Мирные завоеватели (Избранные сочинения. Том IV) - Оссендовский Антоний - Страница 9

Во время этой работы, к Вотану явился Нохвицкий. Он вошел вместе со стариком в магазин и шел за ним по лестнице. Когда Вотан входил в свой кабинет, за ним вошел и Нохвицкий.

Он помог старику снять пальто, и тот, думая, что за ним шел служитель, не глядя на него, приказал:

— Позови ко мне главного бухгалтера!

— Сейчас, — ответил Нохвицкий, — но раньше мне надо выяснить мое положение и передать вам важное письмо и поручение.

Вотан, уже шедший к своему столу, резким движением повернулся и едва не вскрикнул, узнав Нохвицкого.

— Вы?.. вы?.. — спросил он. — Опять? Что это значит?

— Я прислан к вам капитаном Вольфом, — сказал, отчеканивая слова, Нохвицкий. — Позвольте мне, однако, представиться: Нохвицкий, Михаил Юрьевич, из… сахалинцев, простите за выражение, но из хорошей семьи, уверяю вас.

— Что вам надо? — сказал, угрюмо взглянув на него, Вотан.

— Прежде всего, вернуть к себе ваше доверие! — начал тот, закуривая папиросу. — А потому — вот-с!..

Нохвицкий подал Вотану злополучную телеграмму.

— Теперь она мне не нужна! — продолжал он. — Мы служим общему делу, потому что, вероятно, и цель у нас с вами общая — деньги-с, презренный металл, смех желтого дьявола, как говорят поэты…

Он хихикал гнусавым, тонким смешком, потирая маленькие тщедушные ручки.

Потом он подал Вотану письмо Вольфа и, когда старик пробежал его, сказал:

— Я привез всякими правдами и неправдами радиотелеграф. Его надо установить в указанном месте. Прошу вас прикомандировать ко мне вашего служащего Теппеля.

— Когда вы отправляетесь? — спросил Вотан, пряча телеграмму и письмо в бумажник. — Завтра? Отлично!.. Все будет готово. До свидания!

Не подавая руки Нохвицкому, Вотан указал ему на дверь и опустился в кресло.

На другой день белый катер торгового дома «Артиг и Вейс» отвалил от пристани и пошел к выходу из Восточного Босфора. На носу сидел в охотничьем костюме, с ружьем, перекинутым через плечо, Нохвицкий.

Он имел рассеянный и веселый вид. Громко насвистывал какую-то песенку и болтал ногами.

Теппель — длинный, некрасивый немец с красным носом, с постоянно слезящимися глазами, почти не говоривший по-русски — сосредоточенно смотрел на воду и методично выпускал изо рта клубы сигарного дыма. У машины и в кочегарке возились японцы и японец же штурман стоял на руле. Катер миновал Эгершельд, вошел в Босфор и перед ним поднялась из моря черная, изъеденная волнами и временем скала с маяком и белой тучей носящихся вокруг чаек.

После трех часов плавания по спокойному морю, катер подошел к острову Ракорд и, раз только черкнув килем по гальке, вплотную пристал к берегу.

Нохвицкий с Теппелем и японцы быстро приступили к работе. На высоком дубе водрузили мачту и раскинули сеть на соседние деревья, обрубив на них часть ветвей.

Между Теппелем и японским штурманом произошел спор, где укрыть электрическую станцию и аппарат. Немец хотел вырыть ход под деревом и устроить там подземную пещеру, но японец настоял на своем. Он ловко снял с дуба большой кусок коры и затем начал выжигать дерево при помощи паяльной лампы. На другой день к вечеру в дубе образовалось большое дупло, где свободно поместилась вся станция телеграфа. Дупло заделали резиновой материей и куском коры, прикрепив ее к стволу длинными и тонкими гвоздями.

Вольф не возвращался. На все письма Вотана он отвечал полным молчанием. Ни преданный Вотану Вель, ни приказчики из Харбина не могли ничего сообщить о капитане, который пропал, как камень в море. А между тем, Вольф делал свое дело. Он объездил все станции Китайской Восточной железной дороги, перебывал во всех китайских городах, расположенных поблизости от линии дороги, завел знакомство с китайскими и японскими купцами, получил от них какие-то письма и в свою очередь передал им небольшие, голубого цвета билеты, прося их тщательно прятать эти, по-видимому, ничтожные клочки бумаги.

