Заклятая невеста (СИ) - Эльденберт Марина - Страница 41

Прежде чем эта мысль успела окончательно оформиться и придавить меня своей тяжестью, из-за спины донеслось:

— Аурихэйм умирает.

Умирает. Если вспомнить, что я видела и чувствовала в лесу. В лесу, которому обещала помочь. Нет ничего удивительного, что все это просто вылетело у меня из головы, но если бы я на минуту остановилась и задумалась, сложила два и два…

Обернулась, чтобы встретить взгляд Золтера, в котором сейчас не было тьмы. Скажем так, в нем не было ничего из того, что я помнила по нашему предыдущему общению.

— Ты права, Лавиния. Мы мертвы, или очень скоро будем. Подобно тому, как ваши маги сейчас заряжают своей силой артефакты, элленари впитывают магию Аурихэйма. Пять тысяч лет назад был нарушен баланс, из-за чего смерти стало больше, чем жизни, и это породило Первозданную пустоту. Она пожирает наш мир, как ржавчина металл.

Я отпустила котенка и обхватила себя руками, потому что очень хорошо помнила эту первозданную пустоту. Абсолютное ничто. Холод, боль, забвение — но это мои чувства, когда я ее увидела, а что чувствует тот, кто попал под ее действие?

— Зачем вам нужен был мой ребенок?

— Он мог все изменить.

— Я не понимаю.

— Он мог стать артефактом, соединяющим два мира. Позаимствовав силу жизни из мира смертных, мы могли воскресить Аурихэйм.

Вот теперь меня пробрало основательно:

— Что значит — стать артефактом?

— То и значит, Лавиния. По достижению шести лет, когда твой сын набрал бы полную силу элленари, соединившего жизнь и смерть, он бы раскрыл разделяющие наши миры границы. Арка и точное соблюдение условий ритуала требовались для того, чтобы ребенок родился сильным и смог удержать потоки магии, текущие сквозь его тело.

— Но я — смертная, — напомнила я.

— Магия в мире смертных сильнее всего цеплялась именно за женщин. — Золтер усмехнулся. — Ты и твоя сестра — прямое тому доказательство. Ты замечала, что у ваших мужчин чаще всего нет определенного вида магии? Твой брат использует знания армалов, но в нем нет истинной силы. Его кровь — его сила. Кровь, в которой течет магия, разбавь ее — и ничего не останется, ваша сила, твоя и Терезы — истинная. Армалы и мааджари — элленари, пришедшие в ваш мир, чтобы жить среди смертных, но увы. Магия рождена в Аурихэйме, и по ту сторону границы она слабела, с каждым тысячелетием. Поэтому мы оставили людей с их историей и ушли.

У меня сейчас голова лопнет. Нет, правда. Если бы на моем месте была Тереза, которая разбиралась в магии, как я в растениях… но нет, Терезы на моем месте быть не могло. Несомненно, к счастью.

— Я не совсем поняла про ребенка и артефакт.

— Тебе и не надо ничего понимать, Лавиния. Ребенка не будет, — коротко отозвался он.

Коротко и как-то резко, как если бы пожалел, что все это сказал.

Не сказать, что я сильно обрадовалась такой новости. То есть да, в общем-то, обрадовалась, потому что определенного рода надежду это внушало, но радость перед лицом того, что гибнет целый мир меркла мгновенно.

— Я могла бы помочь иначе, — сказала я. — У меня магия жизни, и там, в лесу …

— Ты, — он посмотрел на меня сверху вниз, — могла бы помочь иначе? Ты, Лавиния — там, где не справились поколения элленари?

Сколько себя помню, меня никто не принимал всерьез. Даже Тереза и Винсент, хотя они и учили меня магии, но их магия — это было глубоко, а моя — так, поверхностное баловство. Для них я просто обожаемая младшая сестренка, Лави, тепличный цветочек, который надо оберегать и с которого надо сдувать пылинки. А ведь магия жизни способна творить чудеса.

Буквально.

— У любой задачи есть, по меньшей мере, два решения, — сказала я.

— У этой нет.

— Моя гувернантка тоже так считала, — я хмыкнула и сложила руки на груди. — Когда я решила заданную мне задачу другим способом, она полчаса пыталась найти ошибку, а потом наказала меня за лишнее для леди своеволие. Но это моя гувернантка, а вы — правитель, который ищет возможность спасти свой мир. Вам не кажется, что стоит позволить мне…

— Нет.

