По горячему следу (СИ) - Инодин Николай - Страница 29

Шишагов выбрался из‑за стола следом за кузнецом, встал напротив. Заград взял у одного из молодых первый из принесённых свёртков, развернул. Кожаный фартук, защита от разлетающихся с наковальни кусков горячей окалины, и головная повязка. На толстой коже тиснение — солнечный круг, молот и знак огня земного и небесного.

"Не знал бы заранее, мог и шарахнуться, вылитая руна Зиг, чтоб её, только молнии разнонаправленные".

И фартук, и повязку немедленно на Рому нацепили. Клещи и молот, извлечённые из следующего свёртка ничем особенным не удивили, Роман уже видел точно такие, вот молоточек мастера, опущенный в нашитую на фартук петлю, это уже показатель статуса. Последний подарок был просто нужной вещью — большие клинчатые мехи.

Дзеян ещё и мазнул Рому сажей по лбу — мол, из НАШЕГО горна.

Ритуал приёма оказался прост и молчалив, вчера утром Шишагов на коленке склепал шоу куда зрелищнее, но отношение к действу самих кузнецов Рому всё‑таки проняло — расчувствовался и даже как‑то растерялся. Мастера по очереди подходили к нему, обнимали и молча хлопали по спине могучими ручищами.

— Вот, Роман, теперь и от тебя зависит, как люди вильского корня встретят беду и спроворят работу — голыми руками или крепким железом. Сынов у тебя пока нет. Родить детей — дело нехитрое, да растить долго и хлопотно. Пока твои сыны не могут тебе у наковальни помогать, не примешь ли наших в помощь? — Заград вроде шутил, но принёсшие подарок парни вытянулись и плечи развернули, показывая товар лицом.

Роман окончательно растерялся:

— Muzhiki, ja s vas figeju…

Потом малость опомнился:

— Мастера, я в чужой дом жить — как поселить столько?

Заград на такую глупость только рукой махнул, как лопатой:

— Печкур когда узнает, неделю радоваться будет, своя кузница под боком! А жильё парни сами себе изладят, не маленькие. Берёшь?

— Я брать, только я их учить, они — меня. Так хорошо?

Кузнецы заржали, и Заград ладонь протянул. Роман, смекнув, что от него требуется, с размаху ударил по ней своей. Кузнец озорно, совсем по — молодому, улыбнулся и сдавил в своей лапище Ромину кисть. Проверяльщик нашёлся! Шишагов меряться силой не стал, просто сжал чужую ладонь и держал, не дожимая. Старший мастер понял его, кивнул и ослабил хватку.

Помощь кузнецы обещали не ради красного словца — после окончания ритуала Романа ещё раз поздравили с обретением нового статуса, немного обсудили предложенное Дзеяном место на речке, почему‑то названной Сладкая, да и повалили на стройку. К полудню Роман понял, что больше мешается под ногами, чем помогает. Каркас был закончен, стены обрастали плетнём и засыпались сухим песком, дёрн для крыши прибывал со страшной скоростью. Тогда он взял Машку, прихватил лук и копьё и растворился в лесу — объяснить Махе, что им нужно кабанье стадо, было проще простого.

Когда Шишагов приволок в посёлок тушу молодой свиньи, здание кузницы уже было накрыто крышей, и Плава с Лаской мазали плетёные щиты смесью из глины и коровьего навоза. Раствор для них смешивали Акчей и Рудик. Так как в силу особенностей технологии такие стены дождя боялись гораздо больше, чем огня, крыша над кузней сделана чуть не вдвое больше самой постройки, по бокам спускается почти до самой земли, а спереди и сзади выдаётся за стены метра на три — найдётся место и уголь сложить, и необожжённый кирпич на просушку. Пол в кузне глинобитный, пока не высохнет — внутри делать нечего. Невдалеке от кузницы свежим холмиком выделялась новая землянка. Жить в ней должны были Ромины подмастерья, но размером она оказалась даже больше той, в которой "ютился" около священного места Савастей с помощниками.

— Ну, ты понимаешь, мы ведь тоже на торг сюда ездим, мало ли, переночевать нужно будет… — туманно пояснил такой размах Дзеян.

