Ангел-мститель (СИ) - Буря Ирина - Страница 83

Та, которую позже назвали Мариной, поняла, что судьба ее определилась окончательно и бесповоротно. Лишить мать столь ярко засиявшей мечты на жизнь в большой и дружной семье она уже никогда бы не решилась.

Единственное, что ей доверили — это выбор свидетельницы. Что оказалось совсем непросто сделать. Ближе других она подружилась с тремя девчонками из своей группы — Сашей, Дашей и Наташей — которые жили в одной комнате в общежитии и были настолько неразлучны, что их прозвали «Три Ша». Она никак не могла решить, к кому из них обратиться, чтобы две другие не обиделись. В конце концов, она пришла к ним в комнату и с порога выпалила на одном дыхании:

— Девчонки, честное слово, я не знаю, что делать! Вы знаете — у меня свадьба через месяц, и нужна свидетельница. Может, кто-то из вас смог бы… Я всех-всех хотела пригласить, но свадьба будет очень маленькая… Вы только не обижайтесь!

Как выяснилось, она переживала совсем не из-за того, из-за чего следовало. Переглянувшись, девчонки замялись и принялись многословно извиняться — никак, мол, не получится, поскольку сразу после выпускного они собираются на недельку домой погостить, прежде чем приступать к трудовой деятельности.

Та, которую позже назвали Мариной, очень расстроилась. Но когда она вечером рассказала об этом матери, та рассудительно заметила:

— Ну и ничего страшного! Свидетельница — это формальность, так что вовсе необязательно лучшую подругу звать. А то, что разбегаетесь вы, так это естественно — учеба заканчивается, у каждого из вас своя собственная жизнь начинается. И тебе пора забывать об этой твоей компании — у тебя теперь семья на первом месте должна быть.

Так и оказалась у нее в свидетельницах не самая близкая, но единственная не приезжая среди ее друзей Аня — она была совершенно свободна весь тот месяц, который давался им на отдых перед тем, как начать свою трудовую биографию.

У жениха же свидетелем оказался и вовсе его знакомый по комитету комсомола — даже не из их потока. Ни невеста, ни ее свидетельница его не знали, поэтому наличие свидетелей действительно оказалось чистейшей формальностью, да и во время застолья общего разговора у них четверых никак не завязывалось. В перерывах между тостами жених, в основном, беседовал со своим приятелем, невеста — с подругой, и когда «Горько!» крикнули свидетелям, они молниеносно клюнули друг друга носом в щеку, и больше их никто не трогал.

К воцарению мужчины в доме та, которую позже назвали Мариной, привыкала долго и тяжело. Поначалу она просто разрывалась между матерью и мужем. Каждый вечер ее тянуло поболтать с матерью, поделиться — по заведенному между ними обычаю — всеми произошедшими событиями, но мать постоянно гнала ее от себя.

— Иди-иди, — твердила она, — мужа одного бросать не годится.

У ее мужа, однако, подробности ее трудового дня особого интереса не вызывали. Он предпочитал большие семейные советы за ужином, на которых предполагалось обсуждать, что в доме нужно поправить и какие покупки планировать на ближайшее время. Последнее слово в таких обсуждениях всегда оставалось за ним — мать начала как-то тушеваться в своем собственном доме.

— Мама, да что же ты не сказала, что у тебя в комнате занавески рвутся? — бросила как-то в сердцах та, которую позже назвали Мариной, зайдя к ней в комнату, чтобы полить цветы. — Лучше бы мы их поменяли, а второй замок подождал бы.

— Ничего-ничего, — отмахнулась, смутившись, мать, — я их подштопаю — еще десять лет провисят. Неудобно мне ему о таких мелочах говорить — он и любой починкой сам занимается, и денег на все в доме дает…

Судя по всему, это чувство финансовой зависимости заставило мать все чаще и чаще (временами даже навязчиво) предлагать молодым свою помощь — особенно, когда у тех появились дети. Она даже заикнулась о том, что дочери не следует бросать работу — можно, мол, на полставки, с утра работать, а она пока с детьми посидит, а сама только во вторую смену выходить будет. Но зять решительно заявил ей, что дети с малолетства должны знать, что у них есть мать и отец, которые всегда будут в курсе всех мельчайших подробностей их жизни и не станут — в отличие от бабушек и дедушек — потакать всех их капризам.

