Непокорный талисман (СИ) - Цокота Ольга Павловна - Страница 39

Отчего-то в последнее время Солнцеликий едва ли не в каждом из окружающих видел опасность, ему везде мерещились заговоры и непокорность. Он был достаточно умен, чтобы понимать болезненность своего состояния, поэтому сдержал себя и, вместо того, чтобы, вопреки здравому смыслу, приказать казнить коленопреклоненного человека (а именно этого ему сейчас хотелось больше всего), бросил ему золотую монетку. И тот, пятясь задом, удалился из роскошно убранных покоев.

Впрочем, через нескоторое время неугодного все же бросили в чан с кипящим маслом, а до того подвергли длительным пыткам, потому что донесение оказалось ложным. То есть оно соответствовало истине, когда Селим, торопливо набросавший строки о выполном приказе, с гордостью посмотрел на рыжеволосую пленницу и вручил свиток посыльному. Но Солнцеликий так и не дождался желанной добычи.

Слуги, посланные на разведку позднее, обнаружили лишь трупы Селима и остальных стражников. А вот пойманный ими накануне дезертир Ил, о котором тоже сообщил командир отряда, и непокорная девчонка Коллет исчезли в неизвестном направлении.

Эта вроде бы пустяковая неудача всерьез взволновала Повелителя, потому что была не первой в длинной череде неприятностей, случавшихся с ним в последнее время. Предательство Димлы, сомнительная деятельность Реваза, угрозы Демона — все звенья складывались в цепь, грозившую затянуться на складчатой жирной шее того, кто считал себя властелином обширнейших степей и мечтал подчинить себе великую Империю Светлоземья.

Обостренное чутье хищника подсказывало, что удача начала отворачиваться от него. Исчезло удивительное, пьянящее в молодости чувство, что все трудности преодолимы, все битвы будут выграны, а самые недостижимые цели — непременно достигнуты. Тогда действительно все складывалось, все получалось у сметливого, хитрого, настойчивого и безжалостного пастушка, выросшего в простой юрте кочевников. А вот теперь, восседая на золотом троне в мощных стенах своего неприступного дворца-крепости, Солнцеликий ощутил, что земля под ним покачнулась, и почва уходит из-под ног.

Он долго размышлял, кому поручить розыски рыжей девчонки и молодого янычара. По всему получалось, довериться можно было лишь главному евнуху Устахану. И дело было не только в его уме, способности находить выход из сложных ситуаций и умении располагать к себе людей. Устахан оставался в числе немногих, к кому Властитель все еще испытывал определенную симпатию, и в ком находил такое же ответное чувство. Порой, когда они часами сидели за шахматным столиком, наслаждаясь тонкостями изысканной игры, Солнцеликий думал, что, пожалуй, они могли стать друзьями. Правда, лишь в том случае, если бы юный кочевник навсегда осталась в отцовской юрте. Ибо у Повелителей друзей не бывает. У них есть лишь верные слуги.

…Виноградные грозди на блюде тончайшего фарфора были ощипаны вплоть до последней янтарной ягоды с полупрозрачной кожицей. Сладкий щербет, разбавленный недозволенным для простолюдинов вином, выпит, и лишь нежное послевкусие с оттенком розовой воды осталось во рту. Безъязыкий слуга несколько раз пытался забрать с резного столика опустевший поднос, но Солнцеликий останавливал его недовольным взглядом, и немой торопливо прятался за златотканным шелком завесы.

Устахан не имел права первым прервать затянувшуюся паузу, а Властитель все сидел, погруженный в свои думы. Судя по кривившимся губам, были они не из самых приятных. Холодные раскосые глаза в щелочках жира впились в спокойное, будто отлитое из меди, лицо главного евнуха:

— Устахан, какую цену тебе должны были бы предложить, чтобы ты меня предал?

Меднолицый не вздрогнул, не отвел взгляда:

— Жизнь не имеет цены, Повелитель! Предав же тебя, я рано или поздно буду убит. Весьма вероятно, последние мои часы или дни будут полны пыток и страданий. Поэтому меня не купить золотом, женщины мне не нужны, а власть, на мой взгляд, — слишком тяжелое бремя. Наличие здравого смысла сделало меня неподкупным.

