Праведники - Борн Сэм - Страница 51

Он знал, куда идти. И знал, что пойдет туда один.

Суббота, 21:50, Манхэттен

Десять лифтов выстроились в шеренгу и безмолвствовали, будто солдаты в строю. Возить им сегодня было некого. Их окружала тишина. Подобная картина наблюдалась в тот день во всех манхэттенских небоскребах: свет горит, охрана на местах, кондиционеры шумят — и никого.

Вестибюль здания «Нью-Йорк таймс» напоминал площадь маленького вымершего городка. В понедельник, в десять часов утра, он превратится в гудящий улей. К лифтам протянутся шумные, говорливые очереди, захлопают двери, ведущие на лестницу. Повсюду будут сновать озабоченные молодые люди с папками и дымящимся кофе в руках. Но это случится не сегодня. Сегодня здесь тишь и благодать. Лишь раз в час или даже, реже какой-нибудь из лифтов, вздрогнув, придет в движение, чтобы поднять в офис или спустить в вестибюль редкого субботнего посетителя.

Уилл вежливо кивнул охраннику, удостоившему его лишь мимолетным взглядом. Он был увлечен футболом, следил за игрой по служебному монитору, который был призван, показывать совершенно другие вещи — лестничный пролет, или пожарный, выход, или вход с улицы…

Уилл был рад вновь оказаться на работе. Ветераном «Нью-Йорк таймс» он, конечно, не являлся, и все же редакционные помещения казались ему почти родными. И потом, он все равно не смог бы сейчас заставить себя пойти домой. Сама мысль о том, что он переступит порог квартиры и не увидит там Бет, была непереносима. Все, решительно все будет напоминать о ней… вещи в шкафу, фотография на кухне, косметичка, забытая в гостиной, даже аромат ее духов…

В любом случае дом сейчас ничем бы ему не помог. Ему вновь вспомнился совет Юзефа Ицхака: «Думай о работе, думай о своей работе!» И теперь, освежив в памяти десятую главу Притчей Соломоновых, он, кажется, понял, что тот молодой иудей мог иметь в виду…

Входя в корзал, Уилл невольно ускорил шаг. Ему не хотелось, чтобы его кто-нибудь сейчас заметил. Он знал, что в дальнем углу вовсю трудится ночная смена. Там у него не было приятелей. Но он боялся, что кто-то увидит его и окликнет. Все, что ему сейчас нужно, — это добраться до своего рабочего места.

Еще издали он увидел, что на его столе высится какая-то коробка. Что за черт… Может быть, именно про это и говорил ему Ицхак? Может быть, ему следовало воспринять его слова буквально и, не теряя времени, бежать из Краун-Хайтса на работу, где его ждала эта коробка, способная дать ответы на все вопросы?

Уилл мысленно одернул себя и все же не сумел побороть нетерпение. Пулей подлетев к столу, он схватил коробку, ощупал ее со всех сторон, взвесил на руках и начал судорожно вскрывать. Коробка оказалась гораздо легче, чем можно было предположить, учитывая ее габариты. Открыть ее оказалось делом непростым. Но в конце концов двустворчатая крышка была откинута, и Уилл жадно запустил внутрь руку. Пальцы его наткнулись на что-то мясистое и мягкое. О, черт, что это? Сунув в коробку вторую руку, он обхватил неизвестный предмет и извлек его на свет.

Тыква для Хеллоуина. К ней была приколота записка: «Компания „Беттер рилейшнз“ приглашает вас на вечеринку…»

Господи, это же обычная рекламная акция… Рекламные и пиар-агентства заваливали «Нью-Йорк таймс» своими приманками, которые день ото дня становились все изощреннее и причудливее. Однажды кто-то из коллег Уилла получил по почте серебряный ключик, который оказался входным билетом на пресс-ленч, посвященный выводу на рынок новой модели сотового телефона марки «Эриксон». Уилла, воспитанного в пуританских традициях британской морали, лишь раздражала «креативность» местных рекламных зазывал. Вот и сейчас он поморщился и швырнул тыкву в мусорное ведро. Приземлившись, она раскололась надвое, и из нее во все стороны брызнули ошметки мякоти и семечки. Некоторые упали у стола Шварца.

«А, он даже не заметит», — подумалось Уиллу.

Он быстро просмотрел остальную почту — обычный ворох пресс-релизов и рекламных открыток. Было и несколько приглашений: на обед в британское консульство, на съезд еваигелистской церкви, на благотворительный вечер Церкви Воскрешенного Христа. Тут же валялось письмо из страховой компании по поводу новых услуг, которыми стоматологическая клиника готова была осчастливить корпоративных клиентов из числа сотрудников редакции. Все остальное бумаги лежали на тех же местах, на которых он оставил их в понедельник, когда был здесь в последний раз.

