Секция плавания для пьющих в одиночестве (СИ) - Карин Саша - Страница 29

— Хорошо.

Мара кивнул и пошел в ванную. Он успел сделать пару шагов, когда она позвала его снова:

— Мара…

Он остановился, повернувшись к ней вполоборота. И он увидел, что она стоит опустив голову, так уютно держа худые руки у груди, и как-то нервно перебирала пальцами. Последние лучи закатившегося солнца тускло ползли у нее за спиной, обводя контуры облезлых верхушек сосен и ее острые плечи, как будто где-то далеко за лесом плавно гасили лампу с регулятором яркости.

— Да?

— Я же могу тебе доверять? — спросила она и тут же виновато улыбнулась.

Он не сразу понял ее вопрос.

— В каком смысле?

— Ну, ты понимаешь…

Мара задумался, неуклюже переступая с ноги на ногу в непривычных мохнатых тапочках, которые, хотя и казались с виду вполне пушистыми, на самом деле были очень грубыми внутри, и от их игольчатых ворсинок у него нестерпимо чесались пальцы на ногах. Спустя несколько мгновений он посмотрел Лизе в глаза. И тогда он понял… Да, он понял, что ее беспокоит: она боится, потому что они были совсем одни! Теперь — по-настоящему одни в этом волшебном дремучем лесу, отходящем ко сну, за запертой на ключ дверью номера с единственной комнатой.

— Лиза, поверь, я…

Может быть, ей удалось прочитать в его глазах затаенную обиду. Или она каким-то таинственным образом мгновенно уловила его настроение. Во всяком случае, она покраснела, вдруг сорвалась с места и оказалась около него, взяла его за руки.

— Прости, я знаю, ты хороший. Просто вырвалось…

Он улыбнулся. Когда Лиза стояла так близко, он отчетливо видел, что есть в ней что-то особенное — такое, отчего его сердце начинало биться чаще. Он бы не смог описать это чувство словами. Но, наверно, у него бы получилось — да, если он как следует постарается, — поймать это смутное ощущение на листе бумаги.

— Тебе очень идут эти очки, ты даже не представляешь, — сказал он каким-то странным, совершенно ему незнакомым голосом. — А то, как ты говоришь, как на меня смотришь… Я даже не могу представить, что ты видишь, когда так на меня смотришь.

— Не надо, — прошептала она, смущенно снимая очки, — не надо, Мара, иди. Нам обоим нужно…

— Время?

Она пожала плечами, но он понял, что именно это она имела в виду.

Мара потоптался еще немного, чувствуя, как жар все больше разливается по его телу. А потом развернулся и пошел в ванную комнату.

Лиза стояла у окна, ожидая, когда заварится чайный пакетик. В стремительно гаснувших сумерках светил маленький упрямый огонек. Он нежно касался стекла и наполнял душу Лизы каким-то странным тревожно-приятным чувством, какое бывает у детей в новогоднюю ночь. И как ребенок, подозревающий, что Деда Мороза не существует, но еще не желающий окончательно взрослеть, Лиза смотрела на этот огонек и с волнением думала о возможности чуда.

После душа Мара достал из кармана брошенных на полу джинсов смартфон. Он чувствовал себя виноватым и захотел позвонить Ане. Мара присел на край унитаза и несколько секунд собирался с духом.

Он набрал номер. Аня подняла трубку почти сразу, после третьего гудка. К его просьбе покормить кота она отнеслась спокойно, «по-взрослому» — как, впрочем, он от нее и ожидал. И пока Мара мямлил что-то вроде: «Прости, наверно, меня не будет дома пару дней, если бы ты могла… да, конечно, после работы, если тебе не сложно…» — она со своей вечной рассудительностью, хотя и с ноткой волнения в голосе, спрашивала у него, что именно нужно купить и сколько еды нужно оставить коту, чтобы тот с минимально возможным стрессом пережил расставание с хозяином.

В итоге, выслушав сбивчивые объяснения Мары, она задумалась, а потом сказала, что заедет в его квартиру завтра утром перед работой, а потом еще раз вечером.

— Спасибо, — сказал он с искренней благодарностью.

— Не за что, Мара. Ты же знаешь, что можешь на меня рассчитывать.

— Знаю, но… — Он помолчал. — Правда, спасибо.

— Надеюсь, там у тебя все сложится, — добавила она тоже после короткой паузы.

