Заклятая невеста (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 43

— Желание ничто не способно истребить. Если оно искреннее, — заметила я.

— Да, ты права. — Признание моей правоты от Золтера звучало еще более странно, чем все остальное. Тем не менее, чем ближе становились распахнутые двери и внутренний двор, залитый иссиня-черным пламенем и вспышками молний, тем больше мне становилось не по себе. Поэтому я предпочла продолжить:

— Вы сейчас про искренность или про стихии?

— И про то, и про то.

— А что насчет сил хэандаме?

Он усмехнулся.

— Силы хэандаме возникли, как полная противоположность магии. На них не способны повлиять ни смерть, ни жизнь.

— Тем не менее они умрут вместе с Аурихэймом, если мы ничего не сделаем?

«Мы» сорвалось с моих губ случайно, но взгляд Золтера после них оказался слишком глубоким. К счастью или не очень, мы уже шагнули во двор, и рев толпы взмыл ввысь, чтобы с грохотом обрушиться по стенам замка на нас.

Элленари приветствовали своего повелителя.

Мне было не привыкать к местным развлечениям, но все же сейчас я поморщилась. Среди пестрой толпы, ожидающей расправы над женщиной, с которой танцевали в одном зале и которой говорили комплименты, мне не был никто интересен. По большому счету, мне здесь вообще ничто интересно не было, но я не без потайного злорадства представляла, как вытянутся их лица, когда я отпущу магию.

Аурихэйм не признает смертных, Аурихэйм не признает смертных.

Сегодня посмотрим, кто и кого здесь не признает.

Сделать все нужно было до того, как начнется наказание, и в идеале наказание не должно было бы состояться, но меня все равно потряхивало.

— Ты такая напряженная, Лавиния.

— А вы такой отзывчивый! — огрызнулась я.

Особенно когда увидела помост.

Да что ж за раса-то такая, а! Вечно им надо над кем-то показательно издеваться.

— Снова думаешь о том, насколько мы мерзкие? — хмыкнул Золтер.

— Как вы угадали?

В прошлый раз меня сопроводили к трону, на котором он восседал, в этот раз мы шли к нему вместе, вот только соседнего кресла больше не было. Разумеется, я же больше не будущая королева, а так, пленница. Пленницам не положено сидеть, им вообще ничего не положено.

— Видимо, ты плохо знакома с историей. Публичные казни были любимой забавой смертных в Темные времена.

— С историей я знакома хорошо, но в Темные времена у людей было помутнение рассудка из-за давлеющей власти магии. У вас оно, здесь, кажется, не проходит.

Золтер снова хмыкнул, и, когда мы приблизились, опустился на трон. Ни один мужчина (достойный, я имею в виду) в Энгерии не позволил бы себе сесть, когда стоит женщина, но с достоинством у них тут большие проблемы. Боюсь, что не только с достоинством.

Чувствовать магию, как вторую суть, было необычно, но я уже начала привыкать. По крайней мере, сейчас, когда напряженная, вглядывалась в арку, из которой в сопровождении двух стражей вышла Ирэя. Чем ближе они подходили, тем сильнее внутри натягивалась невидимая струна. Раскаленные волосы принцессы полыхали в ночи, а вот лицо было неестественно-белым.

Я глубоко вздохнула, когда она поднялась на помост. В нашу сторону элленари не смотрела, но когда Золтер вскинул руку, и над двором растянулась тишина, я увидела, как ее ногти вонзились в ладони.

— Поскольку оскорбление, нанесенное аэльвэйн Лавинии моей кузиной, касается лично ее, — его голос ворвался в шипение плетей, готовых обрушиться на спину Ирэи, — я счел верным предоставить ей самой решить, какого наказания достойна Ирэя. Аэльвэйн Лавиния?

Тишина, повисшая после этих слов, оказалась гораздо более громкой, чем можно себе представить. Взгляды, обращенные на меня, были весьма говорящими — изумленные, яростные, полные неверия. Они скользили по мне, тяжестью опускались на плечи, оплетали, как паутина. Тем не менее из толпы не донеслось ни звука: как Золтер и говорил, оспаривать его слова не решались.

Ирэя все-таки повернулась к нам. Точнее, повернула голову, и взгляд ее горел такой ненавистью, какую мне не доводилось видеть еще никогда. Подозреваю, что отданное в руки смертной право решать ее участь само по себе оказалось гораздо более страшным наказанием, чем боль, которую могла причинить плеть.