Мать обиделась было на эти слова, но затем вспомнила, видно, свои деревенские корни и призналась дочери наедине:

— Прав он — как всегда, прав. Детей нужно в строгости воспитывать — со вниманием и заботой, но и спуску им не давать. А я бы не удержалась, чтобы их не побаловать — с тобой-то некогда было.

И с тех пор она ограничилась приготовлением воскресных обедов, когда та, которую позже назвали Мариной, с мужем уходили на полдня, чтобы погулять с детьми.

Когда же муж перешел работать в министерство, мать и вовсе стала его побаиваться. После ужина, когда он раскрывал газету, она тут же удалялась на кухню, чтобы вымыть посуду, и затем тихонько уходила к себе в комнату — и слышно ее было только, когда дети заходили к ней, чтобы пожелать ей спокойной ночи. Если у той, которую позже назвали Мариной, случались ссоры с мужем, мать не вмешивалась, но всегда находила возможность отчитать ее на следующий день.

— Не спорь с мужем, дочка, — твердо говорила она. — Он умеет подальше нас с тобой в будущее заглядывать. Вот сейчас, видишь — квартиру ему дают, уедете вы от меня, а каково детям было бы, если бы они ко мне крепко привязались?

Нет, решила та, которую позже назвали Мариной, не будет она рассказывать матери о размолвке с мужем из-за встречи выпускников. По крайней мере, не сегодня. Или хотя бы до тех пор, пока сын с дочкой не уснут. С матери еще станется велеть ей возвращаться с детьми домой — чтобы не показалось со стороны, что она дочь против ее мужа поддерживает.

С этой мыслью она и вышла с работы и поехала домой.

Оставалась еще одна проблема — школьные занятия детей в субботу. Можно было бы, конечно, отвезти их к матери после субботних уроков, но пока с ними туда доберешься, потом домой… Так она к самому началу встречи — прямо впритык — и успеет. А ей нужно приехать раньше, чтобы внести в кассу столовой собранные ею деньги, и потом — ей хотелось собраться не спеша, привести себя в порядок, настроиться на нужный лад… Муж, пожалуй, будет недоволен тем, что дети занятия пропустят, но один раз, в кои-то веки… Он ее тоже, между прочим, подвел — пообещал детьми заняться, а потом взял и уехал, бросил все дела на нее одну… Вот она сама и решит, как с ними справляться…

В школе, дождавшись, пока дети собрались, она попросила их подождать ее в коридоре и подошла к столу учительницы.

— Елена Ивановна, — негромко проговорила она, — нам с детьми нужно прямо сейчас к их бабушке поехать. Так что они не смогут завтра в школу прийти, по семейным обстоятельствам. — Увидев нахмуренные брови учительницы, она быстро добавила: — Мы потом обязательно задание узнаем и выполним его — и классное, и домашнее.

— Что-то Ваш муж утром ничего об этом не говорил, — подозрительно прищурилась учительница.

— Эти обстоятельства только что возникли, — не моргнув глазом, ответила та, которую позже назвали Мариной, радуясь своей предусмотрительности — нехорошо, чтобы дети слышали, как их мать врет. Тихий внутренний голос с воодушевлением подхватил последнюю мысль — она мысленно огрызнулась, чтобы не вмешивался в чужой разговор.

— Записку напишите, — поджав губы, бросила учительница. — На имя директора. Мне по каждому «н/б» отчитываться приходится.

— Да-да, конечно, — торопливо согласилась та, которую позже назвали Мариной. — А можно листик у Вас попросить? И ручку тоже…

Через пять минут она вышла в коридор и подошла к детям, настороженно всматривающимся ей в лицо.

— Ну что, идем? — сказала она, взяв их за плечи и нетерпеливо подталкивая их к выходу.

— А что это ты так долго? — угрюмо спросил сын. — Я сегодня ничего такого не сделал.

— Вот и молодец! — похвалила она его. — Вот поэтому мы сейчас зайдем домой, оставим все ваши вещи и поедем к бабушке.

— Чего это? — еще больше насупился сын.