За спиной раздался грохот: котенок все-таки попытался добраться до бабочки, но что-то не рассчитал и свалился.

— Золтер, послушайте, — выдохнула я, поморщившись от резанувшего слух имени. — Вы ведь действительно правитель. Вашему миру нужна помощь. Это…

Я указала на бабочку.

— Это что-то да значит, верно? И то, что я смогла создать портал…

— Довольно. — Голос он не повысил, но от прозвучавших в нем интонаций — подавляюще-властных, желание говорить дальше пропало. — Мои решения под сомнение не ставят, Лавиния. Надеюсь, ты это запомнишь, когда в следующий раз соберешься выйти из комнаты. И да, на наказании Ирэи тебе придется присутствовать. Сегодня вечером.

Он вышел, а я с трудом подавила желание запустить в закрывшуюся дверь чем-нибудь потяжелее.

У-урод! Какой же он все-таки урод!

Прошлась по комнате, сжимая и разжимая пальцы. Итак, что у нас получается? Заговорщики уверены, что Золтер что-то задумал, но Золтер говорит, что я теперь бесполезна, и что ребенка не будет. Больше того, не хочет даже подпускать меня к тому, что творится в Аурихэйме. Заговор, кажется, его тоже совершенно не волнует, он не спросил у меня никаких деталей или имен. Хотя одно имя во время несостоявшегося похода в библиотеку я все-таки услышала: Наргстрен. Собеседник этого Наргстрена считает, что я здесь не просто так, но…

Вот ведь ирония — магия в нашем мире сильнее всего «цеплялась», выражаясь словами Золтера, именно за женщин, и именно в женщинах ее сильнее всего подавляли. Отказывались развивать, заставляли сходить на нет, сбивали малейшую искру и тут же ее тушили. Не потому ли мы сейчас имеем то, что имеем? Угасающую магию, которую не удается удержать.

Да, артефакты заряжаются, но что будет, когда магия в нашем мире иссякнет вместе с последним магом?

Я потерла виски.

Тереза, Винсент, как же мне не хватает ваших знаний. Вы бы в два счета решили эту задачку, не говоря уже про Эльгера… Хотя он уверен, что дело совсем в другом.

Я снова прошлась по комнате, отогнала котенка от бабочки, которая полетела в ванную, и резко остановилась. Так резко, что чуть не упала: чтобы удержать равновесие, пришлось ухватиться за столбик кровати.

Просто я только что осознала, что слышала разговор элленари через полог безмолвия.

Амалия продолжала плакать. Если честно, я уже сомневалась, что поступила правильно, когда просила у его аэльвэрства разрешения ее увидеть: стоило мне войти, у сидевшей в кресле девушки задрожали губы, и она разрыдалась. На этот раз магией я не стала пользоваться, потому что магия способна принести лишь кратковременное облегчение, проблему она не решает. А проблема была, и существенная.

— Мы никогда отсюда не выберемся, — всхлипывала Амалия. — Вы обещали, что сможете вытащить нас, но мы по-прежнему здесь.

И ничего так, что с моего обещания прошло не больше пары дней?

— Амалия, я всегда держу свое слово.

— И как вы собираетесь это сделать? — Девушка подняла опухшее от слез лицо. — Как вы собираетесь пересечь границу Аурихэйма, если сами сказали, что сделать это может только элленари?!

Каюсь. Сказала. В прошлый раз.

— Амалия, ко мне в сон приходил месье Эльгер. Сильнейший маг нашего мира. Он сказал, что я меняюсь, и что нам нужно понять, что со мной происходит…

Хорошо бы сделать это до того, как я пойму, что мне делать с умирающим Аурихэймом. Его аэльвэрство слушать меня не стало, но после нашего разговора я не могла перестать думать про плачущий лес: олицетворение того, что происходит с домом элленари. Если бы у меня только было побольше сведений — например, о том, что нарушило баланс. Вот только откуда их взять? Если теперь по любому поводу надо спрашивать Золтера.

— Месье Эльгер?

— Эрик Эльгер. Герцог де ла Мер.

Амалия судорожно сцепила пальцы. Имя герцога де ла Мера в высшем свете не знал только… ладно, его знали все. Как ни парадоксально, преимущественно из-за его отца, который собирался занять трон Вэлеи, а после залить кровью мир ради возрождения магии. В связи со всем, что я узнала, мне вдруг стало интересно, как он собирался это сделать? Или в знаниях мааджари об элленари было чуть больше, чем где бы то ни было?