Переписать сценарий (СИ) - Васильев Сергей Викторович - Страница 23

После была прогулка по Токио и музей Оригами, который Симона мечтала посетить. Потом еще одно кафе, где они просидели до глубокой ночи, разговаривая обо всём на свете, перескакивая с темы на тему, и совершенно забыв о цели встречи. И только перед расставанием, когда Ник спросил, для чего очаровательной девушке понадобилась столь диковинная посудина, Симона вздохнула, долго и пристально посмотрев в его глаза, тихо сказала: «Ты, может быть, не поверишь, но мне очень нужно попасть в прошлое»…

Великий князь Александр Михайлович покидал августейшее совещание в состоянии полной прострации. Если раньше от его предупреждений лениво отмахивались, то сейчас выставили клоуном и откровенно подняли на смех его аргументацию, предрекающую грядущую катастрофу на Дальнем Востоке.

А ведь он выложил всю информацию, полученную из будущего — по поводу уязвимости КВЖД и крепости Порт-Артур, небоеспособности флота и армии. Упомянул и неразумное отвлечение ресурсов на проекты с сомнительными подрядчиками, в которых бесследно растворяются казённые деньги. Однако достучаться до разума Императора не получилось. Присутствующий на совещании Генерал-адмирал русского флота, прозванный в кулуарах “семь пудов августейшего мяса”, Великий князь Алексей Александрович с какой-то жалостью смотрел в глаза Великому князю, с плохо прикрытым сарказмом говорил о паникёрах, которых следует держать от флота подальше. Нёс что-то про несерьёзность угроз от “каких-то там макак”, которым возглавляемый им флот покажет, «где раки зимуют», если только я.

Статс-секретарь, Александр Михайлович Безобразов, с которым Великий князь порвал ещё год назад, разглядев в царском фаворите «патентованного афериста», повторил свои старые байки о необходимости «громче прикрикнуть» на Японию, что полностью исключит малейшую возможность агрессии с её стороны.

Верхом безумия стал доклад военного министра, Алексея Николаевича Куропаткина, в котором этот опытный придворный интриган, не только занизил в два раза мобилизационные возможности Японии, но и крайне пренебрежительно отнёсся к боеспособности армии Микадо.

«В школах военных никакого религиозного образования и воспитания не дают, — докладывал Куропаткин, — при школах храмов не имеется. Рядовые и офицеры Всевышнему не молятся ни в горе, ни в радости. То же, и в войсках. И это — большая слабость японской армии! В военных школах Японии вместо религии преподаётся мораль — любовь к Родине и императору, уважение к семье»…

«Исходя из вышесказанного, — заключал Куропаткин, — японская армия не имеет никаких шансов при столкновении с русской»…

Далее, этот больной человек горделиво оповестил августейшее совещание, что он лично, из денег, отпущенных на военное ведомство, построил пятьдесят один храм, что, конечно же, «подняло на небывалую высоту» боеспособность вверенных ему войск. И при этом, из шести фортов крепости Порт-Артур в 1903-м году был готов лишь один, а из пяти полевых укреплений — ни одного.

Однако вся эта скучная проза жизни про недостроенные форты императору была глубоко неинтересна. Императору было вполне достаточно заявления военного министра: «Ныне можно не тревожиться, если даже большая часть, например, японской армии, обрушится на Порт-Артур. Мы имеем силы и средства отстоять Порт-Артур, даже борясь одни, против пяти — десяти врагов»…

— Куропаткин — или взбалмошный идиот, или безумец, или же и то и другое вместе, — вспылил Александр Михайлович. — Здравомыслящий человек не может сомневаться в прекрасных боевых качествах японской армии. Порт-Артур был очень хорош, как крепость, при старой артиллерии, но перед атакой современных дальнобойных орудий он не устоит. То же самое следует сказать о наших Кинджоуских укреплениях. Японцы снесут их, как карточный домик. Остаётся наш флот. Позволю себе сказать, что в прошлом году, во время нашей “игры” в Морском училище, я играл на стороне японцев и, хотя я не обладаю опытом адмиралов Микадо, мне удалось разбить русский флот, и сделать успешную вылазку у Порт-Артурских фортов.

