Ангел-мститель (СИ) - Буря Ирина - Страница 84

— Но ведь мы у нее давно уже не были, — пристыдила она его. — Вы у нее и на завтра останетесь — вместо школы, — бросила она напоследок безотказную приманку.

— Вместо школы? — удивилась дочь. — Папа сердиться будет.

— Не будет, — уверила ее та, которую позже назвали Мариной. — Мы с ним все вчера обсудили.

— А почему он тогда сказал, что ты с нами после школы в кино пойдешь? — спросила дочь, сдвинув в недоумении брови.

Та, которую позже назвали Мариной, скрипнула зубами. А вот это уже совсем нечестно — раздавать обещания от ее имени, да еще и детям, делая ставку на то, что им-то она отказать не посмеет.

— Я завтра не смогу. — Она чуть наклонилась, вглядываясь детям в глаза. — Мне завтра нужно будет отлучиться. По делам. А вы будете спать, сколько захотите, а потом телевизор у бабушки посмотрите.

— Не хочу, — набычился сын. — У нее черно-белый телевизор.

— Ну, тогда мы попросим бабушку с вами в кино сходить, — упрямо не сбивалась с жизнерадостного тона та, которую позже назвали Мариной.

— Не надо, — тут же отозвалась дочь, — бабушка всегда ворчит, что мы шумим. И на улице тоже. — Помолчав, она тихо спросила: — Мама, а с тобой нельзя? По делам?

Та, которую позже назвали Мариной, остановилась как вкопанная. Тихий внутренний голос ехидно поинтересовался, что же она собственным детям врать будет о своих неотложных делах. Ей вдруг явственно послышались в нем интонации мужа.

— Понимаешь, малыш, — серьезно проговорила та, которую позже назвали Мариной, — я хочу завтра встретиться со своими друзьями — с теми, с которыми мы вместе учились. Мы не виделись десять лет — больше, чем вы на свете живете.

— А вот я с Вовкой и через двадцать лет встречаться не буду! — возмущенно фыркнул сын.

Рассмеявшись, она потрепала его по голове.

— Это ты сейчас так думаешь, — примирительно сказала она, и добавила, переводя взгляд с дочери на сына: — Ну что, отпустите меня — на один только день?

Смирившись, дети молча кивнули.

Дома она велела детям переодеться и добавила, что они могут взять с собой все игрушки, какие им только захочется. Сын с дочерью принялись тянуть время, по десять раз меняя решение в отношении одежды и ссорясь из-за того, кто понесет плюшевого зайца, а кто — разборную железную дорогу. В конце концов, они приехали к ее матери как раз к началу вечерней сказки.

Мать ждала их с ужином, но дети в один голос заявили, что будут есть только после любимой вечерней передачи. Мать раздраженно покачала головой, но та, которую позже назвали Мариной, сцепив зубы, уселась с ними перед телевизором — ей очень не хотелось оставлять их надутыми и обиженными.

Из всех ее добрых намерений, однако, вновь ничего путного не вышло. После сказки дети послушно отправились ужинать, но за столом ковыряли вилками в тарелках, не обращая ни малейшего внимания на все ее уговоры побыстрее заканчивать и идти спать. Мать не вмешивалась, поджав молча губы и бросая время от времени то на одного, то на другого ребенка недовольный взгляд.

Наконец, в начале десятого той, которую позже назвали Мариной, пришлось прикрикнуть на них. И — странное дело! — когда ее муж безапелляционным тоном отправлял их в ванную, они слушались без возражений и даже охотно; в ответ же на ее слова они насупились и заворчали что-то о том, что завтра ведь не нужно рано вставать. Тихий внутренний голос с готовностью заметил, что если металла в голосе не хватает, то нужно добиваться желаемого результата терпением и лаской.

Она пошла с детьми в ванную, следя за тем, чтобы они не начали там брызгаться водой, помогла им вытереть насухо разулыбавшиеся мордашки и повела их в свою бывшую комнату. Там она сказала им, что если они быстро улягутся по кроватям, она еще успеет почитать им на ночь. Через несколько минут они нырнули под одеяла и принялись спорить о том, какую сказку им хочется послушать. Она успокоила их, предложив прочитать две — каждому на выбор. Спор разгорелся с новой силой — чью сказку читать первой. Сын категорически отказался уступить сестре, заявив, что девчонкам и так во всем уступают. Пришлось тянуть жребий.

