Долгий путь домой (СИ) - Южная Влада - Страница 60

— Ничего-ничего, — пробормотал он скороговоркой, пока я охала и морщилась от боли, — лекарь сказал, что ходить тебе даже полезно.

Шаркая ногами по полу, как старуха, я приблизилась к зеркалу. Расстегнула подобие ночной рубашки, надетой на мне, и раздвинула ее полы, изучая свое израненное тело. Плотная повязка стягивала туловище и проходила прямо под грудями. Справа, там, где под ней была рана, чувствовалась жесткая корка. Я уже успела догадаться, что лекарь наносил туда обеззараживающую мазь, наподобие той, которой мне пришлось лечить простреленное ранее плечо.

Я встала полубоком и скинула ткань с этого плеча, разглядывая свежий розовый шрамик. Затем снова повернулась лицом и посмотрела на красную борозду на шее повыше ключицы. Нож Кая разрезал мне кожу из-за того, что я сопротивлялась.

Я закрыла глаза.

— Ты все равно красивая, — сказал Биру, положив ладони на мои плечи и прижимая меня спиной в своей груди. — У тебя такая белая кожа… белая с розовым… особенно, здесь…

Его пальцы скользнули ниже, легкими касаниями обвели мои соски. Я вздрогнула и посмотрела на наше отражение. На фоне мускулистого полукровки мое собственное тело казалось тонким и хрупким. Он мог бы сломать меня одной левой, если бы захотел. Мог бы изнасиловать, просто придавив к кровати или стене, и я бы ничего не сумела бы сделать. Но ломать морально ему нравилось больше. Это было написано на лице Биру. Правитель получал удовольствие от мысли, что Кай стоит и ждет где-то там, а сам он, тем временем, гладит и ласкает меня перед зеркалом, понимая, что оба мы никуда от него не денемся.

— Я все больше хочу лечь с тобой, — признался он, глядя мне в глаза через зеркальное отражение, — хочу понять, что же заставляет Кая так бороться за тебя. Это должно быть нечто особенное…

— Тогда это уж точно не секс, — усмехнулась я. — Ты не поверишь, если узнаешь, как мало его между нами было.

— Да? — Биру приподнял брови в знак удивления. — Не могу поверить, что он так редко хотел тебя.

— Скорее, я всегда находила причины для отказа.

Он продолжил играть с моими сосками, наслаждаясь тем, что от прикосновений они затвердели и сжались в комочки.

— Но в ту ночь перед нашей свадьбой, когда я отпустил тебя к нему, ты не отказала?

— Нет, — я продолжала стоять, опустив руки вдоль тела, — в ту ночь я не отказывала Каю ни в чем.

Лицо у Биру стало жестким.

— Не очень-то приятно такое слушать с точки зрения твоего супруга.

Я пожала плечами.

— Ну, ты сам спросил. Не вижу причины врать.

Он накрыл ладонями мои груди, расплющил и стиснул их. Кожа под повязкой натянулась, заставив меня невольно согнуться и застонать от боли.

— Я бы тоже мог всю ночь заниматься с тобой сексом, — процедил он над моим ухом, — наши виды вполне совместимы для этого. К тому же, ты сама видела, я почти человек. Я вообще не выпустил бы тебя из постели, если бы это случилось. Не вытаскивал бы из тебя свой член часами. Ты бы ощущала меня внутри вне зависимости от того, спишь или нет. Думаю, даже Кай бы так не смог.

— Знаешь, в чем ты похож на тех, кто живет на Олимпе, Биру? — качнула я головой. — Ты тоже не успокаиваешься на достигнутом. С каждым разом требуешь все больше.

Полукровка опешил, а я воспользовалась этим, сбросила его руки и добавила:

— Кай нужен нам. Поэтому придется тебе пока подержать свой член в ком-то другом.

Запахнув на груди рубашку, я отошла. Взяла уже подготовленную прислугой уличную одежду и стала переодеваться, просто повернувшись к правителю спиной.

—Я просто теряю от тебя голову. Все больше, — вдруг признался Биру голосом, полным отчаяния. — Я думал, что все эти сказки о любви не про меня. Я видел, что стало с любовью моих родителей: под конец жизни они смотреть друг на друга не могли. Отец на мать — уж точно. Но когда я выстрелил в тебя… и ты упала и посмотрела на меня полными боли глазами… и начала твердить, что я промахнулся… мне самому стало больно. И Кай… ты бы видела его… ты остановила его одним прикосновением… мне кажется, я уже сам начинаю верить в те легенды, которые насочинял про тебя…

Я поморщилась, засовывая руки в рукава.