— Что даёт тебе основание думать, Сандро, что ты более компетентен в оценке вооружённых сил Японии, чем один из наших лучших военачальников? — с оттенком сарказма спросил Государь.

— Моё знание японцев, Ники. Я изучал их армию не из окон салон-вагона, и не за столом канцелярии военного министерства. Я жил в Японии в течение двух лет. Я наблюдал японцев ежедневно, встречаясь с самыми разнообразными слоями общества. Смейся, если хочешь, но Япония — это нация великолепных солдат.

(Историческая справка: Приведён абсолютно реальный, диалог князя и Николая II, пересказанный великим князем в своих мемуарах)

Ники пожал плечами.

— Русский император не имеет права противопоставлять мнение своего шурина мнению общепризнанных авторитетов. Совещание окончено. Все свободны, — после чего демонстративно повернулся к Великому князю спиной и, не попрощавшись, направился к выходу под торжествующие взгляды “общепризнанных авторитетов” — генерал-адмирала Куропаткина и статс-секретаря Безобразова.

— А кто ответит за сотни тысяч бездарно загубленных жизней? — хотел прокричать вслед императору Великий князь, но внезапно севший голос выдал только отчаянный хрип.

Царь развернулся на каблуках, посмотрел в искаженное лицо Александра Михайловича и насмешливо добавил:

— Что-то, Сандро, ты съёжился, и стал меньше ростом. Не суетись! Войны не будет, потому что я этого не хочу. А вот что я хочу, так это отправить тебя «на воды» — нервы подлечить…

Великий князь выскочил из дворца, как ошпаренный. Поэтому он не видел, как вроде как, ненавидящие друг друга “общепризнанные авторитеты”, глядя вслед ему, обменялись загадочными репликами:

— Однако осведомленность этого выскочки вызывает беспокойство.

— Вы про строительные подряды?

— Да причем тут подряды! Он жонглирует цифрами, как будто стоял за спиной у Витте.

— Надо сообщить нашим «сердечным друзьям», что он может стать проблемой…

“Общепризнанные авторитеты” тоже не всё видели, и не всё знали. Например, они даже не заметили, что вслед за их экипажами пристроились незаметные в городском потоке пролётки, пассажиры которых внимательно смотрели, запоминали, фиксировали все контакты этих «авторитетов». Уже поздней ночью отчёты о проделанной работе легли на стол главе и владельцу частного охранно-детективного агентства Сергею Васильевичу Зубатову. В его рабочем кабинете, за занавеской скрывалась схема с нарисованными кружками и стрелками, большая часть которых сходилась на одном человеке, по имени Чарльз Стюарт Скотт. Именно к нему, в британское посольство, протоптал широченную колею ещё один знаковый господин — военный атташе Японии в России, профессиональный разведчик, полковник Мотодзиро Акаси.

В соседней комнате, рядом с кабинетом Зубатова, в полном соответствии с методиками ОБХСС СССР, не покладая рук трудилась группа высококвалифицированных бухгалтеров, систематизирующих и учитывающих финансовую информацию, поступающую от филёров в виде копий счетов, чеков, долговых расписок, которые выявляли восхитительное расхождение между официальными доходами и расходами у наблюдаемых фигурантов.

Недавно созданная группа антитеррора, куда по рекомендации Едрихина, были привлечены снайперы — ветераны англо-бурской войны, в это время проводила ежедневные интенсивные занятия по снайперской стрелковой подготовке. Проводились они на одном из глухих участков территории обширного поместья человека, о котором стоит поговорить отдельно.

Генерал Николай Михайлович Романов, тёзка и дядя царствующего племянника Николая Второго, честно отдавший четверть века армии, участвовал в русско-турецкой войне 1877-1878-х годов на Кавказе. Был награждён орденом Святого Георгия 4-й степени «за дело 3-го октября, при разбитии армии Мухтара-паши в сражении на Аладжинских высотах». В 1903-м году он твёрдо решил уйти в отставку, посвятив себя истории.