Два моих порочных секрета (СИ) - Осетина Эльвира - Страница 48

— С ума сошла, — опешив, вглядываюсь в родные серые глаза. — С чего я буду на тебя злиться? И вообще, чего ты встала, проходи, ужинать будем. Я картофеля пожарила с курицей.

— Правда, не злишься? — почти шепотом переспрашивает она, и я вижу, как трясутся ее губы, а по левой щеке медленно спускается слезинка.

Забираю сумку с продуктами из ее рук, ставлю, на пол, и притягиваю к себе, очень крепко обняв. Мама у меня маленькая хрупкая, даже ниже меня ростом.

— Ты все сделала правильно, — говорю ей уверено. — Я очень благодарна тебе, за то, что не бросила, за то, что вырастила, и даже за то, что отказалась от наследства. Ты во всем была права, оно мне не нужно. Хватит разводить сырость, иди мой руки, и пойдем ужинать.

Размыкаю объятия и вижу, как мама смущенно стирает со щек набежавшие слезы.

Мне же почему-то плакать совсем не хочется. Странно. Думала, что, когда вернусь домой, тоже буду сырость разводить. Но… внутри настолько все заледенело, что даже слезинку выдавить не получается.

Пока ужинаем, рассказываю сильно урезанную версию событий, исключая из нее полностью свои близкие отношения с близнецами. Ни к чему ей это все знать. Совсем не к чему. Думаю, что эта история навсегда останется моей личной тайной. Моим двойным порочным секретом.

А мама рассказывает историю о том, как когда-то, много лет назад они с моей родной мамой — Мариной остались совсем одни. И ей пришлось, как старшей взять на себя опеку над моей тогда еще совсем юной матерью.

— Ей было всего тринадцать, а мне уже двадцать два. Я педагогический только-только закончила, и устроилась в школу учителем работать, когда наши родители погибли под колесами, какого-то пьяного лихача, — вспоминает тетя, с грустью. — Мне тогда срочно пришлось взрослеть, оформлять кучу документов и брать ее под опеку. Ох и сколько же я от нее подростковых истерик тогда натерпелась. — На лице мамы появляется теплая улыбка. — А потом она замуж за твоего отца выскочила. Любовь у него к ней была, какая-то слишком…, - она морщится и отводит взгляд в сторону. — Мне это тогда очень сильно не понравилось. Я сказала об этом Марине, чтобы она была осторожней. Но она и сама была какой-то словно осоловевшей. Ненормально счастливой, я бы сказала. — Мама опять грустно вздыхает. — А когда родилась ты, любовь твоего отца превратилась практически в одержимость. Роды прошли очень тяжело, Марина еще и стафилококк подхватила. Тебя выписали, а она еще два месяца в больнице провела. Твой отец тогда ходил сам не свой, весь почернел от недосыпа. Я тобой занималась, старалась не обращать внимания и его не беспокоить. А когда Марину выписали, я первое время еще пожила у них, да потом уехала. Хоть и не хотелось с тобой расставаться. До слез доходило. У меня то детей не могло быть. Я бесплодная.

— Что? — с удивлением смотрю на тетю. — Ты уверена?

— Конечно, — грустно вздыхает она. — Я же замужем была несколько лет. Муж сильно хотел детей. Я пошла проверятся, а мне врачи и выдали вердикт. Буквально за три месяца до гибели твоих родителей, я развелась со своим мужем. Оказывается, он завел любовницу, а она забеременела.

Подхожу к тете, сажусь рядом, и крепко обнимаю ее за плечи. Она, как и в детстве гладит меня по голове.

— Ты поэтому решила из Москвы уехать? — спрашиваю тихо.

— И поэтому тоже. Не хотелось смотреть на счастье своего мужа. Его любовницей была моя лучшая подруга, и соседка по площадке. А мне сводный брат твоего отца предложил к ним поближе перебраться, чтобы и ты на виду была, ну и мне помогать. От помощи Фреза я наотрез отказалась. Да и не хотелось, чтобы кто-то из знакомых, когда-нибудь тебе рассказал о трагедии произошедшей с твоими родителями. Мне Андрей предложил тебя удочерить, еще и с документами помог. И они оба с Лилей поклялись, что никогда не расскажут тебе правду о том, что ты не моя дочь. Кто же знал, что Фрезы сами нагрянут…

Проговорили мы с тетей почти всю ночь. Она рассказывала мне о том, как они жили с мамой после смерти родителей. О ее детских проделках. Сказала, что я очень сильно похожа на нее характером. В детстве я еще тем сорванцом была. Никак не могла устоять от всяческих глупых авантюр, и постоянно влипала в разные истории. А еще про то, что побоялась мне рассказать правду, когда Фрезы появились. Думала, что я еще не прощу…

Глупости, как можно не простить человека, который посвятил тебе всю свою жизнь?

