Хризантема (СИ) - "Dtxyj" - Страница 87

Волдин кончил первым. И это тоже взбесило. Когда оргазм накрыл с головой, Макс подумал, что в следующую секунду умрёт. Он бился в Тимуре раненной птицей, а потом, зарычав, толкнулся последний раз и замер, падая на Тимура. Шишков под ним застонал, просунул руку между их телами, дёрнулся, но Волдин перехватил основание его члена и зажал в кулак. Тимур матюкнулся, сжал в кулаке волосы Максима, оттянул его голову от себя и что-то хотел сказать, но Волдин не позволил. Накрыл его рот своим, скользнул по стоявшему ещё члену ладонью, нажал большим пальцем на головку. Тимур прогнулся в пояснице, застонал, толкнулся в кулак Волдину, выпрашивая большего.

«Хрен тебе», — злобно подумал Максим и спустился дорожкой из поцелуев к груди. Соски торчали и призывно манили, и Макс решил немного поиграться ими. В кулаке продолжал пульсировать член, Тимур матерился, стонал и просил дать кончить, каюта наполнилась запахом и звуками секса. Простыня под ними сбилась. Ночь длинная, и Волдин не собирался отпускать Тимура так легко и просто. Он хотел его — хотел, несмотря на то, что минутой назад кончил; несмотря на то, что Тимур — мужчина; хотел, потому что надо было доказать, что он лучший, ведь Макс уже не первый мужчина у Шишкова. Сука. Мучиться тебе, Тимурка, долго. Это твоя личная адская печь, созданная специально Максимом Лобыкиным, а ныне Волдиным!

Максим вобрал в рот затвердевшую бусинку соска и принялся посасывать, лаская при этом яички. Сжимая их в руке, потом перекатывая и слегка оттягивая, Максим продолжал сосать сосок, иногда прихватывая его зубами и затем зализывая, будто прося прощения за грубость.

Тимур шипел и мычал, зарывался пальцами в его волосы, скользил по шее и ниже, к позвоночнику. Оглаживал плечи и снова возвращался к голове. Зарывался пальцами в волосы, то прижимая голову к груди, то оттягивая её назад. Когда Максим оторвался от соска, Шишков улучил момент и, резко скинув с себя Волдина, оседлал его, хватаясь за свой член. Закусив губу, Тимур слегка приподнялся, коснулся пальцами яиц, потом прошёлся ладонью по стояку, опалил Максима полным вожделения взглядом. На мгновение замер, будто раздумывая, делать или нет, но потом всё же нагнулся вперёд и прижался губами к его губам, жадно целуя.

Резко разорвав поцелуй, Тимур выпрямился, несколько раз скользнул ладонью по пенису и кончил в открытый рот и на губы Максима. Расслабившись, он повалился на бок рядом с Максом и некоторое время лежал так, тяжело дыша. Волдин облизался. Перед тем, как к нему идти, Тимур помылся. Он пах еловыми шишками, и кажется, сперма оставляла после себя похожее на хвою послевкусие. Тимур кончил, и, надо сказать, то, что показал ему Шишков, было великолепно. Максу несомненно понравилось, а вот мысль, что проделывал он такое не раз, взбесила!

Максим навалился сверху, заглянул в глаза Шишкову.

— Хэ, извини, — чуть ухмыльнувшись, проговорил Тимур, правда, настоящего сожаления было слишком мало, чтобы поверить в искренность слов.

Кончить на лицо гетеросексуала — это неправильно, и Тимур вроде волновался об этом, но в тот же момент и нет. Он смотрел прямо, без тени вожделения, но Максим видел, что продолжения он желал. И будь Максим настоящим натуралом, он, наверное, закончил бы на этом, разозлившись за то, что ему спустили на лицо. Впрочем, будь он исключительно по женщинам, то даже и не подумал бы тащить Тимура в постель! И не было бы их первого поцелуя, вернее, уже второго. И их с Тимуром, наверное, вообще не существовало бы, если бы Максим был истинным гетеросексуалом. Но Максим Волдин — неправильный, ненормальный. Он не гей, и не натурал, и не би. Он просто сходит с ума по Тимуру Шишкову, вот и всё. Как это назвать? Чёрт знает. Ведь даже наука здесь бессильна.

Волдин поцеловал Шишкова и, подхватив его ногу под колено, приподнял её, забрасывая себе на плечо. Тимур сопротивляться не стал, открылся и показался в этот момент таким доступным, что Макс опять взбесился. Это же надо позволять всяким мудакам трахать свою задницу! Как можно опуститься до такого?! Нет, ладно бы женщины, то есть ладно бы он в женщин, так нет же — мужики в него!

