этого.

Затормозив у большого здания молла, в котором, помимо кинотеатра располагалось бесчисленное количество магазинов и кафе, Кейн, по традиции отвёл меня сначала перекусить в одну из кофеен. Только вот я уже давно не могла пить кофе в его присутствии — теперь, каждый раз делая глоток под его обжигающим взглядом, я точно знала, чего именно он хочет.

— Радость моя, мне нравится, как ты возбуждаешься, — тихо, склонившись ко мне, прошептал этот негодяй. — Я готов поддержать тебя в этом в любое время дня и ночи. Только свистни.

Кейн! — возмутилась я.

— Что? — светлые глаза, невинно моргая, смотрели прямо мне в душу. — Я и так уже две недели хожу с тобой за ручку. При этом я свой выбор уже сделал.

— А я ещё нет, — неловко ответила я. Кейн припечатал меня тяжелым взглядом.

— Знаешь, милая, я тоже не железный. Не провоцируй.

— Да я не…

— Пошли, фильм начнётся с минуты на минуту.

Я шла позади Кейна и ругала себя за длинный язык. Обиделся. Но… я ведь на самом деле не была ещё готова.

Нет — нет, я не держалась за свою девственность как девицы из девятнадцатого века, но дожив до своих лет фактически нецелованной, было трудно измениться в один момент. То. что вытворял с моим телом Кейн — и так было для меня за гранью допустимого… Его поцелуи, нежные прикосновения… — они плавили моё тело, сметая любое стеснение, любую неловкость… Я вспомнила наш первый поцелуй — когда он, склонившись, пристально смотрел на мои губы… А у меня в голове стучала только одна позорная мысль: я не знаю, что делать. Кейн тогда был настолько нежен и деликатен, что уже очень скоро я забыла обо всех своих страхах, по настоящему упиваясь его поцелуями. Это уже становилось для меня наркотиком. Однако…

Как только пальцы Кейна касались моих бедер (пусть и в джинсах или шортах), я тут же моментально принималась отталкивать его руки и выбираться из его объятий. Это злило Кейна — я точно знала. злило, но я до сих пор не знала, как через это перешагнуть.

— Милая, — обернувшись, Кейн лениво улыбнулся. — Выброси все плохие мысли из своей красивой головки. Я сумею со всем справиться. Пойдем, кино начинается.

В зале, когда мы добрались до нужного нам этажа, уже выключили свет — а на экране вовсю шла реклама будущих фильмов. Потому к нашим местам мы пробирались в темноте. Вообще — то, здесь можно было занять любое свободное кресло — номеров на билетах не проставляли, но Кейн любил выбирать места где то на середине зала, на три четверти его высоты. Обычно мы сидели либо там, либо — если «наши» места были уже заняты — поблизости.