— Скажи что-нибудь, госпожа, — сердито рыкнул Биру.

— Твои чувства легко объяснить, — ответила я, берясь за расческу, — общие цели сближают.

— Дело не только в общих целях! — он подлетел и выхватил ее из моих пальцев. — Стой смирно, я же вижу, что тебе больно поднимать руки.

С неожиданной сноровкой Биру принялся расчесывать мои волосы так, словно только этим всю жизнь и занимался.

— Дело в том, — продолжил он между делом, — что я уже не уверен, правильно ли выбрал тогда, в кого стрелять.

В моих глазах потемнело, пока полукровка аккуратно распутывал все узелки, умудряясь не дергать и не вырывать прядки, чего от мужчины я никак не могла ожидать. Затем, с прежней сноровкой, не хуже какой-нибудь личной служанки он заплел косы и уложил их. Подвел к зеркалу, чтобы продемонстрировать работу.

Я едва скользнула взглядом по отражению протурбийской госпожи, в которую превратилась после всех манипуляций. Меня больше волновало виноватое лицо Биру и те изменения, которые в нем происходили. Если это не очередная актерская игра, и его влюбленность — настоящая, что мне теперь со всем этим делать?!

Но меня ждал Кай, и все сомнения пришлось отложить в долгий ящик. Опираясь на Биру, я покинула комнату, спустилась по лестнице вниз и только перед самым выходом на улицу отцепила от него руку и, стараясь держать спину ровно, шагнула на площадь.

Оказавшиеся там поселенцы заметили меня и тут же бросились навстречу с целым ворохом вопросов о самочувствии и пожеланий здоровья.

— Все в порядке, — улыбалась и кивала я, одновременно стараясь протиснуться через толпу вперед, — все раны уже затянулись. Я вообще не умею болеть.

Но народ не желал расступаться так просто. Всем хотелось пощупать, погладить и прикоснуться ко мне. Протурбийцы толкались и галдели. Кто-то нечаянно задел локтем и меня. Я пошатнулась и едва не взвыла от боли в ране, слезы навернулись на глаза. К счастью, Биру оказался тут как тут. Он подхватил меня, делая вид, что помогает пройти, а сам прошептал на ухо:

— Я снова восхищен, госпожа.

— Стараюсь, — процедила я сквозь зубы.

Одинокая фигура Кая бросалась в глаза еще издалека. Он стоял посреди дороги, в нескольких метрах от границы поселения, где охрана ощетинилась на него заряженными арбалетами. Я прекрасно понимала страх протурбийцев — в одежде, явно заимствованной у олимпийцев, он очень походил на одного из схуров, которых все так боялись. Заметив мое появление, Кай переступил с ноги на ногу. Я повернулась к Биру:

— Я сама. Можно?

Тот покосился в сторону Кая и с неохотой кивнул, разжимая пальцы вокруг моего локтя. Оставив правителя поодаль, я поковыляла дальше и остановилась, только когда оказалась между вооружеными охранниками. Держать спину ровно становилось все сложнее, отчасти потому, что силы заканчивались, а ребро ныло все больше, отчасти — из-за пристального взгляда Кая, которым тот сверлил меня, не двигаясь с места.

Не знаю, сколько мы так стояли на морозном ветерке. Я — окруженная протурбийцами. Он — в одиночестве. Это скорее походило на противостояние, чем на встречу не чужих друг другу людей. Кай словно ждал, что я выйду дальше, предоставлю ему возможность поговорить наедине, вдали от посторонних ушей. Но я не выходила. Успела заметить, как плотно стиснуты его кулаки, и не хотела повторения нашей предыдущей встречи. Биру уже не так уверен, в кого стрелять, а я убедилась, как опасно испытывать правителя.

Наконец, Кай не выдержал первым. Он приблизился ко мне, то и дело бросая полные ненависти взгляды поверх моего плеча в сторону ожидавшего Биру.

— Он заставляет тебя?

— Нет, я пришла сама, — я вздернула подбородок, — как и в прошлый раз.

Кай переменился в лице.

— Пожалуйста, скажи, что он тебя заставляет, — с угрозой в голосе прошептал он, чуть наклонившись ко мне, — я же вижу, что ты еле стоишь.