Участь победителей (СИ) - Moskwinian Андрей - Страница 24

— Не важно, что будет ждать меня дальше, — сказал в ответ человек. — В конце концов, я видел в Хелиндельсельве то, что никогда не смог бы увидеть в своем мире. А с этим можно и умереть счастливым.

— Как странно, — удивился эльф, — человек нашел что-то стоящее для себя в нашем мире, лишенном всех радостей жизни? Были и те, кто хотел остаться в нашем лесу навсегда. Может, такие же мысли посещают и тебя?

— Остаться навсегда — нет, бывать здесь иногда — да. Но я все же намерен передать тебе слова короля Грегара. Пусть это и будет моя последняя речь.

— Тогда перед тем как ты все скажешь, испей из этой чаши эльфийской воды в знак своих добрых намерений.

Аллард не стал долго раздумывать над этим странным ритуалом. Он взял из рук Найкилона деревянную чашу и выпил ее содержимое, похожее на обычную воду из родника. Впервые мгновения неизвестная сила овладела его телом, вызывая благоговение перед древней мощью скрытой в каждой веточке, каждом листочке, что окружали его. Голова пошла кругом и ему даже показалось, что он едва не потерял равновесие. Но затем легкое «опьянение» пропало, и сознание снова вернулось в свое обыденное состояние.

— Теперь я слушаю, — скрестил руки на груди король лесных эльфов.

— Грегар хочет, чтобы твой народ помог ему в войне с Мейлиндом. Необходимо перекрыть поставки провизии, что идут к ним из северных земель. Если в начале лета война будет завершена победой Арондала, мой король дарует твоему народу Хелиндельсельв и обязуется прекратить нападки со стороны герцогов и других его вассалов.

— Ничего нового я так и не услышал, — разочарованно опустил голову Найкилон. — Но скажи мне, посол, ты сам веришь, что так все и будет?

— Нет, — как будто против своей воли ответил Аллард. — Война не принесет твоему народу больших потерь, но после нее обо всех договоренностях забудут. Да и какие гарантии может дать престарелый правитель, ожидающий каждый день своей смерти? В лучшем случае, все останется так, как есть. Но если ты откажешься, давление на Хелиндельсельв только усилится. Рвущееся к власти семейство Блейков в добрых отношения с твоими главными врагами, а значит, их правление не сулит ничего хорошего эльфийскому народу. Примешь участи в войне против Мейлинда и получишь надежду на мир, предпочтешь отгородиться от всех стеной молчания — и людские армии сами пожалуют к тебе. И больше они послов отправлять не будут.

Найкилон хранил молчание, а Алларду только и оставалось, что ругать себя. Не все, что он только что произнес, должно было дойти до ушей короля. И уж точно не в таком виде. Почему же он говорил первое, что приходило на ум? Почему сразу раскрыл все карты?

Внезапно его взгляд упал на пустую деревянную чашу, и невольная догадка посетила его голову. Неужели это была не простая вода из ручья? Возможно, ее странный привкус был не так и случаен.

— Ты все сказал, — как во сне долетал до него теперь голос эльфа. — Мой народ не пойдет на чужую войну ради пустых обещаний. Мы предпочтем сражаться на своей земле, и ни один человек не вступит на нее. Люди еще не видели нашей истиной силы.

Непривычная ярость заполнила вдруг душу Алларда. Он больше не мог терпеть упрямство своего собеседника, сдобренное изрядной долей театральности. Возможно, он должен был молчать, но сдержать свой внутренний голос ему так и не удалось.

— Послушай меня, Найкилон. Послушай не как человека, а как совершенно безразличное ко всем вашим идеалам чести и кровным войнам существо, — горячо заговорил он. — Лесные эльфы исчезают. Исчезают медленно, но неизбежно. Как только вас вытеснят из своих родовых лесов, численность твоего рода начнет сокращаться куда быстрее. Только ваша продолжительная жизнь не дает увидеть, что защитников Хелиндельсельва осталось на десять-двадцать лет. Пойми, что в войне с людьми перевес сил давно не на вашей стороне. Если враги не смогут здесь на равных сражаться с вами, то они просто предадут огню весь лес. Думаешь, им есть дело до природы, которая погибнет по их прихоти? У людей давно не осталось ничего светлого и доброго в сердце. Хоть я и принадлежу к их роду, но думаю также как и ты.

