Колючее счастье (СИ) - Чёрная Ника - Страница 33

Они оба не удержались, не сговариваясь потянувшись друг к другу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Сколько всего было вложено в этот поцелуй! Это была квинтэссенция пережитого за все прошедшие годы. В нём соединились воедино все терзания и обиды, все желания и надежды… Месть и немая мольба, горечь потерянного времени и сладость обретённого мгновения, холод разбитых надежд и жар запретного мимолётного удовольствия.

Как только Святослав притянул её ещё ближе, руки Женьки тут же взметнулись выше. Но нет, не для того, чтобы оттолкнуть… Она порывисто зарылась пальцами во влажные от подтаявшего снега волосы, еле сдерживаясь, чтобы не схватить его мёртвой хваткой, не прижать к себе со всей возможной силой, будто этим можно было переломить ход событий, заставить себя забыть всё, что было сделано в прошлом и что будет — в будущем. Она поняла, что готова дать им тот шанс, о котором говорила Маринка. Готова простить, и… будь что будет…

Но не вышло.

Слава с горькой досадой, зажмурившись на миг от осознания, что делает что-то не то, оторвался от неё. Прервал поцелуй.

Он готов был схватиться за голову и зарычать. На себя, на Женьку, на всю грёбаную вселенную!

Но вместо этого лишь тяжело дышал, не зная, что делать, как быть дальше…

Он отстранился и устремил глаза ввысь.

Женя не стала препятствовать.

Было тихо. На разгорячённые лица сыпались слетающие с ветвей обступивших их деревьев снежинки, тут же превращаясь в маленькие сырые капли.

— И? — горько усмехнувшись, посмотрела на него Евгения.

— Прости. Мне не стоило этого делать, — произнёс Слава, то ли стирая ладонью влагу с лица, то ли прогоняя наваждение.

— Ну почему же? Тебе этого хотелось, я была не против… — слегка истерически рассмеялась Женя. — Скоро ты станешь несвободным, окольцованным мужчиной, и вот тогда ни-ни… А сейчас… Наслаждайся свободой, братец! Пока она у тебя есть. Обещаю, я ни слова не скажу твоей невесте! — уязвлённую Женьку несло.

Святослав же ничего не ответил на провокацию. Только напрягся ещё сильнее. Он сделал шаг назад и резко развернулся, намереваясь продолжить путь домой. Потому что сдерживаться было тяжело, но позволить зайти всему слишком далеко — смерти подобно. Нет. Нельзя. Станет только хуже. Всем без исключения.

— Эй, стой! — дёрнулась Женя вдогонку. — Так нечестно! Не убегай от разговора!

Стиснув зубы, Слава остановился. Евгения тоже притормозила, не решаясь обогнуть напряжённую фигуру мужчины.

— Ты ведь не любишь её, — без обиняков бросила она ему в спину. — Зачем?

— Всё слишком сложно, — после возникшей паузы, выдохнул Святослав, обуздав наконец раздирающие его на части эмоции. — Слишком сложно. Я дал слово, и не могу от него отступиться.

Опять это избитое «всё сложно», словно дурацкий статус в соцсетях! Сколько раз за сегодня она сама произнесла это «сложно»…

— Слово… — тихо повторила Женя. — Слово? — уже громче. — И ты готов поставить на кон собственное счастье… собственную жизнь? А заодно и мою? Из-за одного долбаного слова? Обычного набора букв?

— Это не обычный набор букв, Жень… Всё гораздо сложнее… — опять повторил он это «сложно», поворачиваясь к ней лицом. — Прости. Я не могу по-другому. Просто прими как данность. Я не могу.

О, как ей сейчас хотелось вцепиться ногтями в эту физиономию! Встряхнуть, наорать, надавать пощёчин! Но она лишь зажмурилась, сдерживая вихрь нахлынувших эмоций. А когда открыла глаза, Святослав уже развернулся и размашисто шёл прочь.

38

Домой они добрались в молчании, словно не было ничего и быть не могло. В полной тишине избавившись от промокшей верхней одежды, обоюдно избегая любых взглядов и точек соприкосновения, разошлись по собственным комнатам.