Выходные проходят буднично. Мы с мамой, выспавшись, едем на дачу к Варко — проверить все ли там в норме. Хотя, чего там проверять, когда у них по соседству живут пожилая пара и за небольшую плату приглядывают за домом и немногочисленными посадками. Там я все два дня провожу на пляже возле небольшой речки, ловя последние теплые деньки уходящего лета, стараясь ни о чем не думать, и самое главное не думать о том, как иногда тоскливо сжимается сердце по двум моим порочным секретам.

К вечеру мы возвращаемся домой. В тайне, даже от самой себя, надеюсь, что близнецы ждут меня у подъезда, чтобы… что? Поговорить? Попросить прощения? Вернуть меня? А смогу ли я вернуться и простить? Даже сама не знаю, чего хочу…

Но меня никто не ждет. Ни возле подъезда, ни возле квартиры.

А утро понедельника так еще больше убеждает меня в правильно принятом решении, правда на душе становится еще горше. Ведь Фрезы ведут себя так, словно и не было между нами вообще ничего. Словно Алекс не предлагал мне выйти за него замуж, а потом прилюдно отказался. Словно и не говорила я с их «ангелом хранителем» и самое главное, не занималась с двумя мужчинами одновременно сексом.

Сухим голосом, Лев дает мне задание на день — перепечатать документ с их пометками, и близнецы куда-то оба исчезают.

Начальства на работе так и нет. Вархеевы оба, что дочь, что отец решили, видимо тоже в отпуск уйти… Да мне откровенно наплевать.

На исправления в документе у меня уходит не больше часа. И весь рабочий день я вообще ничего не делаю.

Братья Фрезы даже к вечеру не появляются, и домой я уезжаю, как обычно на своей горячо любимой маршрутке. Вечерняя давка и суета, немного отвлекают меня от грустных мыслей. Вот только ночью я опять начинаю тосковать. Глупое сердце никак не хочет забывать близнецов. Хотя последние наверняка про меня уже и не думают, и нашли себе какое-нибудь другое развлечение. Последняя мысль отдается в душе глухой болью.

В таком же рабочем темпе «ничего не деланья», отсутствия на работе семейки Вархеевых, полного игнорирования близнецами меня, и моих тоскливых холодных ночей, проходит почти две недели ровно до возвращения Андрея Николаевича. Ну не совсем конечно полного игнорирования. Они утром дают мне какую-нибудь ненужную бумажку, которую я должна перепечатать, и исчезают до следующего утра.

Если честно, то за эти две недели, я чуть на стену от безделья не лезу. Андрей Николаевич никогда не давал мне возможности сидеть без дела, не перегружал конечно работой, но и не слишком-то жалел. А за эти дни я себя совершенно бесполезным существом почувствовала.

Даже стыдно было в конце месяца зарплату получать, еще и с премиальными.

Дочь Андрея Николаевича выписали из больницы, и она пошла на поправку. Потому он и вернулся к работе. Правда Лилия Марковна, пока еще не вернулась. Осталась помогать по хозяйству и до полного выздоровления. Так сказала мне мама вечером. А утром случалось вообще нечто невероятное.

Прихожу на работу и вижу совершенно необычную сцену.

Нашего генерального директора вместе с дочерью выводят в наручниках из кабинета полицейские. Обоих!

Во все глаза смотрю на эту сцену, впрочем, не я одна. Весь персонал, как раз пришел на работу и с открытыми ртами толпится на первом этаже, еще не успев дойти до своих рабочих мест.

Здесь же стоят Фрезы, и Андрей Николаевич.

Причем у Фрезов с моим дядей (как уже выяснилось), взгляды совсем не удивленные, а скорее безразличные.

— Всех сотрудников просим собраться в актовом зале прямо сейчас, у нас для вас несколько объявлений, — говорит Алекс, когда дверь за сотрудниками полиции и арестованными закрывается.