Ваши сородичи, высшие эльфы укрылись за неприступными береговыми скалами своего острова, отгородились от опасности. Это позволит им сдерживать натиск врагов еще не одно столетие. Но как только люди вырубят все леса, выпьют всю воду, вытащат из земли все ценное, они тот час обратят пристальное внимание и на их земли. И у меня нет уверенности, что эльфы выстоят.

— Проникновенная речь. Обычно такую можно услышать только от собрата, но уж точно не от человека, — эльф нисколько не поколебался от его слов. Его лицо оставалось таким же застывшим словно маска. — Что же ты предлагаешь?

— Предлагаю заключить союз с Арондалом. Предлагаю бороться за свою родину совсем иным путем. Считая всех людей врагами, вы только объединяете их для совместной борьбы с вами. Выдерживают лишь те, кто приживаются с нами в мире. Другие только гибнут.

— Когда-то давно мои предки заключали союз с вами. И это закончилось печально.

— Так было в былые времена. Теперь же все изменилось

— Значит, ты хочешь, чтобы мои воины оставили южные рубежи и, покинув лес, перекрыли северный тракт Мейлинда? Ты хочешь, чтобы эльфы, забыв старые обиды и предательства, отдавали свои жизни для победы людей? Воевали и не боялись получить подлый удар в спину от своего союзника?

Лицо Найкилона не выражало гнева или недовольства, все время свидетельствуя о его внутреннем спокойствии. Вместе с тем он будто бы все глубже проникал в душу Алларда, читая его самые потаенные мысли.

— Король Грегар всегда верен своему слову, — неуверенно сказал Аллард.

— Своему слову верен ты, но не король. Он не будет спрашивать твое мнение.

— Тогда я даю слово, что сделаю все возможное, чтобы остановить это кровавое безумие королей! Если у меня будет хотя бы малейший шанс — я изменю этот мир! — Аллард уже не чувствовал, как переходил на повышенные тона. Найкилон же подошел к нему вплотную и долго вглядывался в его серые глаза. Слова, сказанные эльфом, открыли человеку ту истину, которую он сам столько лет прятал от себя же.

— В твоих очах я вижу необычно сплетение доброты и сострадания с жестокостью и яростью. В твоей душе борются две противоположности. Ты хочешь принести в мир счастье и не видишь другого способа, как не залить этот мир кровью несогласных. Ты уверен в своей правоте и даже не допускаешь мысли, что можешь ошибаться. Пока ты никто, в тебе не течет королевская кровь, ты не дворянин, у тебя нет несметных богатств. Поэтому твои мечты лишь останутся мечтами. Может быть, к счастью для всего мира.

— Но умирающий мир не воскресить словами.

— А может его неминуемая смерть лишь естественный ход мироздания. У всего есть свой срок. Может и у нашего мира этот срок близится к завершению.

— Тогда стоит хотя бы попытаться спасти его.

— Или ускорить его гибель.

— И все же каков твой ответ?

Найкилон отошел от посла и, отвернувшись, тихо изрек свою волю.

— Передай своему властителю, что я сделаю то, о чем он просит. Моей веры в его обещания нет, но я готов обмануться в очередной раз. И пусть этот раз будет последним. Возвращайся обратно, посол. Моя дочь Аманиэль проводит тебя до границы леса.

— Аманиэль твоя дочь? — непроизвольно сорвался вопрос с губ Алларда. — Почему же она рискует своей жизнью наравне со всеми? Или ее безопасность не заботит короля?

— Эльфов слишком мало, чтобы кто-то из них мог сидеть сложа руки и прятаться за чужими спинами. Тем более достойный правитель своими глазами должен видеть ужасы войны и нести смерть врагам. Больше я не задерживаю тебя, человек. Иди своей дорогой.

Когда посол покинул дом Найкилона, сбоку приоткрылась искусно скрытая от чужих взоров дверь и к эльфу неслышными шагами подошла Аманиэль.

— Это он? — спросила она отца, вместе с ним глядя в проход, через который только что вышел Аллард. — Его ты видел в своих снах?