Роман отправил не занятую работой молодёжь в лес, за хворостом, а сам расколол несколько брёвен и под нависающей крышей на скорую руку сладил длинный узкий стол и низенькие лавки — того типа, что так любят устраивать в местах ночёвок туристы разной степени организованности. Из жердей, сложенных одна на другую между вбитыми в землю парами кольев соорудил стенку — чтобы жар костра отражался обратно, в паре шагов перед ней вместе с младшими печкуровичами выложил галькой место для огня, а перед огневищем — не над ним, а именно перед — вбил толстые колья с развилками на конце.

Пришлось повозиться, приделывая на конце толстой жерди деревянную крестовину, но и это успели сделать, пока Печкур и Кава с помощницами свинку подготавливали — освобождали от ливера, палили соломкой щетину, солили и натирали.

Когда большой костёр на галечном пятачке разгорелся, тушу, насаженную на острую жердь, водрузили на рогули. После чего хрюшку принялись не спеша поворачивать, стараясь равномерно подставлять идущему от огня жару. Слово барбекю Шишагов решил вильцам не подсказывать, обозвав результат как сербы, печеньем.

Народ остался доволен.

Взять толстое полено, аккуратно расколоть пополам. Подражая великому скульптору, от каждой половинки отколоть лишнее. Повторить операцию дважды и трижды, отпилить от получившихся досочек куски по мерке, и сколотить пару похожих ящичков, длина, высота и глубина которых соотносятся в пропорции четыре к двум к одному, и более — менее напоминают размерами кирпич. После этого можно напрячь подмастерьев на подготовку глины, а самому с Дзеяном, Акчкеем, Рудиком и Машкой на принадлежащей кузнецу долблёнке отправиться смотреть возможное место для жизни.

Сладкая речка оказалась невелика — у устья метров пять шириной, глубиной по пояс взрослому человеку, а то и мельче. Изрядно петляющая в нижнем течении, дальше от Извилицы она плавно изгибалась между холмов, которые становились всё выше и в конце концов образовали что‑то вроде оврага, старого, с размытыми и довольно пологими склонами.

Чтобы добраться сюда на лодке пришлось попотеть, убирая упавшие поперёк русла стволы деревьев. Вымотались все, но не зря — место Роману понравилось. Не горная, но достаточно быстрая для здешних мест речка. Если здесь поставить плотину, получится длинный глубокий пруд, а вода будет падать с высоты в три человеческих роста. Когда понадобится, выше можно соорудить ещё одну плотину, поменьше. Ниже по течению очень симпатичные луга — у Шишагова на их счёт тоже имеются свои планы. Вдоль речки заросли лозняка, вербы и ольхи, ближе к Извилице по берегам Сладкой теснятся вековые дубы, а на здешних холмах стоит матёрый сосновый бор. Красота!

Пока Рома с Дзеяном бродили по окрестностям, молодёжь поставила палатку, разложили парни костерок, набрали воды из симпатичной кринички, оказавшейся совсем рядом с местом стоянки, поставили вариться кашу.

"Хорошее место, без сомнений. Завтра пробежимся с Машкой вверх по течению, глянем. Там, по рассказам, — большое болото, торфяники. Потом посмотреть лесное озеро, и можно собираться назад. Дзеян говорит, если в речке или ручье, что течёт из болота, вода сладкая на вкус, в болоте должна быть богатая руда. Это было бы совсем здорово — тогда её можно будет привозить на лодке".

Верховое болото оказалось огромным — тёмная вода Сладкой медленно текла через поросшие чахлыми сосенками и берёзками торфяники. Когда‑то знакомый лесник объяснил Роме — деревья на болотах такие мелкие, потому что им не хватает влаги. Древесные корни не могут пить из лужи.

Слой торфа здесь очень велик, намного больше метра глубиной — Шишагов не поленился, копал, пока позволяла вода, потом вогнал кол. Вытащил, а он весь измазан чёрным. Замечательно, очень не хотелось здешний лес на уголь переводить, лучше делать кокс из торфа. Может и муторней, зато душа не болит. Местами по берегам попадались кусты более рыжей, чем в других местах травы. Должна здесь быть руда, просто обязана.

Нет, прекрасное место Дзеян посоветовал, и вильцам оно не нужно — они к большим рекам жмутся. По берегам и глина попадается, и песок. Вот известь придётся возить почти от самого Нирмуна лодками, но и это не очень далеко, да и нужно её для плавок намного меньше, чем всего остального.