Заклятая невеста (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 46

Маска Золтера обжигала, как если бы он в самом деле приложил к лицу раскаленный металл. Была у элленари, управляющих стихиями, такая казнь: заковать в доспехи и раскалить их докрасна, держать приговоренного в них до тех пор, пока он не уйдет за грань в жутких мучениях. В том, что Лавиния сегодня бросила ему в лицо, была истинная правда. Поцелуй, от которого он не сумел удержаться, принадлежал не ему. Не ему принадлежали все их разговоры и любые чувства, которые она испытывала.

И это сводило с ума.

Сводило, сводило и свело.

Когда их мир был полон жизни, элленари были полны чувств. Чувства, которые испытывали люди, не шли ни в какое сравнение с тем, что могли испытать они. Если радость — то бесконечная, как вереница миров и раскинувшееся над головами небо, если ненависть — то глубокая и черная, как сама смерть, как ее ледяное сердце. Если любовь… Про любовь Льер знал от матери. Она говорила, что помнит, как впервые повстречала отца, и что Арка благословила их именно в ночь схождения луны и солнца.

Отец вырос вместе с Золтером, они были друзьями, и долгое время именно он помогал повелителю Аурихэйма сдерживать надвигающуюся пустоту. Самую страшную из существующих во всех мирах силу, способную даже Смерть поглотить без остатка.

Однажды отец не вернулся: пустота завладела им и увела за грань, а Льеру, тогда еще совсем неопытному юнцу, Золтер предложил занять пост главнокомандующего. Военное дело было у них в крови, и он согласился, не раздумывая. Что касается матери, она перенесла удар гораздо легче, чем могла бы.

— Если бы во мне было столько чувств, как когда мы вошли под Арку, — сказала она, — я бы умерла в тот же миг, когда его сердце остановилось.

Но чувств не было.

Не было чувств и в нем, вот только сегодня, глядя на нее, он чувствовал. Она — тоже, иначе не опустилась бы перед ним на колени. Мать никогда и ни перед кем не склонялась.

Чувства.

Откуда им взяться в мертвом, угасающем мире?

Откуда, если не от хрупкой, бессильной смертной? Смешно.

Тем не менее смешно ему сейчас не было. Рядом с Лавинией он терял контроль, рядом с ней он переставал быть самим собой (и речь шла вовсе не о личине Золтера). Нет, он просто становился кем-то другим. Другим Льером, которого раньше не знал, которого не понимал, и именно это, странное чувство, слабость — обрушилось на него с силой глубинной тьмы.

Он не хотел меняться.

Он не хотел чувствовать, не хотел что-то испытывать по поводу того, через что должен был просто перешагнуть.

Должен — значит, перешагнет.

— Отправь аэльвэю Орстрен в ее владения, — коротко приказал Льер. — И поставь печать, чтобы Двор не пропустил ее в следующий раз.

— Мой повелитель. — Наргстрен склонил голову, но в глазах заговорщика он уловил короткую искру раздражения.

Впрочем, эта искра не значила ровным счетом ничего, и Льер отвернулся: разговор был закончен. С Лавинией тоже.

Он сделает то, что обещал, но до того — никаких послаблений.

Ни ей, ни себе.

Если она его возненавидит, это будет очень кстати. По крайней мере, когда все закончится, у него останется хотя бы ее ненависть. Теперь уже точно его.

Безраздельно.

После случившегося меня посетило странное чувство. Развод с Майклом ударил по моей гордости (или, точнее сказать, по тому, что я ею считала), но чем больше сейчас задумывалась о наших с ним отношениях, тем больше убеждалась, что любви там не было. Все это было навеяно чарами элленари, вся моя влюбленность, начиная с первого танца и тайных поцелуев украдкой. Впрочем, о поцелуях лучше не думать. Майкл всегда делал это так, будто стеснялся, а может, просто не умел целоваться — под магией места для стеснения не остается.

Магия магией, но я даже ее не чувствовала, зато чувствовала усталость. Глухую тоску и, пожалуй, на этом все. В таком состоянии меня и застала Лизея.

— Доброе утро, аэльвэйн! Вы сегодня рано… — Элленари наткнулась взглядом на ошейник, браслеты и замерла.