Вольф возвратился домой неожиданно. Случилось это как раз в тот день, когда старый руководитель фирмы «Артиг и Вейс» собирался на вокзал. Свидание их было коротко и вселило еще большую тревогу в сердце старого Вотана.

— К сожалению, — сказал он, — вы так долго отсутствовали, что я не мог передать вам ведение всех дел нашего торгового дома.

— Мне это и не надо! — ответил, пренебрежительно пожав плечами, Вольф. — Вы знаете, что меня мало интересуют дела «Артиг и Вейс». Я здесь для иных целей.

И, отвернувшись с прежним рассеянным и пренебрежительным видом, он начал закуривать сигару, глядя в окно.

Старик хотел уже покинуть комнату, но остановился, а затем подошел к капитану.

— Я и опасаюсь, что фирме нашей угрожает большая опасность, если местные власти узнают, каковы те цели, для которых вы находитесь здесь. Фирма и раньше служила осведомительным органом для нужд германского правительства, но теперь деятельность эта становится такой определенной и столь опасной, что я предвижу уже тот день, когда наша фирма будет закрыта по местным законам!

Вольф медленно оглянулся и вскинул глаза на Вотана. В этом взгляде было столько равнодушия, что Вотан махнул рукой и злобно хлопнул за собой дверью.

Для него более не было сомнений, что капитан ведет фирму к гибели и что его интересуют лишь те дела, которые угрожают большой опасностью как фирме, так и самому Вотану, как ни всесилен и влиятелен был он в этом крае.

«Я понимаю еще, — думал, сходя по лестнице, Вотан, — служить родине, осведомлять ее о том, что полезно для ее торговых и промышленных интересов, но служить другому государству, которое, может быть, завтра начнет войну с Россией — это чудовищно! Я не знаю, что думают эти господа в Берлине, давая такие полномочия Вольфу и поручая фирме такие опасные дела?»

Такие мысли тревожили старого Вотана во время всего его путешествия от берегов Тихого океана до Петербурга. Здесь он несколько успокоился. Он посетил германского посла, который, однако, в это время отсутствовал, так как был вызван в Берлин, и Вотана принял его старый знакомый, с которым он когда-то был в служебных и деловых сношениях. Этот старый знакомый был не кто иной, как все знающий в России советник посольства барон фон Луциус. Он сердечно приветствовал входящего в его кабинет Вотана на неизменном французском языке и, не давая ему вымолвить слова, сказал:

— Вас вызвали в Берлин? знаю, знаю! Там очень нуждаются в вас. Там вы встретитесь с двумя изумительными людьми, с которыми вам придется работать и у себя.

Дипломат, ласково и лукаво улыбаясь, долго говорил о делах, то придавая им характер большой, почти государственной тайны, то описывая их, как светские сплетни, и тогда рассказ его приобретал фривольный тон, полный полунамеков, рискованных анекдотов и модного остроумия.

Долго не мог старый Вотан заговорить. Но когда ему это, наконец, удалось, и он спросил о значении Вольфа в военно-политических кругах Берлина, — фон Луциус замахал руками и затараторил:

— Боже мой! Боже мой! Вольф! Да это восходящее светило! Лучший и преданнейший друг принца Генриха и его правая рука! Значение Вольфа? Да оно неограниченно, так как он находится в курсе самых затаенных и самых важных замыслов нашего правительства. Я вам скажу по секрету, что Вольф вместе с бывшими вашими служащими Шмидтом и Аурихом объездил всю Северную Америку и установил там осведомительные агентства, как в английской Канаде, так и во всех важнейших городах и стратегических пунктах Штатов. О таких агентствах даже не могло мечтать наше военное министерство. После того, как Вольф покончит дело в России, ему предстоит поездка в Англию и Францию. В Берлине признали необходимым реорганизовать всю осведомительную службу за границей.

Напрасно Вотан старался доказать, что столь сложная система шпионажа является очень опасной для фирмы, и что не в интересах правительства, чтобы фирма прекратила свое существование, а это неизбежно случится, если Вольф будет продолжать слишком злоупотреблять влиянием и связями торгового дома «Артиг и Вейс», — советник посольства и слушать не хотел.