Слушая любимые истории, дети успокоились, притихли и через какое-то время начали посапывать. Она поднялась со стула и на цыпочках направилась к двери.

— Мама, а ты когда завтра за нами приедешь? — послышался из-за ее спины сонный голос дочери.

— После ужина, — негромко, чтобы не разбудить уже спящего сына, ответила та, которую позже назвали Мариной.

— А мы потом сразу домой поедем? — не унималась дочь.

— Сразу, — пообещала та, которую позже назвали Мариной, и добавила: — Если вы будете бабушку хорошо слушаться.

— Честно-честно? — на всякий случай переспросила дочь.

— Честно-честно, — улыбнулась та, которую позже назвали Мариной. — Спи, малыш — так завтра скорее придет.

Тихонько прикрыв за собой дверь, она пошла к матери на кухню.

— Все, мама, они, вроде, угомонились — я поехала, — сказала она прямо с порога.

Стоя у мойки, мать глянула на нее поверх очков. — Нет уж, ты мне сначала расскажи, что там у вас приключилось.

— Да ничего такого, — пожала плечами та, которую позже назвали Мариной, — просто командировка неожиданно на голову свалилась.

— У твоего ничего неожиданного не бывает, — отрезала мать, выдвигая табурет из-под стола. — Садись и рассказывай.

— Да что рассказывать-то, мама? — нахмурилась та, которую позже назвали Мариной, но к столу все же села. Неудобно было, оставляя матери детей на целый день, отказывать ей в простой просьбе.

— Ну, к примеру, с чего это тебе так приспичило на какую-то встречу бежать? — прищурилась мать.

— Да вы, что, сговорились? — не выдержала та, которую позже назвали Мариной, забыв о своем намерении не посвящать мать в семейную размолвку.

— Ага, твой, значит, тоже против! — не замедлила сделать правильный вывод из ее слов мать.

— А даже если против, так что? — запальчиво возразила ей та, которую позже назвали Мариной.

— Вот мне и интересно, с чего это ты против мужа решила идти, — с нажимом произнесла мать.

— Да почему же против? — растерялась та, которую позже назвали Мариной. — Его ведь даже дома нет — не нужно ему ни с детьми оставаться, ни ужин самому себе готовить! Почему я не имею права один раз за столько лет пару часов своей жизнью пожить? Что плохого в том, чтобы с другими людьми встречаться — не ради карьеры, не для поддержания нужных знакомств, а просто так?

— А то плохо, — решительно заявила ей мать, — что если муж считает, что ты не должна что-то делать, то нечего ему в пику, за спиной…

Ту, которую позже назвали Мариной, вдруг словно прорвало.

— В пику? — задохнулась она. — В пику?! А ну, напомни мне, когда это я ему хоть что-то наперекор сделала — да нет, хоть одно слово поперек сказала! На работе каждый второй день допоздна сидит — пожалуйста. Весь дом у меня на плечах — разумеется. У детей уроки каждый день нужно проверять и каждую третью неделю на больничном с ними сидеть — нет вопросов. Все, как он скажет! А меня он спросил? Что я обо всем этом думаю?

— Глупая ты, дочка, — вздохнула мать. — Ученая, а дура. Не знаешь ты, как оно в жизни бывает. Нужно было тебя почаще к нам в деревню возить — посмотрела бы, как мужья жен с топором вокруг дома гоняют. По пьяному делу. А твой-то — не пьет, на чужих баб не заглядывается, все только в дом и тащит. Тебя вот пальцем ни разу не тронул… А может, и надо было, — помолчав, добавила она, — чтобы знала, что с чем сравнивать.

Та, которую позже назвали Мариной, молчала. В словах матери не было ни единой крупицы неправды — как тут же не преминул подчеркнуть тихий внутренний голос. И тут же подсунул ей образ визгливой соседки Нины Петровны — как образец совершенства, к которому она движется семимильными шагами. Она вдруг сама себе противна стала. Надо же — мужу так не решилась все это в глаза высказать, на мать выплеснулась. Да еще и после того как попросила ее присмотреть за детьми.