Я же прислушалась к себе и поняла, что по этому поводу тоже ничего не испытываю. Такое абсолютное ничего, какого моя магия просто не предполагала. На лице Лизеи и то отражалось больше чувств, что, несомненно, было очередной странностью. Великая раса элленари не чувствует, в этом меня неоднократно пытались убедить… словами. Зато вчера убедили действиями, и с этим, похоже, остается только смириться.

— Мне очень жаль, — тихо сказала девушка, и мне захотелось запустить в нее чем-нибудь тяжелым.

— Не надо меня жалеть, — это прозвучало резко, и Лизея кивнула.

— Я жалею не вас. Я сожалею о том, что все так получилось. Не стоило вам ему возражать.

Я усмехнулась.

— За что тебя выгнали из семьи?

Она вздрогнула, словно я ее ударила. Но потом все-таки произнесла:

— Я отказалась выйти замуж за того, кого выбрал отец.

М-да. Мир другой, а в головах все то же. И они еще будут меня убеждать в том, что у них все не как у людей.

— Ты молодец, — сказала я и отвернулась от зеркала, чтобы не видеть ее лица.

Хотя не была уверена, что она молодец, и вообще ни в чем не была уверена. Ее имя упоминали заговорщики: именно Лизея сообщила про мой узор, но вряд ли она была в курсе заговора. Особенно учитывая, что появилась при дворе Золтера недавно, и вряд ли могла участвовать в том, что началось задолго до ее появления.

— Вы тоже молодец, — неожиданно донеслось сзади. — Не представляю, что бы я делала на вашем месте.

— Скучаешь по семье? — я по-прежнему смотрела на свои руки.

— Нет. — Тишина. — Может быть… немного. По сестрам.

— У меня тоже есть сестра. И брат, — не уверена, что это вообще было кому-то интересно, но мне просто нужно было это сказать.

— Они младше вас?

— Старше, — я наконец-то повернулась к ней.

— Намного? — Лизея положила платье на постель и приблизилась.

— В нашем мире намного. Для вас, наверное, это сущий пустяк.

Винсент и Тереза действительно были значительно старше меня по человеческим меркам. Не представляю, с какой радости я вообще появилась на свет, если матушка и отец были так далеки друг от друга. У них уже был Винсент — достойный наследник, и Тереза, наделенная сильнейшей темной магией. В отличие от матушки, отец был на магии просто помешан, об этом мне рассказывал Винсент. Он не чурался прогресса, но предпочитал изучать то, что в нашем мире медленно угасало.

— Не знаю. Не уверена, — Лизея улыбнулась. — Рядом с вами все пустяки становятся важными.

— О чем ты?

— Мне казалось, что разорванная родовая связь для меня ничего не значит. Но теперь я понимаю, что это не так.

— Вряд ли это связано со мной.

— Может быть, и нет. Но раньше я не… — она запнулась. — Не знаю, как это объяснить. Давайте я лучше помогу вам привести себя в порядок.

— Не стоит, — остановила я. — Не уверена, что я сегодня куда-то пойду.

— Но если его аэльвэрство…

— Я не желаю его видеть и с ним разговаривать.

Лизея открыла рот. Потом его закрыла. Потом все-таки выдохнула:

— О…

— Прости за то, что спросила у тебя о семье. Я не должна была.

Она моргнула.

— Вы что, сейчас извиняетесь?

Я вздохнула.

— Мне очень хочется верить, что да.

Хочется верить, что я еще на это способна.

Элленари не нашлась с ответом, как раз в это время из-под кровати вылез Льер. Тот, который нормальный, потянулся, зевнул во всю зубастую пасть и уставился на нас.

— Погуляешь с ним? — спросила я у Лизеи, которая ощутимо напряглась. — Он не причинит тебе вреда.

— Вы что, правда не собираетесь выходить? — уточнила она, неверяще глядя на меня. — Даже если его аэльвэрство вас позовет?

— Правда, — ответила я. — Тем более что выходить без разрешения мне запрещено, а бегать к нему по его приказу у меня нет ни малейшего желания.

— И что мне ответить, если он попросит вас привести?

Я пожала плечами.