— Там?

— Там, где ты сейчас. — Что-то показалось ему странным в ее голосе, но в тот момент он не придал этому значения. — Я желаю тебе только счастья, Мара, помни об этом.

— Конечно, я помню.

Он собирался что-то добавить, но не успел — Аня повесила трубку. Несколько секунд он слушал короткие гудки, потом медленно встал и причесался перед зеркалом лизиной расческой. И это было особенно приятно.

Когда Мара вышел из ванной, Лиза сидела на полу. Она как раз включила Bluetooth-колонку и выбирала музыку.

— Не думала, что она мне пригодится, только сейчас вспомнила, что вообще брала ее с собой, — сказала Лиза. — Одной-то удобней слушать в наушниках… Стены тут тонкие, но мы тихо включим, никому не помешаем.

— Давай, — согласился Мара.

Он подошел к столу, взял стакан, на три четверти наполненный ярко-красным вином (скорее, винным напитком), и сел на пол напротив Лизы, поджав под себя ноги. Ему было хорошо. Удивительно хорошо и спокойно в этой маленькой светлой комнате рядом с ней. Он потягивал вино, наблюдая за тем, как Лиза, нахмурившись, ищет музыку на смартфоне. Вскоре она почувствовала его взгляд, подняла на него глаза и улыбнулась.

— Не знаю, что поставить, — пожаловалась она.

— Поставь что-нибудь хорошее, — сказал он и потянулся к рюкзаку.

— Ты совсем не помогаешь.

Лиза снова задумалась, листая треки в телефоне. Она сосредоточенно покусывала ноготь на большом пальце левой руки; она казалась сейчас такой милой и серьезной, как будто правильной выбор песни мог спасти их от глобального потепления.

Мара вытащил из центрального кармана большой потертый блокнот, положил его на колено и, вглядываясь в лицо девушки, несколько секунд тихонько постукивал кончиком тонкого механического карандаша по чистому листу. Она была так поглощена поиском трека на экране смартфона, что теперь уже не замечала его пристального взгляда. Сначала Мара немного поводил кончиком карандаша в нескольких миллиметрах над листом, не оставляя на нем следов, как будто сверяясь с картой пути, который ему предстоит проделать. Потом он начал рисовать, и призрачные линии стали проявляться на бумаге.

Минуту спустя тишину стал наполнять голос Тома Йорка. Лиза немного прибавила громкость и сказала:

— Ну вот. Я всегда ставлю Тома Йорка, когда не знаю, что послушать.

Он промычал что-то в ответ, кажется, даже не услышав ее слов.

Лиза подняла глаза на Мару и только теперь увидела, что он рисует. Рисует ее.

— Не двигайся, — сказал Мара, — посиди так немного.

Его голос прозвучал сосредоточенно и спокойно, но это спокойствие не передалось Лизе. Она не шелохнулась, и в то же время как будто сгорбилась и покраснела от смущения.

— Не волнуйся, — добавил Мара, уловив ее напряженный, отведенный в сторону взгляд и плотно сжатые губы. — Попробуй расслабиться. Не нужно специально позировать… можешь посмотреть на меня?

Она посмотрела на него.

Несколько минут они просидели в тишине, прерываемой только легкими прикосновения карандаша к бумаге. Лиза решила, что это не так-то просто — усидеть на месте, пока кто-то непрерывно на тебя пялится. Она вцепилась пальцами в колени, приподняла брови, отчего у нее на лбу появилась небольшая горизонтальная морщинка. Мара догадался, что она слишком волнуется и чересчур старается выглядеть естественно.

— Расскажи мне о чем-нибудь, — сказал Мара.

— О чем?

— Все равно. — Мара пожал плечами. — Например, о чем ты сейчас думаешь.

Она закусила губу и опять непроизвольно отвела взгляд к окну.

— Я думаю, что все это странно. Знаешь, сейчас мне кажется, что рисовать меня — это не такая уж хорошая идея. — Она помолчала. — Я не привыкла, чтобы на меня так долго смотрели. Я чувствую себя голой.

— А я давно не рисовал, — ответил Мара просто. — Так что в каком-то смысле мы оба сейчас голые.

Лиза кивнула и снова взглянула на Мару.

— Тогда ладно. Значит, сидим сейчас голые напротив друг друга, как будто это нормально… — Она улыбнулась.