Прошла всего неделя, а ему казалось — целая вечность. Вся жизнь Уилла в эту неделю четко разделилась на две части — до похищения Бет и после. Первая был золотым, беззаботным временем… Первая командировка, проселочные дороги Монтаны… Подумать только, он еще переживал из-за того, что его заметка о наводнении не была напечатана! Вот идиот!

В мозгу у него прозвучала строчка из любимой песни жены: «Что имеем, не храним, потерявши — плачем…» И это был голос не Джони Митчелл, а Бет. Она любила петь, а он любил слушать. Ему это всегда нравилось. У них дома, где-то в углу, пылилась старая акустическая гитара — память о ее студенческой юности. Бет тогда сочиняла стихи о любви и разлуке и потом подбирала к ним нехитрую музыку. В последнее время она играла очень редко, Уиллу приходилось каждый раз упрашивать ее…

В глазах у него защипало. Ему нестерпимо захотелось рухнуть на стул, уронить голову на руки и завыть во весь голос…

Вместо этого он с мрачным лицом стал рыться у себя на столе в поисках блокнота, забытого здесь пять дней назад. Того самого, который он брал с собой в Браунсвилл.

Странное дело, его нигде не было. Ни под коробкой, ни под пачкой пресс-релизов, ни под журналами и газетами, которые он собирал весь последний месяц, чтобы в свободную минуту сделать из них аккуратную тематическую подшивку. Он проверил все ящики стола, которые выглядели точно так же, как и в первый день его работы здесь. Помнится, он разложил в них канцелярские принадлежности, старую визитницу, батарейки и кассетный диктофон — на случай если его мини-дисковый сломается — и с тех пор больше к ящикам не притрагивался. Может, он забросил туда блокнот машинально? Нет, его и здесь не было. В конце концов Уилл даже залез под стол и обследовал каждый квадратный дюйм ковролина — ничего.

Уилл вылез из-под стола и растерянно огляделся вокруг. Его взгляд упал на фотографию сынишки Эми Вудстайн, который увлеченно боролся с мамой и, кажется, побеждал, если судить по тому, что сидел на ней верхом и торжествующе ухмылялся. На лице Эми тоже была счастливая и безмятежная улыбка. Уилл не мог припомнить ни одного случая, когда бы она так улыбалась на работе.

Ему вдруг ни с того ни с сего вспомнились ее слова: «Послушай мой добрый совет: не оставляй без присмотра свой журналистский блокнот, когда Терри крутится где-нибудь поблизости. А когда говоришь по телефону в его присутствии, прикрывай трубку рукой».

Уилл медленно развернулся в сторону стола Терри Уолтона. На нем, как и всегда, царил безукоризненный порядок. Ни одной лишней бумажки. Да, собственно, вообще ни одной! Он сам не заметил, как подошел к столу вплотную. А когда заметил, боязливо оглянулся по сторонам. Никого поблизости не было. На столе красовалась пара статуэток, свидетелей многочисленных заграничных командировок Терри. Больше ничего.

Уилл задумчиво провел кончиками пальцев по полированной поверхности стола и, поборов смущение, легонько подергал за ручку верхнего выдвижного ящика. Тот был заперт.

Он опустился в кресло Терри и принялся соображать, где мог быть спрятан ключ. Уилл был почти уверен, что Терри не забрал его с собой. Кому придет в голову носить на своей домашней связке ключ от ящика офисного стола? Хотя Терри, пожалуй, такая мысль как раз прийти могла…

Он провел ладонью под столом в надежде наткнуться на ключик, аккуратно приклеенный скотчем. Ничего. Откинувшись на спинку кресла и скрестив руки на затылке, Уилл задумчиво замычал. Где же он может быть в самом-то деле? Взгляд его скользнул по миниатюрной скульптуре, изображавшей Саддама Хусейна, по-отечески раскрывшего объятия двум детишкам, которые весело неслись к нему со всех ног. Эту скульптуру Терри приобрел во время первой войны в Персидском заливе, которую он освещал в качестве спецкора на одном из американских авианосцев. Рядом с иракским диктатором застыл чугунный бюстик вождя мирового пролетариата Владимира Ильича Ленина. Повинуясь внезапному импульсу, Уилл приподнял его. Так и есть. Прямо под Лениным прятался крошечный серебристый ключик.