Максим вошёл на всю длину, Тимур задохнулся, взвизгнул как-то по-женски и неприлично, укусил Максима за губу, очень больно, и начал двигать бёдрами, проявляя нетерпение и желание. Волдин снова разозлился. Вот же шлюха! Вот же сука! Только Русакова когда-то давно так жадно просила Максима трахать её! А теперь ещё и Шишков! Сволочь!

Резко выйдя, Волдин перевернул Тимура на живот, поставил на колени и опять вошёл. Схватив Шишкова за бёдра, сразу же взял быстрый темп. Тимур подмахивал, стонал, цеплялся за его бедро, слегка царапая кожу, бросал через плечо вульгарные, как казалось Волдину, взгляды и сильнее выгибался в пояснице. Максим уже ни о чём не думал. Какая в такие моменты может быть злость?! Страсть накрыла с головой, желание покусать и расцеловать спину возрастало с каждым толчком всё больше и больше, но Максим не мог замедлиться. Потом, когда закончит, он эту спину загрызёт, оставит столько отметин…

Волдин излился во второй раз, где-то на краю сознания подумав о том, что надо было вытащить член из задницы. Но в Тимуре было так хорошо, что не хотелось оставлять его одного. В тот же момент Макс почувствовал, что кончил и Шишков, сфинктер сжался, и Тимур протяжно застонал. На долю секунды замерев, они исторгли стон и растеклись по постели ванильной лужей.

Однако уже через пять минут Волдин продолжил. Как сладкоежка, дорвавшийся до бесплатного торта, Максим вновь увлёк Тимура в поцелуй, скользнул ладонью по промежности, собирая с вялого члена остатки спермы. Шишков не сопротивлялся. Он тоже хотел продолжения, и это снова злило. Впрочем, всё ушло, растворившись в похоти и страсти, стоило Волдину добраться до заветных, спрятанных в густой чёрной растительности сосков, прикусить ареол, толкнуться пальцами в разработанный анус, и снова услышать хриплый умопомрачительный стон Тимура. Весь мир растворился в жажде прикасаться к лежащему под ним партнёру, отдававшему ему всего себя.

Комментарий к 26 глава Пошла открывать коньяк;)))

====== 27 глава ======

Тимур открыл глаза и уставился на шкаф. Вот это они с Максом ночью порезвились… Стоп. Макс. Секс. Каюта Макса. Ночь. А может, даже уже и утро. Секс. Макс… Да сколько не крути в голове эту пластинку, а она всё равно заезженная. Круг. Но если так разобраться, то всё отлично. Просто невероятно забубенно! Несмотря на то, что жутко болит жопа, ноги выворачивает ноющей болью, поясница будто омертвела, а спина разваливается на кусочки — жизнь удалась! Это был сплошной кайф, и Тимур повторил бы, согласись Макс снова быть его партнёром.

Шишков обернулся. Морщась от боли, отодрал себя от постели, приподнявшись и заглянув в лицо лежащему на спине Волдину. Спит. Открыв рот, немного похрапывает. Клёвый. Стройное пропорциональное тело, увитое мускулами. Максим не качок, но мускулатура имеется. Тимуру нравится, какой конфетой стал Лобыкин. Из тощего и забитого заморыша он превратился в красивого белоснежного лебедя. Мало обращая внимания на внешность других людей, Тимур зациклился на внешности Максима. Ну а что делать, если его друг неожиданным образом оказался любимым. А как говорится: любовь зла, полюбишь и козла. Конечно же, Макс не козёл, да и любовь эта не такая уж и неожиданная. Всё тут ожидаемо, просто у жизни свои подпункты.

Имитируя ржавого, забытого всеми столетнего помойного робота, Шишков кряхтя добрался до своей одежды. Правда, чтобы её найти, пришлось применить дедуктивный метод, ибо та упрямо не хотела находиться. В итоге, натянув на себя джинсы и футболку, направился было к выходу, но остановился. Походкой старой общипанной утки приковыляв к кровати, ещё немного постоял над Максом, всматриваясь в умиротворённое лицо, затем, повздыхав, всё же поцеловал его в губы и только после залез в шкаф. Тимур давно подозревал в себе наклонности клептомана, но до сих пор не хотел это признавать. Найти футболки Волдина не составило труда: они аккуратной стопочкой лежали на средней полке. Тимур не стал привередничать и спёр самую первую. Сунув её за пазуху, тихонько прокрался к кровати, ещё раз чмокнул Максима, будто извиняясь за позаимствованную одежонку, и со спокойной совестью вышел из каюты.