— Я не желаю наказания для ее аэльвэйства.

В тишине мой голос прозвучал очень громко, а мне так вообще показался оглушающим.

— Ты уверена, Лавиния?

— Уверена, — отозвалась я, выравнивая дыхание и мысли.

Ко взглядам после развода с Майклом мне не привыкать, а остальное… С остальным я справлюсь.

— Освободите ее аэльвэйство, — последовал приказ. — Надеюсь, Ирэя, ты сделала выводы.

— Сделала, кузен. — Ее голос больше напоминал шипение, тем не менее она изобразила местное подобие реверанса, после чего слетела с помоста. Вторя отзвучавшему эху, растаяла плеть.

Еще мгновение — и момент будет упущен, поэтому я раскрылась навстречу бьющейся во мне магии.

— Ваше аэльвэрство. — От толпы отделилась женщина-элленари.

Она шагнула вперед, и в меня ударило тьмой. Я даже не сразу поняла, что исходит она от Золтера: его лицо стало каменным, как окружающие нас стены, взгляд потемнел до глубин черной и беспощадной смерти.

Сейчас было самое время отпустить магию, но я не могла, горло словно сдавила невидимая рука. Направляющаяся к нам женщина чем-то (возможно, идеально ровной спиной и умением держаться) отчаянно напомнила матушку. Одежды, ничуть не похожие на вольные наряды элленари, были ближе к наряду княжны Загорья: плотная темная ткань, тронутая лишь пылью серебряного рисунка. Невысокая, с узорами на скулах, от которых я почему-то не могла отвести взгляд, женщина приблизилась, и мне стало нечем дышать.

Иссиня-черные волосы, водопадом расстелившиеся по хрупким плечам, глаза глубокой, насыщенной синевы.

Как небо перед рассветом.

Элленари была невыносимо похожа на Льера.

В тот миг, когда я об этом подумала, женщина словно надломилась и встала перед Золтером на колени.

— Ваше аэльвэрство, — голос ее тоже казался надломленным, — я прошу вас о милосердии. Позвольте моему сыну вернуться домой.

Надо было что-то сказать или сделать, но я замерла. Только чувствовала, как бьется вместе с магией мое сердце, и кажется, его грохот был слышен каждому из собравшихся. Потому что тишина снова стала глубокой и вязкой, и даже молнии, разрезающие черное небо, крошились с треском.

— Поднимитесь, аэльвэя Орстрен, — голос Золтера ударил подобно грому. — И немедленно покиньте мой двор.

Что?

— Ваш сын был казнен и останется здесь столько, сколько я того пожелаю.

В глазах женщины мелькнуло отчаяние. Сродни тому, которое я видела в глазах матери лишь однажды: когда Винсенту сообщили о том, что Тереза добровольно отправилась к Эльгеру, чтобы спасти мужа. Брат всегда оберегал нас от такого рода известий, но в тот раз предпочел сказать правду.

— Пожалуйста.

— Уведите ее.

Этот короткий приказ прозвучал как пощечина, а я резко развернулась к нему:

— Как вы можете?!

Золтер перевел на меня взгляд. До ужаса медленно, но сейчас впору было радоваться тому, что это произошло так — клубящаяся в нем смерть повторно перекрыла дыхание, а ее тяжесть ударила в грудь, на миг разделяя с собственной магией.

К нам уже приблизилась стража, поэтому я бросилась к женщине, чтобы помочь подняться. Она взглянула на меня даже без удивления — равнодушно, как обреченная, но руку мою приняла. Правда, стоило ей выпрямиться, тут же отстранилась, оттолкнула попытавшегося взять ее под локоть элленари и направилась к арке ворот. Я смотрела ей вслед, чувствуя, как внутри все переворачивается.

Магия жизни считается даром, но и подводные камни в ней тоже есть: чужие чувства. Сейчас чувства этой женщины приближались к тому, что я видела, к выжженной, страшной пустоши.

— Ваше аэльвэрство…

— Руку, — последовал приказ.

На этот раз все было как всегда: не дожидаясь моего согласия, поднявшийся Золтер сдавил мои пальцы и устроил на сгибе своего локтя. Вспышка — и портал уже отрезал нас от толпы и от матери Льера, чье лицо до сих пор стояло перед глазами.