Сон не шёл. Лихорадочное возбуждение, захватившее Евгению, не давало расслабиться. Ей нужен был душ, она физически ощущала необходимость смыть с себя терзавшее её напряжение. Выждав полчаса — ей не хотелось больше пересекаться со Славой, и тем более с кем-то из домашних, она сквозь приоткрытую дверь прислушалась к тишине, воцарившейся в доме, и решилась на вылазку в ванную комнату. А потом долго стояла под горячими струями, пытаясь навести порядок в голове. Выходило плохо.

Снова оказавшись в постели, Женя какое-то время проворочалась, но поняла, что уже не сможет заснуть. Её вновь посетило дикое желание просто-напросто свалить из родительского дома по-тихому, никому ничего не объясняя. Прямо сейчас, глубокой ночью, без свидетелей. Но это было невозможно — алкоголь, выпитый на посиделках у Кедровых ещё не выветрился из крови, пусть и чувствовала она себя абсолютно трезвой. Но, смотря правде глаза, Евгения понимала, что за руль в таком взвинченном состоянии садиться чревато, особенно с учётом того, что сейчас творится на дорогах. Нужно ждать утра, и точка.

Потянувшись к тумбочке за телефоном, чтобы глянуть на время, Женя не нашла его там. Не нашла и позже, когда зажгла свет, обшарила комнату и карманы. Похоже было, что мобильник, прихваченный с собой в ванную в кармане джинсов, она, выложив, так и оставила там, прямо на небольшом комоде для полотенец и всяких мелочей. Чёрт!

Тихо крадясь по полуосвещённому ночным бра коридору, Женя поравнялась с дверью общей ванной на этаже и уже потянулась к ручке, как дверь эта распахнулась.

Закон подлости работал безотказно. Сводному брату, видимо, тоже не спалось.

Они встретились взглядами. Но спустя мгновение Женя уже перевела свой на плечо Святослава. На татуировку, начинающуюся от основания шеи и перетекающую на руку и часть груди мужчины. Мужчины с весьма притягательными формами — от юношеской угловатой худощавости не осталось и следа, и перед ней была фигура с рельефом мышц, которые явно знали, что такое спортивный зал. Осознав, что неприкрыто пялится на Славу, Женя нервно сглотнула и снова подняла глаза уже от самой кромки полотенца, держащегося на бёдрах, скользнув по упрямо стиснутым губам, пробивающейся тёмной щетине на щеках, напряжённым скулам, чуть приподнятой в немом вопросе брови над острым взглядом серых глаз.

— Пройти дашь? — тихо произнёс братец.

«Не будь дурой, дай вам двоим шанс. Не упусти возможность, пока она ещё есть» — рефреном звучал в голове голос Маринки.

Неожиданно для самой себя Евгения отрицательно помотала головой. Её рука взметнулась и легонько упёрлась в грудь Святослава, заставляя того отступить внутрь ванной.

Когда за ними закрылась дверь, Женя, огладив рукой и взглядом плечо мужчины с изображённым на нём рисунком, с нескрываемым удивлением поинтересовалась:

— Треш-полька?*

— Разбираешься? — не менее удивлённо спросил Слава.

— Интересуюсь, — пальцы Жени продолжали своё исследование открывшейся картины. — Не очень-то в твоём стиле.

На ум пришли старые рисунки сводного брата, не имеющие ничего общего с тем, что было набито на его теле сейчас. Его выбор действительно удивил Евгению… Возникло ощущение двойного дна в шкатулке под названием «внутренний мир Серебрякова». Ведь получается, под внешним лоском, под строгими дорогими костюмами, брендовыми рубашками с запонками и стильными галстуками, от окружающих всегда скрыто нечто иное, диаметрально противоположное образу молодого успешного бизнесмена… Его татуировка была вызовом обществу, она ломала сложившиеся каноны и стереотипы. Хаотичные чёрные и красные мазки краски, разбросанные тут и там обрывки текста, на плече — скалящийся череп с глубокими провалами глазниц, на груди — закрученный в бесконечную спираль циферблат часов. Агрессивно и вызывающе, но при этом невероятно притягательно…

— Вкусы меняются, — Святослав перехватил её руку, стиснув чуть сильнее, чем следовало.

Женя оторвалась от изучения рисунка, за секунду до этого выловив одну лишь фразу, бывшую лейтмотивом всего изображения. Фразу, которая решила всё.