Толстяк на возвышении из парчовых подушек колыхнулся от короткого недоброго смешка:

— Ты один из немногих, в чью искренность я действительно верю, ибо ты не лизоблюд, не слащавый льстец, но — человек дела. Есть некое обстоятельство, в котором мне нужна твоя помощь. Однако, спроси себя и ответь мне честно, сумеешь ли с ним справиться. Мне кажется, с тех пор, как в моем гареме появилась одна рыжеволосая мерзавка, слишком многое пошло наперекосяк. Я вовсе не суеверный простак, но думаю, что она действительно настоящая ведьма. И пока эта девчонка жива, удача не на моей стороне. Но вот хватит ли у тебя силы духа противостоять ей, мой верный слуга и мой истинный друг?

Устахан вздрогнул. Он не боялся брани Властелина, пожалуй, по-настоящему не испугали бы его и угрозы. А вот такое неожиданное доверие, такое удивительное расположение, то, что Солнцеликий поставил его почти вровень с собою, могло грозить настоящей непоправимой бедой. На этот раз евнух не спешил с ответом. И только, когда молчание стало совсем неприличным, сцепил пальцы в дорогих каменьях перстеней и тихо, едва ли не шепотом промолвил:

— Мой Повелитель! Клянусь, я сделаю все возможное и даже более… И буду молить судьбу, чтобы она была ко мне благосклонна. Хочу надеяться, что смогу привезти непокорную девчонку и бросить к вашим стопам.

— Не только девчонку, но и предателя янычара Ила, — также негромко, но веско обронил Солнцеликий, а затем добавил то, что, как понял Устахан, было самым главным, — Ты должен выяснить также, что творится в Светлоземье, и чем или кем в действительности является тот, кого мы считали Самозванцем. Только что я получил еще одно донесение от верного человека. Мальчишка взял в руки Меч Ролана. Мне кажется, покойный Реваз неспроста делал свою ставку на никому, кроме него самого, не известного наследника Хрустального Трона.

Я полагаю, этот царевич воистину опасен для меня. Ведь, насколько мне помнится, у светлоземцев есть легенда о Могучем Воине-Защитнике, избраннике Меча Ролана…

Верховный евнух склонил голову:

— Его необходимо убрать, и как можно скорее.

— Как можно скорее, — эхом откликнулся Солнцеликий. — Ты выезжаешь на рассвете, Устахан. И до рассветного часа, я постараюсь узнать, в чем слабость этого отрока, где его уязвимое место.

Устахан уже отдавал распоряжения слугам и следил за укладкой дорожной сумы, а Властитель все сидел неподвижно, незряче уставившись в пустое фарфоровое блюдо. Но когда на нежный цветочный узор, окаймлявший посудину, легла черная рука слуги, он снова гневно отослал его прочь и начал готовиться к страшному постылому ритуалу. Лишь демон мог дать ему ответ на интересующие вопросы. А для того, чтобы выстоять в словесном поединке с порождением Тьмы, необходимо было стать прежним уверенным в себе грозным Повелителем. Солнцеликий собрал все свои силы и ужасные звуки заклинания стали сухо и ломко падать в звенящую тищину.

Раб за шелковой завесой задрожал и упал на колени, сжавшись от страшного предчуствия.

И когда прозвучал приказ, он, покоряясь чуждой страшной воле выполз из своего укрытия и покорной марионеткой повлек непослушное тело туда, где горели красные глаза ненасытного чудовища.

— Надеюсь, в следующий раз ты дашь мне полакомиться собою, а не этой жалкой душонкой, — проворчал обнаглевший монстр. И несколько съежился под гневным стальным блеском глаз Солнцеликого. Ибо увидел не жирного растерявшего былое величие человечка, а прежнего Властелина, полного беспощадной злой силы. И даже демон затрепетал.

… Солнце только готовилось распрямить свои первые робкие лучи и выглянуть из-за горизонта, когда Устахан с тремя всадникам выехал за массивные ворота стены, опоясывающей ставку Солнцеликого. Евнух был задумчив. То, что поведал ему Повелитель, рождало надежду на успех опасного предприятия. И все же таинственное редко подводившее его чутье назойливо грызло изнутри, не давая покоя.

ГЛАВА 32. НЕСЛУЧАЙНАЯ ВСТРЕЧА

Дом, стоящий на отшибе был стар, в нем колыхались тени ушедших, вздыхали расстаявшие звуки, и в оплетшую углы паутину залетали обрывки забытых мыслей. Штукатурка кое-где отвалилась, деревянные ступени растрескались, ветер свистел в лишенных стекол окнах, забранных диковинными чугунными решетками, которые, как это ни странно, не тронуло время.